Журнал современник - Журнал Наш Современник 2008 #10

Так время тёмное шумит, Напоминая шёпот крови, Когда Вселенная вся спит, Влюблённых и безумных кроме. В звенящий час растёт трава, На шатком воздухе качаясь, И не помогут мне слова, Когда прильну я к ней, отчаясь

Мгновение остановить И голос к тишине прибавить…Есть ветер, чтобы вольных славить. Есть вера, чтоб её хранить.

Ни поле рассказать, ни подарить Москву, А только то, что вижу наяву: Окно пустое в синеватых звёздах, Да пустыря окраинного тишь — Могу тебе отдать, пока ты говоришь, Пока я слушаю, пока есть сердцу роздых От будничной привычной суеты, От праздничного шума городского. Здесь только ясень смотрит с высоты Да тонкий огонёк туманом скован. И кажется, что ночи нет конца, Что нет конца божественной печали, Когда на низком небе нет лица, Когда родные звёзды отмерцали.

Пустыря озарённые травы, Ржавый, сумрачный свет фонаря, Цвет вишневый, беда и растрава — Всё награда за жизнь, всё — не зря.

Отрешившись от жажды ухода, Вся — земная, как дождь и трава, Под сияющим небосводом, Ты права, ты права, ты права -

Этой жизнью, последней и первой, Улетающей, словно дым — И тоской, и сочувствием верным, Одиночеством вольным своим…

Нагота откровенной фразы, Воздух горестный, ледяной. Ты ничем, кроме слова, не связан, Потому — не молчи со мной. В этой улице синей-синей, Тёмной, словно за ней река, Говори со мной, нелюдимой, Руку не отнимай, пока Разворачивается троллейбус, Стынет в воздухе мёртвый лист. Теплотой дыханья согрейся Близ сияющих снежных риз..В этой улице тихой, старой, Кто ты, чей — не припомнишь сам. Слово белым облаком пара Поднимается к небесам.

Растает облако в сияющем окне -

Я припаду к тебе, как бы во сне,

Усталостью своей… А облако уходит.

Дрожит на сердце золотая тишина,

И улица смеётся из окна,

Полна едва намеченных мелодий.

Щебечет птица в тополе густом,

Играет ветер сорванным листом,

И тает облако двугорбое, седое.

А сквозь него плывёт высокий дом,

И мы с тобой, и мы с тобой плывём

Сквозь время, сквозь себя, пока нас двое.

Дождь знакомый проходит по крыше. Тополь тянется выше и выше. Пух на землю летит не спеша. Задаётся вопросом душа: "Для чего этот дождь и деревья, Лёгкий пух и пронзитеьный свет, О душе и потёмках поверья?" Нет ответа. Немыслим ответ.

Музыка голоса твоего

Дружит со старой листвой.

Если забудешь меня, ничего:

Ветер поёт надо мной.

Ветер поёт или клён шелестит,

Держит всю тяжесть небес.

Если забудешь меня, прости

Этот осенний лес

За настороженный холодок,

В воздухе — за листопад.

Только прости — и простят меня Бог,

Музыка, ветер и сад.

НА СТАНЦИИ

Только домик на станции громкой, Оглушающей поездами — Никаких кирпичных коробок И возвышенно гордых зданий.

Дряхлый домик, прозрачный садик, Всё игрушечное немного. За порогом справляет праздник Громыхающая дорога.

Круторёбрая и худая,

С флагом дыма над головами.

Очень старая, молодая,

Вся летящая вдаль, как пламя,

Хоть железная, но — живая, Ножевая любовь подростка, Как спешишь ты, не понимая, Что тебя любить мне непросто.

Мне бы спать в бараке спокойно, Одеялом лоскутным укрыться, Но — ты будишь меня невольно, И от свиста колёс не спится.

Нынче бабка моя дежурит На дороге, флажком качает. Я представлю её, зажмурюсь, Я проснусь от любви и печали.

Бабка кругленькая, как облак, Ликом тёмная, что икона. Весь её неказистый облик Мне знаком до боли, до стона.

Здесь давно мы живём одиноко. Одичали мы с ней. И не любит Нас родня. Только Божье око — Только свет небесный голубит.

Только молний полёт раскосый Над сараями и садами, Только бабочки, узкие осы Над лазоревыми цветами.

Сад опутан испуганным плеском Дождевой листвы августовской, Напряжённая, словно леска, Речка тянется вдоль откоса.

Я однажды отсюда уеду. Я уеду, куда, не знаю, Чтобы жизнь полетела следом, Молодая моя, сквозная…

г. Саратов

В зеркале заднего вида поселилась назойливая "девятка". Проверю ее на светофоре, а сейчас главное — не подавать виду. Вытираю влажные ладони о джинсы, зеленый глаз светофора начинает моргать пешеходам, они ускоряются и семенят к спасительному тротуару. Железо угрожающе рычит, выхлопы рвутся из труб, загорается желтый свет. Решительный вздох перед стартом, бешено стучат сердца под капотом, ступня в опасном контакте с педалью газа. На висках набухают вены, тикает секундная стрелка, каждым своим щелчком поднимает она нервное возбуждение, словно все клетки мозга атрофировались, и в черепной коробке теперь вместо серого вещества секундомер — бесстрастный рефери соревнования.

Наконец, светофор дает отмашку. Железный истукан, ему плевать на куски мяса, отгородившиеся от мира тонированными стеклами. Он видел столько фарша в искореженном металле за свою долгую службу на этом перекрестке, что если бы умел думать, надорвал бы здоровье. Поэтому он просто зажигает фонари: "Удачи, парни, я умываю руки!"

Эта секунда точно от дьявола! Наверное, когда ему впервые это удалось, он был на вершине торжества. Мистер Форд наверняка подмахнул ему

ДРОБЫШЕВ Денис Александрович родился в 1982 году в Таллине Эстонской ССР. В 1999-м поступил в Московскую государственную академию приборостроения и информатики, в 2004 году закончил её. Служил на Черноморском флоте. Работал слесарем в вагоноремонтном депо, курьером, чиновником в администрации города Верея. Пишет рассказы и повести. В 2005 году повесть "Выбор" была опубликована в журнале "Таллинн". В настоящее время учится на Высших литературных курсах при Литературном институте имени А. М. Горького (семинар А. В. Воронцова)

какую-нибудь бумажку, перед тем как запустить свой конвейер. Иначе как объяснить то, что сейчас произошло? Стеклянные глаза водителей, слившихся со своими "лайбами". Живая плоть и железо, напичканное электроникой, вдруг становятся одним организмом, и все силы его брошены на рывок. Такие "тела" несутся в едином потоке от светофора к светофору, и живы они, пока подчиняются законам этого железного стада. Всегда нужно помнить, где старт и где финиш. Знать порог определенной дистанции и длину тормозного пути и в доли секунд уметь соизмерять эти величины.

Мне придется проверить на вшивость закон разделительной полосы потому, что девятка с транзитными номерами сверлит мою спину светом фар и дышит в затылок теплом движка. Я не могу так, не могу, когда за спиной тот, в ком я не уверен, тем более, когда он так настойчив. Простите меня, люди!

Проскочив на скорости перекресток, я создал воздушный поток, который привел в движение плащи испуганных пешеходов. Они замерли в нерешительности — дорога полна неожиданностей! Подтверждая эту плакатную фразу, "девятка" с бешеным ревом штурмует пространство, неумолимо сокращая расстояние между нами. Две машины вне закона, игра в шашки по трассе, гудок клаксона, слепящий свет встречных фар. Все внимание на дорогу, не отвлекаюсь на зеркала, "девятку" чувствую кожей. Она сзади, прилипла как родная, пробовал сбросить на поворотах, но она как домой в них заходит. Уже жалею, что ввязался в это дело, скорость предельная, могу не выдержать напряжения, сорваться. Знаю, через пару кварталов стоянка маршрутных такси, время позднее, маршрутки давно в парках. Лучшего места для разворота не найти. На такой скорости это почти невозможно, но другого выхода нет.

Действую холодно, нельзя увлекаться, держать, держать асфальт! Цепляться в него каждым квадратным сантиметром колесной резины! В нос бьет запах гари — это горят от трения покрышки. В этом маневре главное вовремя прервать торможение и утопить педаль-гашетку в пол. Важно не пересидеть в обороне, не проморгать вспышку, начать контратаку раньше, чем начнется сама атака. Сопротивление мощностей достигает своего пика, вот он, этот момент, правая нога просто меняет педаль.

Зеркало заднего вида словно мертвеет, потеряв два желтых огня. "Девятки" больше нет, по лбу стекают капли пота. Надолго ли вы потерялись, ребята? Рано сбрасывать скорость. Парни в "девятке" не снесли ларьки возле остановки, не разбились, вылетев на встречную полосу. Не похожи они на тех, от кого возможно убежать. Сквозь гул чужих моторов я слышу их нарастающий рев. Где они?