Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию
После этой беседы 6 июня 1918 года Янг послал следующую телеграмму в министерство иностранных дел: «Срочно. В Архангельске ходят слухи о готовящейся в ближайшее время широкой интервенции союзников. Такая политика, по-видимому, находит полное одобрение недавно прибывшего французского консула и военной миссии».
Учитывая формальные заверения представителей союзников в Мурманске, повторенные им здесь с санкции министерства иностранных дел, Янг до сих пор опровергал эти слухи.
«Теперь, однако, — пишет он, — я получил от генерала Пуля задание расквартировать в Архангельске 600 военнослужащих офицерского состава. Создается впечатление об активной подготовке к вторжению, что подтверждается целым рядом косвенных сведений».
Янг пишет, что он, не имея никакого представления «о характере и масштабе предполагаемых операций и о выгодах, которые правительство Его Величества надеется из них извлечь», не может высказать определенного мнения о последствиях интервенции. «Я хотел бы, однако, выразить свое убеждение, — сообщает Янг в Лондон, — что любые преждевременные военные действия, произведенные без согласия местных властей, связаны с серьезным риском. Не принеся каких-либо значительных долговременных выгод, они даже в случае первоначального успеха могут поставить правительство Его Величества в условия все возрастающих обязательств, от которых оно будет не в состоянии освободиться, не скомпрометировав себя и не уронив своего престижа». Он не возражал против прибытия крейсеров, но только в качестве «пассивной силы». Одно лишь присутствие крейсеров, по мнению Янга, позволит «местным группам, дружественным нам, заявить о себе».
Следовательно, Янг пока еще никоим образом не исключал возможность военного вмешательства, но не хотел, чтобы оно было «преждевременным». Он считал, что можно заручиться согласием местных властей на такое же «вмешательство», как и в Мурманске, и что «пассивное присутствие» британских военных судов поощрит «антибольшевистские» силы.
В бумагах министерства иностранных дел, подписанных лордом Керзоном, было сказано, что Янг, по-видимому, «придает слишком большое значение» предшествовавшей переписке с ним. Ответ, посланный ему 12 июня, гласил: «У нас нет намерений предпринимать „преждевременные военные действия“, однако для союзников очень важно держать Мурманск и Архангельск открытыми и предпринять все меры предосторожности, чтобы сохранить доступ в эти порты. Большое число офицеров направляются на север России, чтобы заняться чешскими войсковыми частями. Гарантии, данные в моей телеграмме, о невмешательстве в дела русских и отсутствии у нас аннексионистских целей, разумеется, остаются в силе»[114].
Янг, конечно, не знал, что в то время не могло быть и речи о прибытии чехов в Архангельск. Однако ему было известно о тяжелых боях на Западном фронте. В письмах Янг требовал «полностью информировать его о планах правительства Его Величества в отношении Архангельска и России в целом». Он продолжал: «Согласно вашему прежнему заявлению, Британия отвергает аннексионистскую политику и не собирается вмешиваться во внутренние дела России. Вы дали соответствующие гарантии. В то же время письма, направляемые Локкартом генералу Пулю* свидетельствуют о том, что вопрос о широкой интервенции уже почти решен. Эта политика несовместима с предыдущей и в случае ее осуществления вопреки данным нами гарантиям подорвет доверие к вашим обещаниям.
Необъяснимая задержка генерала Пуля на несколько недель в Мурманске вызывает недоумение. Необычайная таинственность, окружающая его прибытие, приезд царских офицеров из Москвы в. Архангельск, по-видимому с тем, чтобы присоединиться к британским экспедиционным силам, нелепые слухи, подозрения и напряженность — все это, вместе взятое, может привести к отрицательным последствиям.
… Им (очевидно, военным кораблям. — Э.Р.) следует пока находиться в отдалении: из Мурманска в Архангельск при необходимости они всегда успеют прибыть. Может быть, сделать политическое заявление для разрядки напряженной атмосферы? Было бы желательно, чтобы г-н Линдлей срочно прибыл сюда на торговом судне. Это произвело бы хорошее впечатление. Его миссия может оказаться запоздалой, но она по крайней мере не причинит вреда»[115].
Вслед за этой телеграммой в тот же день Янг послал еще одну, весьма срочную, в которой сообщал, что председатель Архангельского губернского исполнительного комитета потребовал немедленно вывести из Архангельского порта все британские военные суда. Появление иностранных военных судов в Архангельске, будет, согласно определению председателя губисполкома, «рассматриваться как начало активных действий, которые повлекут за собой самые серьезные последствия». Янг сказал председателю, что передал это требование в Лондон и ждет указаний[116].
Отчаянные попытки Янга предотвратить военное вторжение вызвали в министерстве иностранных дел сильное замешательство. В одном из архивных документов читаем: «Я разделяю позицию г-на Янга. Действительно, мы должны решить окончательно, будет ли предпринята попытка захватить Архангельск. Нам следует попытаться объяснить г-ну Янгу, каково направление нашей политики». Это могло означать: «В данное время наша задача в Архангельске состоит в охране складов союзников и „в подготовке условий для возможной интервенции более активного характера“, виды на которую будут зависеть от того, а) какие вооруженные силы мы сами сможем выделить; Ь) какое число русских и иностранных подданных окажет нам поддержку; с) от состояния общественного мнения как в отдельных районах, так и вообще в России». Население Архангельска, казалось в Лондоне, было «несколько возбуждено». Полагали, что Янгу следует опубликовать «успокоительное коммюнике». В нем, помимо повторения прежних заверений, данных 4 мая, должно быть заявлено о том, что союзники не будут действовать против России или какой-либо партии, они только постараются «усилить Россию и помочь в борьбе с врагом».
Пожелания «усилить Россию и помочь в борьбе с врагом», а также стремление укрепить местные Советы жители Архангельска вряд ли могли принять на веру. Они уже знали, как «усиливают» страну интервенты на Дальнем Востоке, как «помогают» казачьи генералы на Дону «укреплять» Советы. Опубликование такого «успокоительного коммюнике» явно било бы мимо цели. Это прекрасно понимали и лорд Сесил, и лорд Керзон, поэтому сама идея о «коммюнике» была ими деликатно отклонена. Они посоветовали Янгу дождаться Линдлея, выслушать его мнение и, кроме того, просить начальника военной разведки, чтобы он обратился к генералу Пулю с просьбой «сосредоточить в Мурманске 1500 солдат». Лорд Хардинг и г-н Бальфур считали, как явствует из материалов архива, что г-н Янг, «по-видимому, в данный момент находится в возбужденном состоянии, отчасти потому, что мы недостаточно ясно объяснили ему нашу позицию». В Лондоне казалось, что Линдлей сможет «правильно сориентировать его» и что ему следует дать «некоторые пояснения, как это предлагалось выше»[117].
Все эти мудрые замечания изложены в бумагах министерства, датированных 24 июня. Однако на другой же день, до отправки Янгу письма, пришла телеграмма от Линдлея из Мурманска, которая, очевидно, подействовала на начальство консула как холодный душ. Линдлей писал, что согласен с Янгом. По его мнению, следовало «учесть обстановку в Архангельске и не слишком полагаться на те малые силы, выделенные для оккупации города, то есть на 300 человек. Лучше отложить военную оккупацию до прибытия в Мурманск дополнительных воинских частей. В случае, если наша попытка высадиться окажется неудачной или мы будем изгнаны вскоре после начала оккупации, то мы потеряем всех наших сторонников в России и уже не сможем вернуть утраченные позиции».
В тот же вечер Линдлей отправил в Лондон еще одну телеграмму: «На совещании этим утром у первого лорда адмиралтейства было решено отложить военную оккупацию Архангельска до тех пор, пока не прибудет подкрепление и обстановка в городе не прояснится». Один из сотрудников министерства иностранных дел прокомментировал ее: «Нам следует информировать г-на Янга об этом решении и на время несколько успокоить его. Я боюсь, что мы не сможем дать ему каких-либо четких указаний относительно нашей будущей политики»[118].
В ожидании «прояснения» обстановки в Архангельске (по всей вероятности, имелось в виду планируемое восстание) Янг оказался свидетелем нескольких весьма неприятных событий.
Одно из них было связано с выходом из порта британского вооруженного ледокола «Александер». Адмирал Кемп докладывал впоследствии, что это было сделано из-за «враждебных маневров русских судов в порту» и «действий полевых батарей на берегу»[119]. Дуглас Янг писал в своих воспоминаниях: «Я выступил в роли официального лица, принимавшего непосредственное участие в разборе вышеупомянутого „инцидента“. Вот мой отчет о том, что я видел и слышал.
