Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию
От имени Губернского исполнительного комитета товарищ Виноградов заявляет: вынося решения, г-н французский консул, мы руководствуемся интересами государства, и никакие угрозы о личной ответственности не могут повлиять на решения революционеров.
Мы не боимся ответственности за наше государство. Мы как революционные власти не собираемся проявить жестокость по отношению к лицам, находящимся под вашей защитой и являющимся представителями итальянской и сербской бедноты. Но, если в интересах государства потребуется применить самые решительные меры, мы без колебаний применим их. Никто не собирается отправлять людей, находящихся под вашей защитой, на территорию, оккупированную немцами. Речь идет о другой части Российской Советской Федеративной Республики, откуда они прибыли. От имени Губернского исполнительного комитета я решительно настаиваю на разоружении лиц, находящихся под вашей защитой, и на их немедленной эвакуации из Архангельска.
Неподчинение решению Губернского исполнительного комитета может привести к самым тяжким последствиям, вся ответственность за которые ляжет на вас.
Г-н французский консул задает вопрос, значит ли это, что Архангельск не является больше открытым портом для французских судов.
Товарищ Виноградов разъясняет, что с введением военного положения в Архангельске и прилегающих к нему районах свободный доступ в порт воспрещается. Суда смогут войти в него лишь по специальному разрешению комиссара.
Товарищ Виноградов не советует терять времени и еще раз спрашивает г-на французского консула, дает ли он указание людям, находящимся под его защитой, безоговорочно подчиняться архангельским властям. Г-н французский консул встает и заявляет, что он не может дать никаких указаний. Со словами „пусть случится то, что должно случиться“ он уходит.
Товарищ Виноградов приносит извинения британскому консулу и говорит, что его пригласили потому, что Губернский исполнительный комитет убежден, что решения французского и британского правительств одинаковы. Он спрашивает, согласен ли г-н британский консул с заявлением г-на французского консула.
Г-н Дуглас Янг говорит, что не имеет полномочий от своего правительства решать данный вопрос, но предполагает, что его правительство, возможно, согласно с правительством Франции. Затем г-н британский консул задает вопрос о дальнейшей судьбе британских подданных, проживающих в городе Архангельске. Они не знают, что их ожидает в будущем, и очень беспокоятся.
Товарищ Виноградов заявляет, что предполагается освободить город ото всех, чье присутствие не является необходимым. Было решено начать с эвакуации сербов и итальянцев, затем последует эвакуация всех гражданских лиц, находящихся в Архангельске.
Подписано: Степан Попов, председатель; Виноградов и Ян Озолин, члены коллегии; Пластинина, секретарь»[121].
Янг осветил в своем неопубликованном дневнике также и содержание бесед адмирала Кемпа с заместителем председателя Архангельского совета Павлином Виноградовым, на которые советские власти приглашали Янга как официальное лицо. Все эти встречи проходили вполне миролюбиво. «Обе стороны были учтивы друг к другу. Из справедливости к советским официальным лицам следует признать, что они были более искренни, откровенны и относились более ответственно к своим делам, чем недоброжелательные чиновники дореволюционных времен, дававшие на все вопросы уклончивые ответы», — записал Янг.
1 июля Кемп отослал британский крейсер «Аттентив» из Мурманска в Кемь, город на Белом море, чтобы поддержать британские войска, двигавшиеся в это время к городу.
Янг писал: «Во время своей первой беседы 5 июля с заместителем председателя Совета адмирал Кемп откровенно заявил о цели прибытия сил союзников в район Архангельска. По его словам, союзники опасаются возможного наступления немцев и белофиннов и не собираются действовать против большевиков. Заместитель председателя исключительно умело подверг Кемпа допросу и добился от него вполне определенного заверения в том, что во время его отсутствия в Мурманске не будет никаких передвижений военных судов союзников. Заверения Кемпа оставили у советских властей впечатление полной искренности. На следующее утро заместитель председателя позвонил мне и пригласил к себе. Он сообщил, что на основании его доклада Исполнительному комитету о беседе с Кемпом, состоявшейся накануне, было решено пойти навстречу представителям союзников в вопросе, который до сего времени не удавалось разрешить. Речь шла о беженцах, желавших покинуть Мурманск. Для этого было необходимо, чтобы советские власти предоставили морской транспорт. Такой транспорт они могли выделить при условии, что англичане в качестве платы передадут населению Архангельска продовольствие, с которым прибыли два транспортных судна. На это продовольствие ранее предполагалось обменять военные запасы на складах. Суда стояли в порту неразгруженными уже более двух месяцев.
Вопрос об обмене продовольствия на транспортные суда уже обсуждался на совещании британских „экспертов“ — представителей дипломатических, торговых кругов, а также военно-морских сил. Ввиду того что ни вновь прибывший дипломатический представитель (г-н Линдлей. — Э. Р.), ни глава экономической миссии (сэр Вильям Кларк, чиновник министерства внешней торговли. — Э. Р.)[122] не знали ни слова по-русски, британскую сторону на переговорах представлял г-н Лесли Уркварт (которому принадлежали при царе большие горнорудные концессии в Сибири. — Э. Р.). Гонор и пренебрежение, с которыми вел переговоры Лесли Уркварт, привели к тому, что уже через пять минут советские представители покинули совещание.
При этом британский представитель в довольно напыщенной форме заявил, что общественное мнение в Англии не потерпит, как он выразился, чтобы британские граждане стали предметом сделки, и потребовал немедленной отправки подданных Британии.
В результате дело после отъезда дипломатической миссии пребывало на мертвой точке. Теперь этот вопрос, к нашему удовлетворению, был решен. Заместитель председателя просил рассмотреть их просьбу об обмене но существу. Справедливость требует признать, что простой моряк в данном случае превзошел профессиональных дипломатов в методах ведения переговоров.
В одной из бесед заместитель председателя так сумел выспросить Кемпа, что любой ловкий лондонский адвокат позавидовал бы ему. Он, вероятно, узнал что-то тревожное, а в ходе расспросов стало ясно, что он полностью осведомлен о передвижениях военных кораблей союзников. Получив еще раз заверение в том, что ни одно судно не сдвинется с места без разрешения Кемпа, он состазил с его слов список судов, находящихся на военно-морской базе в Белом море. Адмирал перечислил все суда, за исключением крейсера „Аттентив“. Однако заместителя председателя было трудно провести. Адмирал понял, что не следует что-либо утаивать или кривить душой, поэтому он повторил, что „Аттентив“ был послан в Белое море прикрыть действия сухопутных сил против немцев и финнов. На вопрос Виноградова, не направляется ли крейсер в порт Онега на востоке (десант, выброшенный в этом месте, мог бы перерезать железнодорожную линию между Архангельском и Вологдой), адмирал, подобно Питеру (из сказки Барроу о Питере Пэне), ответил троекратным отрицанием. Он добавил при этом, что „не может отвечать за Архангельск“. Это заявление не удивило заместителя председателя.
Отношения между адмиралом и Виноградовым стали настолько доброжелательными, что в один прекрасный день Кемп неожиданно выпалил: „Я думаю, что Британии следовало бы признать Советское правительство“ — и, быстро повернувшись ко мне, добавил: — „Вы согласны со мной, консул?“ Из уважения к истине я должен признать, что над этим вопросом адмирал Кемп задумался намного раньше меня. Он скрывал свои политические взгляды, поэтому я был так ошеломлен, что пробормотал что-то нечленораздельное».
17 июля Янг сообщает о резком изменении обстановки. Он телеграфирует в Лондон: «С 11 июля телеграммы из Мурманска и прилегающих к нему районов перестали поступать, связь прервана. По заслуживающим доверия сведениям, англичане в Кемском уезде захватили русские суда и расстреляли трех членов Кемского совета. Адмирал Кемп и представители Архангельского совета выехали на расследование. Крейсер „Александер“ отплыл в Мурманск 12 июля»[123].
В своем дневнике Янг пишет: «Вечером 11 июля меня срочно вызвали в Исполком Совета. Я нашел там адмирала и капитана британского военного ледокола. Дела были явно плохи. Лица заместителя председателя и двух других членов комитета были мрачны. С трудом сдерживая негодование, Виноградов информировал нас о том, Что, согласно только что полученным сведениям, русские суда в Кеми были захвачены, Совет разогнан и три члена Кемского совета расстреляны. Кемп, казалось, был так же поражен, как и я. Он немедленно предложил представителям Архангельского совета отправиться вместе с ним на его яхте в Кемь для расследования. Приглашение было отклонено. Представители Совета предпочли плыть на собственном судне. Оба судна отправились на следующий день в сопровождении британского военного ледокола, на. котором находился Кемп. Даже сообщения о событиях в Кеми не заставили советские власти отказаться от своего обязательства в отношении отправки беженцев. Беженцы отплыли без каких-либо инцидентов».
