Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию

Ввиду этого военный кабинет предпринял решающий шаг. Один из документов министерства иностранных дел от 11 мая 1918 года гласил:

«1. Генералу Пулю надлежит немедля отправиться в Россию с тем, чтобы представить военному кабинету предложения о всех необходимых мерах, кои следует принять в связи с нашей интервенцией в России.

2. Все офицеры и военнослужащие сержантского состава должны быть привлечены для помощи ему в деле организации чехословацких и иных сил вторжения в Архангельск и Мурманск.

3. Первый лорд адмиралтейства посылает 200 солдат морской пехоты для обороны Архангельска, а военное министерство посылает снаряжение и продовольствие, необходимые генералу Пулю для осуществления целей своей миссии.

4. Генералу Пулю следует определить, как далеко мог бы он продвинуться в направлении на Вологду, полагаясь на силы, имеющиеся в его распоряжении, продолжая удерживать и прикрывать свои позиции в Мурманске и Архангельске.

5. В нашей недавней переписке мы уделили чрезмерно большое внимание стремлению получить приглашение от большевистского правительства вмешаться»[108].

Пункты относительно чехословаков и «продвижения в сторону Вологды» отражают, конечно, распространенные среди британских властей заблуждения о слабости сопротивления, которое могут оказать большевики. Что касается пункта в документе об Архангельске, то это был призыв к действиям. Президент Вильсон в беседе с британским послом 22 мая, считая по-прежнему, что момент для интервенции в Сибири еще не настал, «отметил, что интервенция в Сибири и интервенция в целях защиты Мурманска и Архангельска — разные вещи». Лорд Ридинг «не стал развивать эту тему»[109].

23 мая «военный кабинет распорядился послать в Северную Россию военную миссию „учебного“ характера и небольшой экспедиционный корпус. Экспедиционный корпус… должен был помочь защитить район Мурманска от предполагаемого наступления белофиннов и немцев. Миссия, состоящая из 560 офицеров и военнослужащих других рангов, отобранных из всех родов войск и служб, должна была сопровождать экспедиционный корпус и проследовать в Архангельск для обучения и экипировки чешских частей, которые якобы следовали туда, а также антибольшевистски настроенных русских, которые, как предполагалось, вступят добровольцами в корпус. Оба британских контингента должны были находиться под командованием генерал-майора Пуля»[110].

В плане подготовки к вторжению в Архангельск оставалось разработать только детали. К этому плану имеет непосредственное отношение решение Верховного военного совета союзников в Версале от 3 июня, которое фактически подтверждало пункты документа, принятые британским военным кабинетом. Согласно этому решению, следовало выделить от «четырех до шести британских, французских, американских или итальянских батальонов для оккупации Мурманска и Архангельска»[111]. Вдохновители интервенции вроде Локкарта и Уордропа в Москве, Кроми и Вудхауза в Петрограде настаивали на отправке крупных сил. Однако лондонские власти отдавали себе отчет в том, что о посылке очень крупной экспедиции («по меньшей мере две дивизии», как этого потребовал Локкарт 21 июня) не могло быть и речи.

Не разбирая подробно вопрос о численности сил вторжений, который муссировался в Лондоне, отметим, что к началу июня 1918 года общая директива военного кабинета от 21 декабря 1917 года в конце концов начала активно осуществляться в Архангельске. Высадка британских, французских и американских войск, которая откладывалась один или два раза, но все-таки началась 2 августа, была предопределена. Она произошла несмотря на обоснованный протест Феликса Коула, вице-консула США в Архангельске, направленный 1 июля своему начальству. Дуглас Янг был солидарен в этом вопросе со своим коллегой и другом Коулем[112].

В Москве в то время находилась французская военная миссия, которую возглавлял полковник, впоследствии генерал Лавернь. Один из членов его миссии, лейтенант Пьер Паскаль, двадцатипятилетний выпускник военного училища, занимался сбором информации в России. Он вел ежедневную запись сведений, которые ему удавалось почерпнуть из различных источников, включая секретные телеграммы. Эти телеграммы ему приходилось зашифровывать и расшифровывать. Во время событий, упоминаемых ниже, французский посол Нуланс находился в Финляндии, но миссия держала с ним постоянную связь. Приводим три записи в дневнике Паскаля, сделанные после ратификации советско-германского мирного договора, заключенного в Брест-Литовске:

«20 марта 1918 года. Безумный план посла: оккупация Архангельска, Мурманска, Вологды, использование чехов и создание нового правительства».

«21 марта 1918 года. В 4 часа пополудни телеграмма (из Франции) в ответ на „грандиозный“ план посла о мероприятиях в связи с оккупацией Архангельска и Мурманска и высадкой дивизии. Ему дается совет не искать соглашения с Советским правительством, а действовать по своему усмотрению».

Позже Париж соглашается отрядить 40 офицеров для помощи в строительстве новой Красной Армии.

7 апреля 1918 года пришла телеграмма из Парижа: «Не содействуйте русской армии. Она станет угрозой общественному строю в целом и может оказать сопротивление Японии».

Паскаль записал: «Увы, это правда: из ненависти к социализму мы продаем Россию Японии. В эти дни мне стыдно, что я француз»[113].

Янг оставался в неведении относительно позиции военного кабинета, изложенной в телеграмме в Вашингтон 15 апреля, и о решении военного кабинета от 11 мая. Он не был также извещен о решении Верховного военного совета союзников от 3 июня. Однако, как мы видели выше, в апреле он дважды предупредил министерство иностранных дел о том, что Архангельский совет вполне осознает грозящую ему опасность со стороны союзников. Напряжение в городе было столь велико, что 29 апреля он просил дать заверения в том, что ни агрессия, ни оккупация не предполагаются. Министерство иностранных дел уполномочило его выступить с тем же самым двусмысленным заявлением, которое сделал ранее адмирал Кемп в Мурманске. Это заявление было опубликовано в архангельской прессе за подписью Янга.

Тем не менее сообщения, встревожившие Коула, были известны и Янгу. Кроме того, из писем Локкарта генералу Пулю, которые шли через Архангельск, было видно, что теперь и Локкарт настаивает на вторжении. Как явствует из более поздних записей Янга, ему пришлось снабдить пятерых американцев, занятых изготовлением пресловутых «документов Сиссона» (фальшивок, которые должны были доказать, что большевики являются германскими агентами), поддельными удостоверениями «британских моряков», чтобы они могли отбыть из Архангельска на английском судне. Опасения Янга росли, а письма от генерала Пуля из Мурманска никак не способствовали спокойствию консула. Когда французский консул вернулся из Вологды, где находился посол Франции, Янг спросил у него: неужели правительства союзников настолько безрассудны, что начнут вооруженное вторжение? Французский консул ответил, что вторжение наверняка будет осуществлено. Он сказал: «Я в этом совершенно уверен».

После этой беседы 6 июня 1918 года Янг послал следующую телеграмму в министерство иностранных дел: «Срочно. В Архангельске ходят слухи о готовящейся в ближайшее время широкой интервенции союзников. Такая политика, по-видимому, находит полное одобрение недавно прибывшего французского консула и военной миссии».

Учитывая формальные заверения представителей союзников в Мурманске, повторенные им здесь с санкции министерства иностранных дел, Янг до сих пор опровергал эти слухи.

«Теперь, однако, — пишет он, — я получил от генерала Пуля задание расквартировать в Архангельске 600 военнослужащих офицерского состава. Создается впечатление об активной подготовке к вторжению, что подтверждается целым рядом косвенных сведений».

Янг пишет, что он, не имея никакого представления «о характере и масштабе предполагаемых операций и о выгодах, которые правительство Его Величества надеется из них извлечь», не может высказать определенного мнения о последствиях интервенции. «Я хотел бы, однако, выразить свое убеждение, — сообщает Янг в Лондон, — что любые преждевременные военные действия, произведенные без согласия местных властей, связаны с серьезным риском. Не принеся каких-либо значительных долговременных выгод, они даже в случае первоначального успеха могут поставить правительство Его Величества в условия все возрастающих обязательств, от которых оно будет не в состоянии освободиться, не скомпрометировав себя и не уронив своего престижа». Он не возражал против прибытия крейсеров, но только в качестве «пассивной силы». Одно лишь присутствие крейсеров, по мнению Янга, позволит «местным группам, дружественным нам, заявить о себе».