Аркадий Бабченко - Операция «Жизнь» продолжается…
Как бы там ни было, седьмого августа Грузия двинула свои танковые колонны на Южную Осетию. Как рассказывал мне потом журналист Дмитрий Стешин, который был в тот день на грузинской стороне, он снимал эти колонны до тех пор, пока не переполнилась флэш-карта. В 23.30 начался массированный обстрел столицы Южной Осетии Цхинвали.
Москва, в свою очередь, тоже готовилась к войне загодя. Прежде всего, безусловно, в Абхазии. Российские железнодорожные войска начали восстанавливать ветку до Сухуми — очевидно, что с целью дальнейшей переброски техники — задолго до событий. Но и Цхинвали не сбрасывался со счетов — с нашей стороны какие-то силы стягивались в Назрань еще в 2007 году. Нужен был только веский повод для введения армии в регион.
И Михаил Саакашвили этот повод Москве, безусловно, дал.
По словам заместителя начальника Генерального штаба Анатолия Ноговицына, потери российской стороны составили 74 человека погибшими, 171 ранеными и 19 пропавшими без вести. Цифры, на мой взгляд, близки к точным. Много это или мало за величие России и отсутствие НАТО в подбрюшье?
Не знаю. Судите сами.
Ночной Владикавказ спокоен. Людей на улицах мало, военных почти нет, хотя блокпосты на перекрестках выставлены. Беженцев тоже не видно. Кафе и рестораны работают в обычном режиме. О том, что за перевалом идет война, говорят лишь непомерно взлетевшие цены на билеты — попасть на самолет оказалось чрезвычайно трудно — и увеличившееся вдвое время перелета: почти четыре часа вместо обычных двух, уже над самим Бесланом пропускали военные борта.
В аэропорту меня встретил Алан, парень лет двадцати пяти. С ним меня свела Ольга Борова, моя коллега, которая полетела в Грузию. Они познакомились еще в Беслане — Алан выносил из школы детей.
По дороге он рассказывает, что тоннель вроде еще не взорван и не занят, но в воздухе господствует грузинская авиация — штурмовики гоняются за машинами с ополченцами. До Джавы добраться можно, но дальше дорога перекрыта. Сегодня из Цхинвали вернулся его отец. Ездил туда со снайперской винтовкой. Привез тринадцать ушей. В это я не очень верю.
Единственное бурление в городе в Доме правительства. Во всех окнах свет, коридоры забиты людьми, несмотря на то, что уже почти полночь, на площади митинг — около пятисот человек. Все женщины. Некоторые на грани истерики. Спрашиваю Алана, чего они хотят. Хотят войны.
Ловлю советника заместителя председателя парламента Северной Осетии Израила Тотоонти. Он обрисовывает ситуацию:
— Идет сбор призывников. Можно говорить о мобилизации резервистов, но не принудительной, а добровольной. Собираем людей через военкоматы. Берем далеко не всех. Стихийное движение стараемся пресекать. Есть возрастной ценз — 20–45 лет, у человека обязательно должен быть военный билет и военно-учетная специальность. Если он подходит, то издается приказ о его призыве на сборы. Указание о сборах пришло из Минобороны России. Сам я этого приказа не видел, но, думаю, это так. Делается это для обеспечения соцгарантий: если не дай Бог что случится, семья сможет получить все выплаты и льготы. Во Владикавказе людям дают форму, а оружие они получают уже в Джаве. По состоянию на утро субботы отправлено примерно полторы тысячи человек. Сейчас туда везут боеприпасы и стрелковое оружие — пулеметы, автоматы, гранатометы. Что касается числа погибших, то точные цифры нам не известны — думаю, несколько сотен. Кроме официально призванных резервистов, есть и добровольцы. Они не включаются в осетинские части. Выехали около 300 чеченцев, возможно, нам удастся приписать их к североосетинскому военкомату. Есть добровольцы из Волгограда, ветераны-афганцы. Ждут официального решения три тысячи дагестанцев — их представитель сейчас здесь, в правительстве. Насколько граница прозрачна, сказать не могу, но резервистов пока пропускают без проблем.
Утром десятого на пункте сбора добровольцев обычная неразбериха. Желающих отправиться в Цхинвали меньше, чем можно было бы ожидать, человек двести. Вообще во Владикавказе складывается ощущение, что люди всячески поддерживают Южную Осетию — впрочем, на Южную и Северную её здесь не делят, говорят просто Осетия, Алания — но сами воевать не очень-то рвутся. Массового движения не наблюдается. Впрочем, большинство людей едет все же не через военкоматы, а сами по себе, но и тут говорить о едином порыве не приходится.
Переодеваюсь в форму и записываюсь добровольцем в третий взвод. В списке значусь под номером двадцать. На мне запись прекращается. Всего сформировано четыре взвода. Остальные будут отправлены завтра.
По словам Зилима Ватаева, начальника общественного штаба, набор добровольцев для отправки в Цхинвали к настоящему моменту прекращен. Распоряжение об этом пришло ночью. Официально мы теперь — бригада спасателей. Направляемся для оказания помощи гражданскому населению, эвакуации беженцев и восстановления инфраструктуры города.
Добровольцы в основном осетины, хотя есть несколько казаков с шашками и нагайками, и несколько русских. Трое или четверо со своим оружием — автоматы Калашникова. Общий настрой — едем воевать за свою Родину.
Самый примечательный персонаж — русский миротворец с подбитым глазом. Тельняшка, берет, кричащий камуфляж и запах опохмелки. Ездил в отпуск и теперь пытается попасть к своим. Иностранные журналисты налетают на него, как пчелы на мед. Он с удовольствием раздает интервью. Лицо России, так сказать.
В штабе на него смотрят косо, но от журналистов не прячут — черт с вами, снимайте, мы открыты для прессы. Для меня, как для журналиста, это говорит о многом. Если люди не увиливают от вопросов и ничего не скрывают, значит, чувствуют уверенность в своей правоте.
Выезжаем уже во второй половине дня. Автобусов пять-семь. Они курсируют постоянно, туда везут добровольцев, хлеб и главное — воду, оттуда — женщин и детей. Для нашего водителя это уже второй рейс за сегодня и точно не последний.
Дорога, узкая двухполоска, петляет по ущелью между горами. Осетия очень красива. Горы ниже, чем в Чечне, и от этого не так суровы. Как-то здесь жизни больше, что ли, умиротворенности. Все в зелени. Много солнца.
Начиная от Алагира, дорога забита военной техникой. Идет 58-я армия. По-моему, вся. Колонна растянулась километров на сто, если не больше. Много поломавшихся машин. Все как обычно — техника в говенном состоянии. Насчитал и штук десять перевернувшихся. Два «Урала» свалились с обрыва вместе. Кабины расплющены. То есть небоевые потери уже есть.
На границе пропускают всех подряд, ни о чем не спрашивая, лишь бы был паспорт. Единственный вопрос — есть ли оружие. Но не для того чтобы отобрать: обратно с оружием уже не впустят.
Перед Чертовым мостом стоит ракетная часть. Издалека не видно — «Искандер» это, или «Точка-У», но ракеты серьезные.
Рокский тоннель забит. Пробки в обе стороны. Пока идет армия, движение гражданских машин приостановлено. Впрочем, нашу колонну пропускают без проблем. Трехкилометровый тоннель практически не проветривается. Пыль и угар такие, что дороги не видно даже с фарами. Дышать совершенно нечем. Две сломавшихся САУ стоят и в тоннеле. Экипажи ковыряются в моторах. Лица замотаны косынками, чтобы хоть как-то фильтровать воздух. Долго они здесь не выдержат, это точно. Трагедия на Саланге, когда от выхлопов задохнулись более двухсот человек, ничему не научила.
За перевалом дорога окончательно превращается в одну сплошную многокилометровую пробку. Больше стоим, чем едем. Для аланов правил дорожного движения не существует. Каждый лезет в образовавшуюся щель и забивает дорогу совсем намертво. Какой-то офицер разгоняет машины по обочинам — навстречу идет колонна «Скорых». Раненные и беженцы. Двадцать пять машин. Все под завязку. Но, насколько мне было видно, в основном все же беженцы. Их вывозят на чем только можно. Идущие с той стороны автомобили почти все без стекол, пробиты осколками. С грузовиков люди свешиваются гроздьями, как виноград.
* * *Если верно, что каждая война имеет свой радиус распространения, то Югоосетинская начинается в Джаве. Это первое крупное село после тоннеля, перевалочная база. Именно здесь приходит ощущение, что все — ты пересек черту, въехал в круг.
Пространство забито людьми, тюками, холодильниками, танками, диванами, козами, БТРами, машинами, ополченцами, солдатами, таксистами, простынями… Шанхай. Все орут, бегают, хотят уехать — туда и оттуда, лезут в автобусы и на броню — туда и оттуда, договариваются, сидят обреченно, спят или просто смотрят в одну точку.
В магазине трое солдат покупают мешок лука и мешок помидор. Возбуждены и озлоблены. Осетин называют «осетрЫ». С ударением на «ы». Грузин — «грызуны». Рассказывают, что только что из города. Доставали своих из подвалов — передовые части пытались зайти в Цхинвал еще вчера и их там зажали. Город до сих пор не взят. Идут локальные стычки.
