Георгий Кублицкий - В стране странностей
Норвегия кончается Нордкапом.
Его каменная масса темной громадой выступает в море. Над ним пылает незаходящее летнее солнце и без умолку кричат птицы. Таинственная даль океана простирается от Нордкапа на север. Стрелка столба на огороженной площадке у самого края обрыва показывает точно на полюс.
Нордкап — в переводе «северный мыс». Туристу, приехавшему сюда на пароходе, выдают красиво отпечатанный диплом. Этот лист картона торжественно удостоверяет, что такой-то бесстрашный путешественник побывал на самой северной точке Европы.
В действительности самый северный мыс материка — в стороне. Это мыс Нордкин. Но он некрасив. Туристам больше нравятся головокружительный обрыв и массивная громада Нордкапа, хотя им кончается не материк, а остров возле материка.
В наше время путешествие к Нордкапу требует не столько мужества и выносливости, сколько времени и денег. Раньше путешественники проливали семь потов, карабкаясь по каменистым скользким глыбам к вершине. Теперь туда ведет удобная лестница. А можно и в автобусе: сел у пароходного причала, вылез на вершине. Так что дипломом путешественника к самому северному мысу европейского материка особенно гордиться не стоит…
Сверху Нордкап срезан, как по линейке. За ним в глубь норвежской земли тянутся причудливые нагромождения скал и безлесные каменистые плоскогорья. В этой горной тундре разбросаны становища саами. Кочевники ставят крытые шкурами или парусиной шалаши там, где могут найти корм северные олени. В деревянных лоханях возле жилищ дубятся в настое березовой коры оленьи шкуры; мальчуганы, играя, арканом ловят друг друга; старый пастух в синей просторной куртке смотрит, чтобы к стаду не подкрался тундровый волк.
Над отвесными скалами кружат мириады птиц. Хлопанье крыльев, крики, гоготанье, стоны, писк, свист — все сливается в оглушительный шум «птичьего базара».
В этот гомонящий мир вторгаются охотники за яйцами и мягким пухом, устилающим гнезда. В туче неистово кричащих птиц, бьющих крыльями, долбящих клювами, смельчак ползет, вцепляясь в малейшие расселины, повисая на руках над бездной. Сорвется ненароком камень- и поминай как звали.
Суровые края, нелегкая борьба за кусок хлеба! Летом — испарения болот, мириады комаров и мошек. Зимой — тьма долгой полярной ночи, разгоняемая лишь мятущимися огнями северного сияния. Таков Фин-марк — полярная окраина страны.
Она соседствует с нашим Мурманском. На другом берегу пограничной реки Паатсо-Йоки поют русские песни. Эта река перегорожена плотиной Борисоглебской гидростанции, в строительстве которой участвовали норвежские рабочие и инженеры. Может быть, бетон лег там, где осенью 1944 года через порожистую быструю реку переправлялась под огнем наша морская пехота, чтобы прогнать гитлеровцев с севера норвежской земли.
Снаряды рвались в низкорослом лесу на речных берегах, вырывая корни берез из расселин скал. Автоматчики перебегали от валуна к валуну, падали в болота полярной тундры, по грудь в ледяной воде перебредали стремительные потоки.
Наши воины ворвались в бухту, где стоит город Киркенес. Кто-то сосчитал: во всем городе уцелело двадцать восемь домов. Остальные были сровнены с землей. Норвежцы не встречали освободителей цветами- цветов не было. Люди выходили из темноты железных рудников, где прятались от гитлеровцев, и молча, крепко, долго жали руки нашим солдатам.
Когда Киркенес стали восстанавливать, то на скале поставили памятник советскому солдату-освободителю. Деньги на памятник собрали рыбаки, матросы, учителя, оленеводы. Эти люди прятали наших летчиков, перевязывали раны русским партизанам в то жестокое время, когда по распоряжению Квислинга без суда расстреливали за сказанное против гитлеровцев слово.
Мыс Нордкап.
Старый норвежский кузнец Рейнгольд Эстрем и его жена Мария Эстрем после войны были награждены орденом Отечественной войны первой степени.
Эти смелые люди спасли от голодной смерти много советских военнопленных, которых гитлеровцы заточили в лагеря на западном побережье Норвегии. Мария Эстрем ночами уносила из дому свертки с пищей и тайком раскладывала их там, куда гоняли на работу узников концлагеря. Пленные звали ее «норвежской мамой».
Когда «норвежская мама» и старый кузнец вернулись домой из Москвы, где им вручили ордена, журналисты спросили, понравилось ли им в гостях.
— Мы обычные труженики, а были приняты, как-королевские персоны, — ответил Рейнгольд Эстрем.
— Много ли друзей осталось у вас в Советском Союзе? — спросили тогда журналисты.
— Больше двухсот миллионов, — сказала «норвежская мама».
На земле Финмарка, освободить которую помогли наши воины, вблизи советской границы происходят большие маневры войск НАТО. Возле городка Будё на военном аэродроме приземляются тяжелые американские бомбардировщики. Капиталистам, тратящим деньги на подготовку новой войны, очень хотелось бы настроить норвежцев против нас.
Хочется верить, что это им не удастся. Слова о мире одинаково прекрасно звучат по-шведски, по-норвежски, по-русски. Одно солнце согревает сибирскую тундру, скалы фиордов, подмосковные поля, стокгольмские крыши, украинские степи.
Мы протягиваем руку нашим северным соседям: долой войну!
Будем ездить друг к другу в гости, торговать чем богаты, вместе строить гидростанции, переводить любимые книги, разучивать сприг-данс и гопак, петь про скалы Норвегии, про честные сердца крестьян Даларны, про матушку-Волгу!
Для среднего и старшего возраста
Кублицкий Георгий Иванович
В СТРАНЕ СТРАННОСТЕЙ
