Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»
Микаэлю Струнге
Пришел я осенью, а уходил от зубного уже зимой.Остановившись перед витриной магазина, во весьрот улыбаюсь собственному отражению: новыезолотые зубы сверкают из розового мрака челюстей,придавая мне сходство со старым киношнымнацистом. В некрологах писали, что все ведь к тому ишло, но я не хочу соглашаться, будто в твоей смертиесть хоть какой-то смысл: он есть у одной толькожизни. Купив розу, отправляюсь на поиски твоеймогилы. «Мне тебя не хватает», — сказал, ипоказалось, будто ты улыбаешься, но, конечно, этовсе лишь мои фантазии. Вот я — стою тут с первойсединой и мечтами об обручальном кольце. А вон ты,где-то между всем, что слишком земля, и всем, чтослишком небо. В моем беспокойном мозгу.
Микаэль Струнге
Стихи разных лет
© Перевод Анастасия Строкина
Апатия
ОНА И ВПРЯМЬ НЕ ЗНАЕТДОКУРИТЬ ЛИ ЕЙ СИГАРЕТУСОКРАТИВ СЕБЕ ЖИЗНЬ НА 10 МИНУТИЛИБРОСИТЬ ЕЕ В ОКНОКРЕПКО ВЦЕПИВШИСЬ В КОНЧИКСОКРАТИТЬ СЕБЕ ЖИЗНЬ НА 50 ЛЕТ.ОНА И ВПРЯМЬ НЕ МОЖЕТРЕШИТЬСЯ И ТУШИТ СИГАРЕТУ ОБ РУКУ.ПУСТЬ МИР УВИДИТ: НЕ ОН ОДИНМУЧИТ ЕЕ И ЕЕ ТЕЛО.
Пластмассовое солнце
По улицам — толпы слепых детей.Ледяные ветра — в пустой черепушке города.С неба — вещевой ливень: приемники,пузырьки, газеты, мыло, битое стекло.А за городом — опара леса, раздаетсяна ядах и препаратах.Парень идет по тросу,протянутому от башни к башне.Над скопищем глухих домовогромная стая чаекрвется к золотому свету моря.Пластмассовое солнце тлеет зубастым оком,заливает йодом глаза прохожих.В глубокой коме спит асфальт,укрытый синим тряпьём снегас набивным рисунком телеэкранов.Вся музыка сумерек —предсмертный хрип машин.Холодный нейлон ветраживую кутает кожув тонкую болевую пленку.
Край света
Мир кончаетсяпрямо у вас под ногами.Он весь как на ладони.Взгляните ввысь —там все ваши возможности:прозрачно-призрачные линии меж точкамина черном огромном экране.Или — белые пятна Роршахана большом голубом ватмане.
Представление
Звук лопающегося сосуда.
Реки простерты, руки.
Города впали в детство:звуки влажных хлопков, раздавленных тел.
Боль — с ноготок, не больше.
Безмятежное море
Вот он спускается к морю.
Вот он заходит в воду.Плывет.
И вот ныряет.
Ныряет, чтоб
не всплыть.
Black box
Дверь заперта. Я внутри.Не встаю. Не лежу. Тут светло.Снаружи — тьма. Тут тихо. Всетакое настоящее. «Мое лицокак будто настоящий сон». Бессонница / мертвый сонбез снов. Тело из тьмы.Не могу думать. Жив.Есть нечто,о чём не удается думать. Но вижу. Черное.Что-то не так. Нет, все вообще не так. Не назовешь.Думаю: любить, быть любимым.Помню хорошее. Не могузабыть плохого. Жив.Иначе не могу. Как мертвый. Но болинет. Я не могуее ощутить. Это онаощущает меня.
Катти Фредриксен
Из книги «Стопроцентный инуит»
© Перевод Анастасия Строкина
Ийаайаййаа
Старый охотник здесь больше не живет.Весло его каяка потерялось;место, где он родился, отныне недосягаемо.А было время: он нащупывал путь в тумане,он думал о семье и надежном доме.
Когда его незамужняя дочь родила,он назвал ее не-мужа «зятем».Он благодарил небо, как благодарили предки, —за то, что мальчик, за то, что поможет.
И он дарил ему игрушки —мастерил их из заготовок для каяка —сухих и полукруглых деревяшек.Они друг с другом ворковали.Ийаайаййаа, благодарный за мальчика.
Из тех же деревяшек он выточил фонарь:вместо плафона — пластиковая бутылка.Он чувствовал, как наливается счастьемс каждым шагом этого мальчика. Ийаайаййаа.
Однажды ему приснилось, что он перевернулся в своем каяке.С тех пор во сне он часто видел жену.Голос, рожденный болью, звучал и креп —не скрыть его и не укрыться:слишком сильный, чтобы не помнить.Смерть снова их соединит,и никакого другого пути он не нашел. Ийаайаййаа.
Моя страна говорит по-гренландски
Да, вот так:мне есть, что рассказать.
Да, вот так:я из Гренландии, но с датским паспортом.
Да, вот так:я чистокровная инуитка и я не ем сырое мясо.
Да, вот так:я верю в шамана-ангаккока и в Христа.
Да, вот так:я думаю на родном, а пишу на датском.
Да, вот так:я не люблю этот язык.
Да, вот так:люблю гренландский.
Моя страна и я — мы говорим на этом языке.А на каком вы говорите с моей страной?
Когда он стареет
Одиночество беззвучно.Как будто застыла зимняя река.Из движения — только мысли.Каждый шаг замирает.
Одиночество безречно.Как будто солнце — осколок айсберга.Ни тело, ни мысли так и не успеют заметить,что стрясалось с душой.
Он идет по улице,одинокий — ну и что?Благодарно рассматривает прохожих:ему радостно и не на что жаловаться.Он стареет, становясь невидимым для других.Незаметным, ненужным.Выпил на работе,и вот теперь он посреди улицы,как будто никогда никем не был.
И только его возлюбленная земляслышит стук его сердца,ежеминутно с ним, с его слабеющим телом,равнодушная к его месту в обществе:она знает о нем самую правду.
Остановился, смотрит издалека,как совсем еще молодыефотографируются в национальных одеждах,разговаривают по-датски.Щелчок фотоаппарата — и все́ —все попрятались по машинам, разъехались.Он никогда не будет с ними.И это ему не грустно.
Решил пройтись до центра.Один.
Идет легко, считая каждый шаг,благодарный, что все еще жив.В центре он останавливается,как будто не знает, куда дальше.Он здесь родился, и вырос, и стареет.Он стоит и не может понять, где он.
«Мне страшно…»
Мне страшно,мне странно, мне хочется пить:на моей коже — морская сольи удары барабанной палочки.
Каяки стоят на низкой воде, у берега,рабочие каяки, сел — и в море.Но где охотники и рыбаки?
Мне спокойно от страха,он стекает водой по телу.В воде предки видят мое отражение:иначе им меня не разглядеть.
Я прошу их: посмотрите, услышьте,научите своему мастерству,дайте свои инструменты.Но это только во сне, когда засыпает кровь.
А все же они говорят: не сомневайся,и я верю, я вижу, что принес прилив.
Антология рассказа
Хелле Хелле
Фильм
© Перевод Борис Жаров
Мы очень ждали этот фильм. Американский, со знаменитыми актерами в главных ролях, фильм о любви, захватывающий, про двух людей, которые случайно знакомятся в бюро путешествий.
