Лев Кассиль - Дело вкуса
Теперь возвратимся опять к тому, о чем мы говорили в начале главы, — к словам и словечкам. Ужасно, когда гулкие, пустопорожние словеса звучат с общественной трибуны, в газете, в воспитательной работе, в пропаганде.
Становится очень обидно за большие, хорошие слова, которым надлежит выражать понятия самые дорогие, самые важные, а подчас и священные для нас. Нельзя швыряться ими как попало! Вспомним-ка, что в прежнее время в семьях верующих и в старой школе ребятам запрещали божиться и вообще, как тогда выражались, употреблять имя божье всуе… Что же, в этом был свой регон, свой смысл! Осуждались бокгба, злоупотребление всякгши словесными формами, приуготовленными для мслигвы и торжественных случаев. Тем самым оберегался священный для религиозно настроенных людей смысл высокого, «божественного» слова.
У нас, у советских людей, давно уже выработались свои собственные и притом весьгла высокие представления обо всем, что является сутью и смыслом нашей жизни. Она заполнена дружным всенародным трудом и уверенно устремлена в будущее. А будущее это, как мы непоколебимо убеждены, станет коммунистическим, то есть отвечающим самым лучшим, самым заветным помыслам человечества.
Было время, когда нам приходилось впервые на весь мир, перешибая злобный вой к крик наших недругов, на каждом шагу и во всеуслышание заявлять о своих идеалах. Как писал Маяковский, требовалось переорать и вьюги, и пушки, и ругань. Октябрьская революция придала этим идеалам глубокую реальность и открыла впервые в истории путь к тому, чтобы они восторжествовали, стали бы новой, прекрасной формой существования миллионов людей. И нет ничего удивительного в том, что в народный язык, в повседневную речь, в домашний обиход и уличный говор запросто вошли высокие, прекрасные слова о революции, о свободе, о труде, о творческом энтузиазме масс. Эти полные вдохновляющего смысла, веские и звучные слова насытили и поэзию нашу. Они поныне остались дорогими для нас, и мы произносим их с гордостью и уважением, когда речь идет о делах значительных, о явлениях важных, волнующих, требующих веских и звучных формулировок. И не вина таких слов и понятий в том, что их слишком часто и совсем не к месту произносят кое-какие записные ораторы…
Иногда такие ораторы очень любят шумно распространяться, например, на тему о подвиге, не вникая, по существу, в смысл этого гордого и требовательного понятия.
Выполнит, скажем, завод план производства, то есть сделают честные люди то, что им полагается сделать за установленный срок, — вместо того чтобы сердечно поздравить хорошо, добросовестно выполнивших свой прямой долг тружеников, бюрократ-говорун называет их всех чуть ли не героями-подвижниками, кричит, что совершен подвиг.
Школьник увидел, что прохожий обронил кошелек с деньгами, поднял его и вернул владельцу — умиленный любитель неумеренно громких словес опять вопит о подвиге, вместо того чтобы простыми, человеческими словами сказать, что мальчик поступил, как должен был поступить всякий честный, порядочный, имеющий совесть школьник, не желающий вырасти ворюгой.
Нельзя, нельзя так снижать представление о подвиге!
Истинный подвиг-это не рядовое, обычное, повседневное выполнение того, что тебе полагается делать. Это нечто более славное и волнующее, чем нормальное следование простейшим и элементарным правилам, которые обязан выполнять каждый сознательный человек. Подвиг — это преодоление каких-то особых трудностей, а подчас и прямых опасностей. Это часто акт самопожертвования, результат гзроической решимости или сверхчеловеческого напряжения сил. Это дело, свидетельствующее о героических свойствах души, об истинном мужестве ее.
Да, вот Гагарин и его «небесные братья» и «сестра», первыми проникшие в дали космоса, совершили подлинный подвиг, ибо, как ни великолепна могучая техника, которой их оснастила советская наука, все же риск первых проникновении в неизведанное всегда огромен.
Да, молодежь наша, не страшась трудностей и лишений, по призыву партии устремившаяся осваивать и заселять безлюдные просторы целины, возводить гигантские плотины и новые предприятия на Дальнем Востоке, показала, что такое настоящий массовый трудовой подвиг.
Да, проявляет подлинную самоотверженность человек, добровольно отказывающийся от удобного для него, привычного рабочего места и идущий, несмотря на снижение зарплаты, в отстающую бригаду, чтобы помочь ей.
И ученый, на себе пробующий еще неизведанное лекарство с риском для жизни, творит истинный подвиг.
И школьник-комсомолац, который, как недавно сообщили газеты, бросился спасать ребенка из-под колес поезда и сам погиб при этом, — вот он настоящий герой, то, что он совершил, великий подвиг!
Так будем беречь в своем сердце и своем сознании высокие представления об истинном человеческом подвиге!
Разве можно позволить бойкими и визгливыми подчас словесами обесценивать высокие, величественные и трепетные понятия?!
С. Я. Маршак хорошо сказал о том, как взыскательно мысль и чувство должны отбирать для своего выражения нужные слова:
«Слова расположены в нашем сознании не так, как в словарях или справочниках, — не порознь, не по алфавиту и не по грамматическим категориям. Они тесно связаны с многообразными нашими чувствами и ощущениями. Нам не придет на память гневное, острое, меткое слово, пока мы по-настоящему не разгневаемся. Мы не найдем горячих, нежных, ласковых слов, пока не проникнемся подлинной нежностью».
Эти верные строки еще раз напоминают о том, что режим слова органически связан с истинным состоянием дум и чувств человека. Речь идет, так сказать, о гигиене слова. Выполнение требований ее необходимо для сохранения морального здоровья человека и общества. И прав К. И. Чуковский, который в своей известной книге «Живой как жизнь», говоря о зловредности казенных слов, шаблонов и бюрократической фразеологии, называет их аморальными.
«Какой удобной ширмой для злостных очковтирателей служила штампованная, казенная речь с ее застывшими, казенными формулами…».
Да, был период в нашей жизни, когда неумеренно и торжественно, при всех подходящих и в самых неподходящих случаях, в любой публичной речи непременно славили одного человека… Тогда и пошли везде в ход всевозможные словесные, риторические излишества. А подобные нагромождения слов без нужды и повода не украшают, не проясняют, не расширяют горизонты истинной мысли, а лишь заслоняют их и темнят.
Вкусу серьезного и культурного человека одинаково претят как словечки с ухарски жаргонным присвистом, так и велеречивые фразы, где истинный смысл глохнет в анфиладе гулких, но пустых, холодных словес. Ведь не станет же он, объясняясь сегодня в любзи девушке, говорить: «Вы лучезарная владычица моего пышащего страстью, с магнетической силой влекомого к вам сердца…»
Или: «Разрешите проинформировать вас, что весь истекший период я прожил в состоянии страстного любовного подъема и исключительного энтузиазма личных чувств, выразившихся в неуклонном стремлении по вашему адресу…»
Нет, не будет он говорить ни так, ни эдак, если только уважает свое чувство, если какой-нибудь бюрократический слон не наступил ему своей казенной печатью на ухо…
Так почему же, говоря на так называемые общественные темы, кое-кто позволяет себе громыхать и бряцать пышными словесами, обидными для чувств и сознания слушателей. Иные оправдывают — трибуна, мол, как горячий конь, понесет тебя, куда ты и сам не гадал.
Что же, нам надо вовремя осаживать таких самоупоенных всадников, слишком уж готовых всегда оседлать трибуну: «С чужого коня и среди грязи долой!»
Нельзя позволить, чтобы забрызгивали слюной казенного умиления или заляпывали смачными площадными словечками то, что нам дороже всего на свете!
Сегодня горизонты нашей жизни очищаются от всего громоздкого, фальшивого, закрывавшего от нас большие заветные дали. Многим важнейшим понятиям возвращен их первоначальный, единственно верный смысл. С новой, реальной и горячей силой прозвучали в Программе партии такие слова, как мир, труд, свобода, равенство, братство, счастье.
Но это — слова-знамена. Их не выносят по любому поводу. С ними не отправляются на базар или на семейную прогулку. С такими словами идут на большой труд или на истинный подвиг. Знамя обычно стоит в почетном углу.
Самые дорогие слова и понятия живут в заветных уголкях нашего сердца. Ленинградский поэт Вадим Шефнер хорошо сказал об этих словах:
Повторять их не смею на каждом шагу, — Как знамена в чехле, их в душе берегу.
Надо беречь такие слова! Нельзя превращать дорогие для нас понятия в ходовые словеса, как нельзя допустить, чтобы молодую душу поганили циничные и развязные словечки. Борясь со злоупотреблениями пышными словесами, наносящими такой урон нашему общественно-разговорному обиходу надо противопоставлять им не жаргон, не разнузданны бульварные манеры речи, а язык живой, полногласный. звучащий в гармонии с делами, думами, ощущениями к чувствами, которые дано ему выразить.
