Газета День Литературы - Газета День Литературы # 81 (2004 5)
Тем же доверительным тоном полковник говорит: "Вот вам чистая анкета — и не пишите в ней все эти глупости. Пойдите в соседнюю комнату и заполните новую анкету, а старую анкету порвите и забудьте. Это приказ! Понятно? А об остальном мы позаботимся".
Вот что значит найти на себя правильного покупателя, думаю я. Так я попал в Москву, в привилегированный Военный институт иностранных языков Красной Армии ВИИЯКА, который неофициально называли Военно-дипломатической Академией. Так для меня началась новая жизнь. До поры до времени.
В ВИИЯКА я попал на 4-й курс немецкого языка и проучился там с июля 1944 до июля 1945 года. Здесь за каждый год учебы давали одну звездочку и выпускали капитанами. Я проучился один год, хотя и последний год, поэтому мне шлепнули на погоны одну звездочку и выпустили младшим лейтенантом. Потому я и говорю, что жизнь у меня очень запутанная.
Для прохождения дальнейшей службы меня отправили в Берлин, в Главный штаб Советской Военной Администрации СВА. Сначала я служил переводчиком у генерала Шабалина, который командовал всей экономикой советской зоны Германии. Потом я был ведущим инженером Управления промышленности СВА. "Ведущими" эти инженеры назывались потому, что они "вели" определенную часть немецкой промышленности.
По штатному списку, теоретически ведущий инженер должен быть майором или подполковником. А практически там были все, кто имел диплом инженера. Так в нашем Отделе электропромышленности было 7 ведущих инженеров: один подполковник, один майор, один старший лейтенант, две гражданских личности из Москвы, один младший лейтенант — это я. А за соседним столом сидел солидный полковник, тоже ведущий инженер. Причем я был единственный, кто свободно говорил по-немецки, что давало мне большое преимущество. Мои коллеги часто обращались ко мне за помощью. К тому же я был самый молодой, ведь в 1945 году мне было всего 27 лет.
Должен сказать, что мы, советские оккупационные офицеры, были в очень привилегированном положении. Взять хотя бы жалование. Когда я был инженером в Горьком, мое жалование было 600 рублей в месяц. А в Берлине мне платили 2.000 рублей. Но поскольку дело было за границей, нам платили в двойном размере, то есть 4.000. А платили в марках, то есть вдвое, то есть 8.000 немецких марок. И это на всем готовом. Квартира — бесплатно. Обмундирование — бесплатно. Еда тоже какие-то копейки. Помню, в офицерской столовой стопка водки (знаменитые 100 грамм) стоила I марку, хоть залейся ею!
Чтобы мы не срамились перед западными союзниками и не ходили в шинелях из американского сукна, всем офицерам СВА выдавали обмундирование для старшего комсостава, то есть все было повышенного качества. Нам выдавали "приклад", то есть все необходимое для шинели, а шили нам немецкие портные, которые были рядом. Сапоги нам шили немецкие сапожники, фуражки — немецкие фуражечники. Даже разбитая Германия жила и работала лучше, чем страна-победительница.
Советские офицеры быстро разнюхали, что рядом есть немецкие аптеки, а потом и доктора. Частенько лечились не в советском военном госпитале, а у немецких докторов. В общем, жили мы как кум королю.
Поскольку я свободно говорил по-немецки, я чувствовал себя в Германии, как рыба в воде. И я должен сказать откровенно: если бы меня не трогали, я бы с удовольствием служил советским офицером в Германии всю мою жизнь. Некоторые люди так и делали, они старались остаться в Германии как можно подольше. Хороший пример: сегодняшний президент России Путин, бывший подполковник, который долго служил в Германии и даже говорит по-немецки.
Затем у меня произошла глупая история с мотоциклом, которая имела для меня очень серьезные последствия, ведь вся наша жизнь складывается из случайностей.
Сегодня в Америке на мотоциклах ездят только полицейские, хулиганы и самоубийцы. А в 1945 году в Берлине дело было иначе. Первым военным комендантом Берлина был генерал-полковник Николай Эрастович Берзарин, командующий Пятой ударной армией, штурмовавшей Берлин, генерал-полковник в 41 год. Боевой генерал, Герой Советского Союза, а погиб он от глупого и нелепого случая. Он любил кататься на мотоцикле и погиб, столкнувшись с грузовиком. Тоже случайность, из которых складывается наша жизнь.
А я из-за мотоцикла столкнулся с советской властью. У меня был красавец-мотоцикл. Такой красавец, что у меня его украли, прямо в Главном штабе. Я пошел в соседний полицейский участок и взял там немецкого полицейского с собакой-ищейкой. Дал я собачке понюхать ключ от мотоцикла, и умненькая собачка быстро нашла вора. Но этим вором оказался майор Ерома, парторг Правового управления СВА. Майор юридической службы, партийный организатор — и ворюга!!!
И вот тут я сделал большую глупость, я был молодой и глупый и плохо знал советскую власть. Как полагается в Армии в таких случаях, я подал рапорт по начальству, то есть начальнику Штаба СВА генералу Дратвину, который передал мой рапорт начальнику Политуправления генералу Макарову.
Если майор Ерома — майор юридической службы, это значит, что во время войны он служил в Особом отделе, он особист и занимался расстрелом провинившихся солдат. На таких людях держится советская власть. Кроме того, членов партии нельзя судить, они неподсудны, сначала их нужно исключить из партии. А тем более, что делать с парторгом? Всего этого я не знал, но это прекрасно знал начальник Политуправления.
Но история, конечно, скандальная. И чтобы замять это грязное дело, начальство решило убрать меня. В результате, как гром среди ясного неба, я получаю приказ о демобилизации и откомандировании в Советский Союз. Для меня это был страшный удар, которого я никак не ожидал. Ведь меня специально учили в ВИИЯКА для службы в оккупированной Германии.
А потом я серьезно задумался о следующем. Все офицеры и инженеры кругом меня были членами партии. Я был единственный беспартийный и это бросалось в глаза, я был белой вороной. Но в партию, даже если я захочу, меня никогда не примут, при этом тщательно проверяют твое социальное происхождение, опять эта проклятая анкета. А быть беспартийным инженером — это выглядит как антисоветская демонстрация и рано или поздно это кончится плохо. Ведь в стране все еще свирепствовала сталинщина. И попаду я, как и мой отец, в Сибирь.
В результате всех этих мучительных неприятностей и тяжелых мыслей, я принял горькое решение — уйти на Запад. Я подробно описываю это в моей книге "Песнь победителя". Поэтому не буду повторяться.
Как анекдот, могу только добавить: сбежав из-за советского вора Еромы, я попал в лапы американских воров, которые обокрали меня почище майора Еромы. Вот несколько примеров. В советской зоне был своего рода Торгсин, пункт по приему от немцев золота и драгоценных камней в обмен на продукты. Заведовал этим пунктом советский лейтенант и литовский еврей Леонид Ольшванг. Затем он сбежал на Запад с мешочком золота и драгоценных камней, в надежде, что он откроет здесь ювелирный магазинчик. Но он попал в лапы американской контрразведки, в знаменитый лагерь "Камп Кинг", где американцы его полностью обокрали.
Другой советский беженец Володька Рудольф-Юрасов, подражая знаменитому еврею Зюссу, спрятал себе в задний проход несколько бриллиантов. Но американские контрразведчики даже там эти бриллиантики нашли и украли. Потом этот сын Остапа Бендера долгие годы выступал на американском Радио "Свобода" в качестве радио-подполковника Панина.
Мои первые три года на Западе я жил в Штутгарте. Тогда в побежденной Германии была абсолютная безработица и от нечего делать я написал несколько очерков о моей жизни в Берлинском Кремле и отослал их в газету "Посев". Редактор "Посева" Романов пишет мне: "Скажите, вы раньше где работали — в "Правде" или "Известиях"? и не хочет поверить, что я никогда ничего не писал. Пишу я дальше больше и так через два года появляется книга "Берлинский Кремль".
Я вовсе не хотел описывать самого себя, моя жизнь была слишком запутанной и нехарактерной для того времени. Я хотел показать какого-то среднего советского человека, который шагал по жизни рядом со мной. Прежде всего, нужно было взять литературный псевдоним. Ведь по документам я был тогда Ральф Вернер.
Оглядываюсь я кругом. Был тогда в Штутгарте горький алкоголик Колька Климов, который в припадке белой горячки выпрыгнул в окошко с пятого этажа и убился. Фамилия хорошая — Климов. Возьмем ее. А как насчет имени? Мой любимый литературный герой — это Григорий Мелехов из "Тихого Дона". Так возьмем это имя — Григорий. Так родился Григорий Климов из "Берлинского Кремля". А какой ему чин дать? Младший лейтенант — это звучит глупо. Ладно, сделаем его майором. Это так посередке, не много, не мало. Ведь я описываю какого-то среднего офицера.
