Эксперт Эксперт - Эксперт № 49 (2013)
— Но в данном случае сын — это человек или Бог?
— Бог посылает Сына, но Он любит человека. Он же создал его только из любви, других причин у Него не было. Разве любовь не объясняет?
— То есть это бегство под покровом ночи в опасное место к любимому, к человеку?
— Ну да. «Так возлюбил Бог мир» — то есть человека, а не мир вещей, скал, гор, рек и морей. То есть акт Рождества Христова — это акт Божественной любви, и с Его стороны это тоже встреча с любимым, то есть с человеком.
— Выходит, история для христианина — это истории отдельных людей? А как же народы, страны, цивилизации? Неужели мы можем о чем- то рассуждать только на уровне суммы движения отдельных личностей?
— Ну «сумма» здесь тоже слово неподходящее. Да-да, движение личностей, именно так и есть. Собственно говоря, с христианства это и начинается: раз Бог является как Личность, то для того, чтобы это явление было действительно уникальным и единичным, единственным, возникает вот эта точка — место и время.
— А как же тогда наши представления о христианских народах? Когда мы говорим о православной державе — это же получается какой- то оксюморон.
— Действительно, из людей складываются роды, племена, народы, цивилизации, но это все-таки некоторая абстракция. В реальности-то есть человек и есть Бог. Поэтому, когда мы произносим такие слова, как «цивилизация», «народы», «государства», мы должны понимать, что это некоторое удаление от человека. И для того, чтобы сохранить собственно евангельские ценности, нам все время нужно возвращаться к человеку, к личности, иначе мы эти ценности потеряем.
Если мы будем рассуждать с точки зрения пользы народов, государств, империй, мы не просто забудем о человеке, он будет нам все время мешать устраивать хорошие державные институты. И мы его уничтожим.
А Рождество Христово открывает каждому человеку ту самую пещеру бытия, которая символизирует собой наше сердце, душу, — и где-то там, в глубине, рождается Бог. А потом растет, растет, растет… Вот так же где-то там, внутри, поселяется в человеке искорка веры.
Цена имеет значение
Ирина Осипова
В Мультимедиа Арт Музее показывают частную коллекцию одного из самых скандальных и дорогих художников современности
«Слон» Джеффа Кунса (2003), сделанный из хромированной стали, стоит в офисе Хёрста. «Он так же великолепен, как и мой бриллиантовый череп, но выглядит при этом так, будто его можно проткнуть булавкой», — говорит художник
Jeff Koons
Британский художник Дэмиен Хёрст — личность совершенно одиозная. Его инсталляции вызывают отвращение — и все же притягивают к себе и зрителей, и коллекционеров. Его критикуют, но не могут забыть или игнорировать. Его обвиняют в чрезмерном самопиаре, но продолжают выставлять и покупать. Обширная коллекция, которую Хёрст назвал Murderme — «Убейменя», включает работы его друзей и современников, признанных классиков XX века, старинные полотна с трехсотлетней историей и необычные артефакты и демонстрирует не столько другую грань Хёрста — художника и человека, сколько другое воплощение тех же идей и образов, что присущи его собственному творчеству. Двойственность восприятия сохраняется и здесь: в коллекции Хёрста легко найти и источники его вдохновения, и неизменную коммерческую составляющую.
yandex_partner_id = 123069; yandex_site_bg_color = 'FFFFFF'; yandex_stat_id = 3; yandex_ad_format = 'direct'; yandex_font_size = 0.9; yandex_direct_type = 'vertical'; yandex_direct_limit = 2; yandex_direct_title_font_size = 2; yandex_direct_header_bg_color = 'FEEAC7'; yandex_direct_title_color = '000000'; yandex_direct_url_color = '000000'; yandex_direct_text_color = '000000'; yandex_direct_hover_color = '0066FF'; yandex_direct_favicon = true; yandex_no_sitelinks = true; document.write(' sc'+'ript type="text/javascript" src="http://an.yandex.ru/system/context.js" /sc'+'ript ');
Выставка в Москве — третий большой показ коллекции, которой позволено немного погастролировать, пока ее владелец обустраивает музей для полноценного показа. Здание, претендующее на всю целиком небольшую улочку в районе Воксхолл на южном берегу Темзы, строит лондонское бюро «Карузо Сент-Джон», несколько лет назад реконструировавшее галерею Тейт; открытие намечено уже на следующий год. Еще одно пространство Хёрст планирует обустроить за пределами Лондона, в местечке Тоддингтон в графстве Глостершир.
Дэмиена Хёрста ждали в Москве на открытии выставки, но он не приехал
Художник-коллекционер — явление не редкое во все времена. Георг Базелиц, основавший в 1970-е годы движение «Новых диких», собирает графику эпохи маньеризма; Пабло Пикассо подпитывался первобытной силой африканской скульптуры; Гончарова и Ларионов искали вдохновение в лубочных картинках со всего света; Сай Твомбли скупал греческие и римские статуи, а Джефф Кунс тратит немалую часть доходов от продажи собственных произведений на деревянные изваяния средневековых Мадонн и святых.
Свою коллекцию Дэмиен Хёрст начал собирать еще во время учебы в лондонском художественном колледже Голдсмит, просто обмениваясь работами с друзьями. В 1988-м они организовали выставку Freeze, где многообещающую компанию заметил известный рекламщик и галерист Чарльз Саатчи. И дальше завертелось: Саатчи расширил группу, дал ей незамысловатое название Young British Artists, «Молодые британские художники», и за десять лет превратил их в настоящих звезд арт-сцены с заслуженной репутацией новаторов, провокаторов и скандалистов. (К слову, «Молодых британских художников», наконец, через четверть века после скандального успеха в Европе и Америке, стали показывать и в Москве: год назад в этих же залах Мультимедиа Арт Музея выставлялся Марк Куинн, а в конце 2014 года по случаю перекрестного года России и Великобритании в фонде «Екатерина» пройдет масштабная ретроспектива YBAs.) Славу, пусть и своеобразную, сопровождали продажи и рост цен. Вместе с ними росла и коллекция Дэмиена. Он стал покупать самые значительные и близкие ему по духу произведения «одногруппников». В одном из интервью Хёрст объяснял перемены примерно так: мол, я уже заработал немного денег, а друзья оставались без гроша и просили взаймы; давать друзьям в долг не хотелось — не факт, что вернут, лучше уж честно купить работы.
Постепенно Хёрст включал в свою коллекцию и художников более ранних периодов: Фрэнсиса Бэкона и Альберто Джакометти, которыми искренне восхищался; Пикассо, у которого он выбрал не слишком характерный для художника, но понятный самому Хёрсту натюрморт с черепом; Уорхола, у которого он больше всего любит серию «Смерть и катастрофы».
Такаси Мураками «Во мне живут маленькие человечки», 2011
Courtesy Gagosian Gallery, New York 2013 Takashi Murakami / Kaikai Kiki Co., Ltd. All rights reserved. Photography credit: Danny Chau, Courtesy Gagosian Gallery, New York
В коллекции легко проследить два объединяющих мотива, которые совпадают с интересами Хёрста, — смерть и животные. Первая столь же пугающа, сколь и вечна. При помощи вторых легко интерпретировать человеческие пороки. Все вместе напоминает ренессансную традицию собирать коллекцию как кабинет редкостей, объединяющий науку и искусство.
Бренности бытия на выставке посвящен особый отдел. Темные шторы на входе отгораживают от лестничной суеты зал, где посетителя ждет небывалое многообразие черепов и скелетов, настоящих, откопанных археологами, написанных на холсте, отлитых в бронзе, сделанных из камня. Чтобы понять, насколько тема волнует самого Хёрста, достаточно вспомнить самую известную его работу «Во имя любви к Богу», представляющую собой платиновый череп, усыпанный несколькими тысячами чистейших бриллиантов общим весом более тысячи карат.
Ричард Принс «Медсестра-ураган», 2001
The Artist, Courtesy Sadie Coles Hq, London Photography: David Regan
Почти все работы на выставке снабжены личными комментариями Хёрста, и многие из них весьма любопытны. В частности, можно узнать, что мрачный «Мужчина в синем II» Фрэнсиса Бэкона висит у Хёрста в спальне над кроватью (интересно, что снится под этим выступающим из черноты искаженным профилем?), и когда Хёрст смотрит телевизор, то любит оглянуться и полюбоваться картиной, которой, по его мнению, присуща невероятная мощь. Неподалеку обитает «Бюст сидящего мужчины» Альберто Джакометти — о работе этого художника Хёрст долго мечтал, но не мог позволить себе что-то более крупное и дорогое. В скульптуре зебры Майкла Джу с содранными темными полосками, обнажающими нутро животного, видится Хёрсту приятное и успокаивающее пересечение науки и насилия. Подругу по колледжу Сару Лукас он ценит за умение создавать красивейшие, с его точки зрения, вещи из самых простых и дешевых материалов (из рваных колготок, например, как в выставленной «Заиньке»). Наконец, главная мысль вынесена в заголовок выставки — «Свобода не гениальность». Ее Хёрст тоже с удовольствием разъясняет: «Гениальность предполагает, что далеко не каждый может быть художником. Свобода же предполагает, что художником может быть любой. Я верю в свободу. А в гениальность не верю».
