Газета День Литературы - Газета День Литературы # 53 (2001 2)
Гегель пенял Николаю Михайловичу отсутствием системы и давал дельные советы: "В палисаднике хороши крокусы — Crocus sativus или speciosus, а также тюльпаны — Tulipa, скажем, eichlerii либо praestans. Не забудь также о пионах, среди которых рекомендую Paeonia chinesis. Украшению же балкона отлично послужат лианы — Actinida polygama и Atragene ochotensis — колокольчики у нее прелесть. И вовсе напрасно пренебрегаешь георгинами…" — "Что выросло, то и выросло, — кричал в ответ Гоголь. — А георгинам в моем доме нет места — они небось в честь всяких-разных Георгиев названы? Вот и шиш им с маком! Ты лучше своим палисадником займись!"
Но всерьез они разругались, когда Гоголь громогласно объявил о том, что он докажет всем этим мерзавцам-академикам, что вечный двигатель создать — можно.
— Вечные двигатели бывают двух родов, — сказал Гегель. — Первый — некая непрерывно действующая машина, которая, будучи однажды запущенной, работала бы без притока энергии извне. Проект неосуществим, поскольку противоречит закону сохранения и превращения энергии, гласящему…
— Короче! — скрипнул зубами Гоголь.
— Второй тип вечного двигателя, — со вздохом продолжал Гегель, — есть некая тепловая машина, которая в результате совершения кругового процесса, или цикла, полностью преобразует теплоту, полученную, например, из атмосферы или из океана, в работу. Но и этот проект неосуществим, поскольку противоречит второму началу термодинамики, гласящему…
— …Что все вы ослы безухие! — заорал Гоголь. — И безмозглые псы гласящие! Я докажу всем вам, что ваши законы мне не указ, и вы еще приползете ко мне и поставите мне памятник!
— В огороде, — уточнил участковый Леша Леонтьев. — Не расстраивайся, Георгий Федорович. В России ведь и впрямь возможен вечный двигатель, но лишь одного рода — самогонный аппарат. Ты человек непьющий, так поверь мне на слово.
После этого скандального разрыва между домами Гегеля и Гоголя и возникла трещина. Самая настоящая. Сначала она малозаметно обозначилась на сухой земле и асфальте, а потом вдруг начала разрастаться в пропасть. Поначалу Гегель и Гоголь не придали появлению трещины никакого значения, даже обрадовались тому непреложному факту, что сама природа подтверждает правоту и того, и другого. Но когда края пропасти, поглотившей забор и прислоненный к нему велосипед Гегеля, приблизились вплотную к стенам домов Гоголя и его соседа, оба забеспокоились. Выяснилось вдруг, что у пропасти этой нет дна, а значит, она вполне тянет на бездну. Ее попытались засыпать мусором, но прорва равнодушно проглатывала картофельные очистки, рваные ботинки и дохлых кошек, не становясь от этого ни уже, ни мельче. Более того, выяснилось, что трещина рассекла весь городок на две неравные части. Попытки приручить ее при помощи мостиков и веревок провалились. Кого-то это страшно огорчило, а кого-то и обрадовало. Аркаша Стратонов, знаменитый пьяница и обжора, оказавшийся отрезанным от своего дома и жены пропастью, принялся обустраиваться на новом месте — к ужасу мужчин (каждое утро проверявших, не выросли ли у них рога) и женщин, которые были иногда и не прочь случайно встретиться с Аркашей в укромном уголке, — но кормить его изо дня в день, кормить человека, съедавшего в один присест ведро вареных яиц и пукавшего так, что штаны его, не подшивай он их жестью, через день превращались бы в лохмотья…
В конце концов, махнув рукой на пропасть, Гоголь и Гегель занялись своими делами. Первый принялся строить вечный двигатель третьего рода, а второй — обдумывать форму неизбежного объяснения в любви Марине Гоголь.
Георгий Федорович не ожидал, что объяснение в любви своей бывшей ученице — такая сложная проблема. В самом деле, действовать-то надо было наверняка, используя неотразимые средства. Стихи? Но все стихи про любовь написал еще Пушкин. Сочинить письмо в сдержанно-страстной манере, в то же время не уступающее слогом кованой латыни? Но Георгий Федорович не знал латыни. И потом, прилюдно ли это делается или наедине, целовать девушке после этого руку или сразу — в губы? Голова кругом… Да еще эта трещина растреклятая, мешавшая физической встрече с предметом воздыханий. Построить мост? Но все подобные попытки провалились в бездну. Преодолеть провал на крыльях любви — это был, разумеется, самый надежный способ, но для выращивания крыльев требовалось время, а также соответствующая справочная литература и специальные препараты, — увы, от библиотеки и аптеки он был отрезан пропастью.
А тем временем Марина Гоголь влюбилась в безалабернейшего парня, все таланты которого сводились к пению под гитару и лихому чубу.
Узнав об этом, Георгий Федорович безмерно удивился: "Но ведь этот Костя никому в подметки не годится!" Гоголь против воли согласился с врагом-соседом и строго-настрого запретил дочери встречаться с ухажером: "Все, что он тебе подарит, это брюхо! — орал он. — Появится здесь — я его к мясорубке приклепаю, чтоб до конца жизни котлеты крутил!"
Марина же лишь мечтательно поглаживала свой плоский пока живот и огнеопасно улыбалась.
На всякий случай Гоголь поставил в ее комнате парочку огнетушителей.
Влюбленные нашли выход. Прижимаясь к стене дома, безалаберный Костя пробирался под балкон, на котором его ждала пылающая Марина, и, хватаясь руками за лианы, поднимался в рай.
Но однажды лиана Atragene ochotensis не выдержала тяжести и Костя сорвался в разверстую пропасть. Как ни кричала, как ни звала его Марина, в ответ со дна провала доносились лишь бессвязные звуки.
На ее крики прибежал отец с огнетушителем в руках. Марина же, остановив его жестом, легла на кровать и заявила, что не встанет с постели до тех пор, пока Костю не извлекут из "этой ямы", — в противном случае она готова лежать тут до самой смерти.
Озадаченный Гоголь с балкона громко позвал Гегеля и обрисовал ситуацию.
— Ты тут тоже участвуешь, — завершил свою речь Гоголь. — Не ты ли подарил мне эту лиану?
Георгий Федорович в тщательно подобранных выражениях признал свою косвенную причастность к происшествию, но у него не было в запасе никакого средства, чтобы помочь парню выбраться наверх.
— Есть у тебя такое средство, — немного подумав, заявил Гоголь.
И назвал средство.
Гегель на несколько мгновений почувствовал себя боевым быком, способным в один прыжок одолеть пропасть и поднять на рога этого охальника и пустомелю, — но Гоголь лишь развел руками, а в голосе его вдруг возникло что-то жалобное:
— Иначе помрет девка. Слово дала. Не смотри, что дура, — это как раз тот случай, когда она права, а у тебя есть шанс дать хорошего пинка твоему Абсолютному Духу.
— А веревка?
— Нет такой веревки, да и как он ее отыщет в кромешной тьме… А тебя он по запаху найдет.
После непродолжительных, но мучительных размышлений Георгий Федорович Гегель был вынужден признать правоту Николая Михайловича Гоголя: предложенный им способ был единственным шансом на спасение Костика. И учитель, скрепя сердце, согласился, поставив лишь одно условие: акция будет осуществлена ночью и тайно от девушки. Гоголь, естественно, не возражал.
После долгих приготовлений увешанный сосудами с пивом Георгий Федорович, дождавшись ночи, осторожно спустился к краю провала и расстегнул штаны.
— Эй, парень! — заорал во всю силу легких Гоголь. — Сейчас мы тебе бросим веревку, хватайся и ползи наверх! Она такая пахучая, что не промахнешься, найдешь!
Глубоко вздохнув, Георгий Федорович пустил струю. Сила и прочность ее нарастали с каждым мгновением, и вскоре Гегель почувствовал, что внизу кто-то ухватился за пахучий канат. Не отрываясь от дела, он опорожнил несколько сосудов с пивом: кто его знает, какова глубина провала и сколько придется струить помощь влюбленному…
— Эй, Костя, ты меня слышишь? — крикнул в темноту Гоголь. — Я не стану приклепывать тебя к мясорубке! Черт с ними, с котлетами!
— Котлеты я люблю! — откликнулся из глубины Костя.
Прошло еще несколько минут, и вот наконец парень показался из бездны. Георгий Федорович тотчас схватил его за знаменитый чуб и вытащил наверх. Оба тяжело дышали.
— А гляньте! — вдруг завопил Гоголь. — Зарастает!
И впрямь, пропасть с гулом и треском, пережевывая картофельные очистки, рваные ботинки и дохлых кошек, хлопая и чавкая, на глазах становилась все уже, пока наконец края ее не сомкнулись.
Мужчины с опаской ступили на то место, где только что зиял провал. Ничего, земля была твердая. Она выдержала даже счастливый визг и стремительный бег Марины, бросившейся в объятия Костика и осыпавшей его поцелуями.
