Коллектив авторов - Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников
В «раю» мы прожили до 2 сентября. Зелим уехал с Халимой и Гиреем в Грозный. Мне подыскали жилье, и сейчас, когда я пишу эти строки, сижу здесь во дворе МП «Красный Молот». Очень помог в этом хозяин этого предприятия Тангиев Али.
13 сентября.
Утром съездила в Миграционную службу. Выписали мне кое-какие необходимые вещички и продукты. В эти дни сильно заболела Халима. Бедная моя девочка! Сегодня снова посетила ее. Слава Богу, уже улыбается, но вставать еще не может. Слабость. Дала аьнна дале тоалургья, ерзаргья (Даст Бог поправится, выздоровеет. — Авт.).
Если бы не эта проклятая болезнь, мы сидели бы сейчас вместе. И мне было бы не так тоскливо и одиноко. Лейла тоже очень далеко от нас и не знает, как мы здесь в роли беженцев себя чувствуем. В моих мыслях рой воспоминаний, связанных с совместным нашим проживанием в Грозном. Они помогают не ощущать настоящее, а оно ужасное! Ночь, нет радио, телевизора, даже часов, чтобы знать, сколько времени. Эти две комнаты, где я поселилась, находятся во дворе. Здесь, кроме меня, находится еще семья Тангиевых из Грозного. Муж, жена и трое детей школьного возраста. Они живут на 2-м этаже. Обстановка моих комнат: железная кровать без подушки, одеяло, обшарпанный стол и стулья. В углу стоит спортивная сумка, и то не моя, с оставшимися моими пожитками.
Вот с таким богатством я осталась после пережитых двух войн. Черт с ним, с богатством, Боже, верни мне моего сына Башира, возьми мою жизнь взамен. С такими мыслями ложусь спать.
14 сентября.
Доброе утро! Это я сама себе желаю. Пусть оно и все последующие будут добрыми и счастливыми днями. Молила на ночь Бога, чтоб приснился мне сыночка, но тщетно.
Жилой чердак дома, венский стул. Район «7-й школы», Грозный, Чечня, 2004
Заграждение блокпоста на Черменском круге. Граница между Ингушетией и Северной Осетией, 2002
Почему-то он мне не снится. А сегодня день солнечный, во дворе тарахтят машины, приходят работники предприятия, а я собираюсь за «милостыней» от могущественного государства России. Как никогда, проклинаю ее за содеянное над нами. Сколько нас, потерявших близких, оставшихся без крова и здоровья? Пусть им, виновным, Бог воздаст должное. Желаю от израненного материнского сердца и человеческой души… Обещанной вчера к 9 часам машины не оказалось. Что же делать? Зав. складами посоветовал приехать с утра пораньше за гуманитарной помощью. Выхожу на дорогу, чтобы остановить какую-нибудь машину и доехать до складов, а там — что будет.
Спрашиваю: в какую сторону мне надо ехать до бывших районовских складов. Перехожу дорогу и голосую.
Останавливаю «жигуленка» после долгого голосования. Здесь это в порядке вещей: все спешат, и нет никому до тебя дела. Им ведь неведомо, что у меня разрывается сердце, глаза полны слез. Я еще полностью не осознала: зачем я здесь? Почему я, убитая и без того горем, оказалась нищей и получаю эту самую гуманитарную помощь. Спрашиваю водителя: как мне проехать до таких-то складов.
— Мы едем в другую сторону (в машине сидела еще и женщина), — сказал он, — но я довезу вас до круга, а там спросите.
Ехать вперед всегда лучше, чем стоять на пыльной дороге, и я села. Сидящая в машине женщина, заметив мой удивленно-вопросительный взгляд на лежащую рядом с ней посылку, ответила:
— Сыну посылку хотим отправить, он служит в армии, в Мурманске.
— Дай Аллах, чтоб он вернулся живым и здоровым, — пожелала я, а у самой стоит комок в горле, еле сдерживаю слезы. Вспомнилось, как всего-то 16 лет назад и я отправляла своему Баширику, единственному сыну, посылки с пряниками. Он их очень любит… Слава Богу, подъехали к кругу, благодарю это семейство за оказанную услугу, еле сдерживаю нахлынувшие слезы, выхожу из машины и потом уже даю им волю, пока никто не видит.
— Успокойся! Нельзя! Это не место для таких сентиментальностей, — говорю себе. Утираю слезы и иду дальше. Надо же еще раз голосовать.
Останавливаю маленький автобус. Посадил, едем. Заодно спрашиваю: не сможет ли он подождать и вернуться назад с небольшим гуманитарным грузом: одеяло, несколько банок тушенки и сгущенного молока и риса?
Он внимательно посмотрел на меня и добавил:
— Конечно, смогу, но только за плату.
— Я знаю, — ответила я, — сейчас, по-моему, бесплатно перестали и здороваться даже.
Когда мы подъехали к складам, увидев их закрытыми, я обрадовалась, так как водитель меня предупредил, что он ждать не будет. Это было вызвано тем, что в моем кошельке находилось всего 25 тыс., а сколько он запросит, я не знала.
Высадив меня, он уехал, а я осталась ждать… Здесь еще получали гуманитарную помощь «чернобыльцы», и они меня подвезли со всем моим грузом.
Я уже успела пообедать: подогрев тушенку с картошкой. Ну и то дело, на худой конец. Теперь мыслю поехать в Грозный. Если бы Халима не заболела! Как бы нам было хорошо вдвоем. Помещение свободное, есть пища и вода, и даже газ. День продолжается. Что еще он мне принесет?
Ожидания не оказались напрасными. Тут же я собралась и поехала в ДК, где проходил съезд ингушского народа. Успела к перерыву, при выходе делегатов встретилась со знакомыми, но их было очень мало, так как люди моего поколения давно уже находятся на заслуженном отдыхе, а я вот мечусь из угла в угол в поиске средств к существованию.
Встретила здесь корреспондента газеты «Россия» Османа Гадаборшева, сидели рядом и слушали взволнованные речи выступающих. Осман тоже из Грозного, поэтому мы понимаем друг друга. При выходе из зала встретились с Русланом Аушевым. Со мной была Тамара Гантамирова, сейчас она работает ни ингушском телевидении главным режиссером.
Руслан поинтересовался: работаю я или нет. Спросил: куда бы я хотела пойти, а когда я сделала паузу, то предложил сам. Пойдешь в замы Госкомиздата. Я дала согласие.
Вот так закончилась суббота, 14 сентября 1996 г., которая началась со слезами на глазах. Завтра воскресенье. Хочу поехать в с. Знаменское, где я провела три месяца, будучи беженкой войны 1995 г.
Я полагаю, а Аллах располагает. Так что будет Дала аьннар… (что Бог решил. — Авт.).
15 сентября, воскресенье, 9 часов вечера.
Утром, к 10 часам, поехала в Кантышево. Халима чувствует чуть-чуть лучше. Здесь я узнала, что должны приехать Лейла и Хава, а поэтому я отложила свою поездку в Грозный или Знаменское. Мы с Гиреем поехали в Слепцовское с тем, чтобы взять Фатиму и поехать в Алхасты к Макшарипу — предсказателю.
В первую очередь спросили о Башире. Сказал, что вернется обязательно. Дала бакъдолда из (Боже, пусть это будет правдой! — Авт.).
Вернулись оттуда и уже застали приехавших Лейлу и Хаву. Халима улыбалась и радовалась, но чувствуется, сильно больна. Дала моаршал лолда цунна!
(Дай Бог ей здоровья! — Авт.). И вот я опять «дома», уставшая, собираюсь спать. Прошел ливневый дождь с грозой.
Пять месяцев она скиталась по разным углам. Хотя ее положение было не из лучших, она металась от одних знакомых к другим, пытаясь помочь, чем может, делилась последним. Ничего не просила, но с благодарностью принимала помощь от других. «Ни на одну минуту она не забывала о сыне. Четыре года она искала его, ждала, что он вернется. Мать никогда не устает ждать. Но это была уже не та Лида — жизнерадостная, веселая, всегда улыбчивая. Войнаи потеря единственного сына наложили свой отпечаток на нее. А тут еще бездарные чиновники, с которыми она сталкивалась, их хамство и бездушие ранили и без того обугленное сердце», — говорит Марем Ялхароева.
Марем Ялхароева — заведующая отделом культуры общенациональной газеты «Сердало» — была знакома с Лидией Яндиевой с 1991 года. Марем приехала на радио по делам, там она и встретила ее. И с тех пор они часто встречались, общались, помогали, чем могли, друг другу. Марем сыграла в изменении жизни Лиды главную роль. Она уговорила поехать ее в Турцию, познакомила с Хасаном Бояном. Лида произвела на Хасана большое впечатление. Он сделал ей предложение, но Лида отказала. Хасан не принял отказа, попросил подумать, сказал, что будет ждать ее возвращения в Турцию. Тяжело, наверное, изменить свою жизнь, а уехать в другую страну, где основной массе населения ты чужая, еще тяжелее.
Недавно у нас в школе проходил концерт известного чеченского певца Расаева, он тоже вынужден жить за пределами Чеченской Республики. Расаев исполнял песню о Грозном. В ней звучали такие слова: «Мой город Грозный, я по тебе скучаю». Наши учителя, вынужденные уехать из него, не стесняясь нас, учеников, плакали.
«Сегодня уже 9-е октября. За это время съездила в Грозный, повидалась с внуком и Ларисой. Бусек ходит уже в школу, а Лариса болела, но тоже собирается выйти на работу. Не могу окончательно решить: как быть? Что делать? Боже, дай силы все это вынести. Что же с нами произошло? Отчего все это так случилось? Нет, нет не буду думать об этом. Все уже прошло, и нет возврата! Держись!»
