Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

– Я хотел уйти в Тбилиси, в русское консульство, – признался беглец.

– Куда тебе идти, ты никому не нужен, – усмехнулись хозяева.

То, что было в Чечне, Владимир Епишин рассказал уже поздно вечером, когда, остановившись в тбилисской гостинице, мы пошли ужинать.

Сначала был город Серноводск и хозяин Ахмед Бакаев. Это был хороший хозяин. Он кормил своего раба и даже иногда давал ему немного денег – на сигареты и водку. Но раб все равно хотел на родину и через два года сбежал. Его нашел друг бывшего хозяина и увез в Аргунское ущелье. Там, в местечке под названием Альпийск, пленник пробыл чуть больше месяца. Новому хозяину работник не понравился. Раб не хотел сгибаться по ударами кнута, которым бил его хозяин, когда был не в настроении. И пленник снова убежал. По дороге в Серноводск его остановили. Спросили, чей он, и Епишин сказал, что ничей. Тогда его посадили в машину и увезли в Итум-Кале, к новому хозяину Амину Явлаеву.

– Это был зверь, – вспоминает Епишин, дрожащими руками зажигая сигарету. – Он бил меня по голове прикладом и стрелял в меня из автомата.

– Как думаешь, Вовчик, попаду в тебя или не попаду? – спрашивал хозяин, и работник боялся пошевелиться, потому что пули задевали его одежду.

Однажды ночью Епишин сбежал. Его искали три дня и нашли в километре от поселка: он заблудился в лесу. Сначала его отстегали плеткой, а потом устроили бега. Хозяин на коне бил пленника кнутом, пленник должен был убегать, а хозяин его догонял. Для этого созвали гостей, которые выражали свое удовольствие подбадривающими криками. После серии таких забав пленника заставили работать. На него взвалили огромную печку-буржуйку и отправили в гору, в соседнее село. Почти 5 км под ударами кнута и палок он преодолел за полдня. Печку дотащил, а сам слег с высокой температурой. У него началось воспаление легких, он кашлял кровью. Хозяин думал, что раб умрет, и называл его за это собакой. Но Епишин выжил.

Через два года Амин отдал своего работника родственнику по имени Арби. У Арби Епишина не били. Он пас коров и мечтал о новом побеге. К этому времени началась вторая чеченская.

– Пойдешь со мной в Шатили, коров погоним, – сказал ему хозяин.

Поздней осенью 1999 года Епишин оказался в Грузии. Тогда он еще не знал, что сбежать отсюда будет еще труднее, чем из Чечни.

Ночью в гостинице Епишин не спал. Он смотрел телевизор, щелкая кнопками и радуясь как ребенок. Когда я все-таки посоветовала ему поспать, он сказал:

– Меня, Оля, может, опять заберут, так я хоть телевизор посмотрю, очень уж люди там занятные.

Я пообещала Епишину, что никто его не тронет. Но он не поверил. В полночь, когда я заглянула в его номер, он сидел одетый, в новой куртке и кроссовках. Кровать была нетронутой.

В семь утра меня разбудил стук в дверь.

– Оля, за мной пришли! – кричал Епишин.

Лицо у него было мокрым.

– Кто за вами пришел?

– Там люди, они позвонили и сказали, чтобы я спускался.

Я велела Епишину закрыться в номере и спустилась вниз. Оказалось, что приехали сотрудники МВД

Грузии, которые просили Епишина проехать «для встречи с министром».

– Он никуда не поедет один, – сказала я. – Мы отвечаем за его безопасность.

– Тогда давайте поедем вместе, – предложили мне.

В 8.00 мы были в МВД, но встречи с министром не получилось. Вместо этого в полдень пресс-служба МВД созвала пресс-конференцию, на которой сообщила, что «МВД Грузии при помощи русской журналистки газеты „Коммерсантъ“ вывезло гражданина России Епишина из Панкиси, куда он попал из Чечни».

Журналисты попросили Епишина рассказать о том, что он делал в Чечне. Он рассказал.

– Вас били? – спросили журналисты.

– Нет, не били, – сказал пленник.

– Вас унижали?

– Нет, со мной обращались нормально.

– Скажите им правду, – не выдержала я. – Их не нужно бояться.

Тогда он рассказал. Про приклад автомата и про печку-буржуйку.

Вечером он признался, что боялся рассказывать журналистам правду, потому что ему угрожали и в Чечне, и в Панкиси.

– Будешь много говорить, мы тебя найдем и убьем, – успели предупредить Епишина кистинцы, когда он пробился ко мне в Дуиси.

До позднего вечера гостиницу, в которой мы остановились, осаждали журналисты. Я просила их дать человеку отдохнуть, но Епишин никому не хотел отказывать. Ему тоже было интересно.

– Пусть пишут, – добродушно улыбался он. – Может, это кому-то поможет.

Коллегам пришлось тяжело: Владимир Епишин давно не разговаривал по-русски. Он вообще давно не разговаривал.

Кто-то из коллег сказал, что хочет записать все о судьбе пленника на диктофон.

– А чего писать? – удивился Епишин. – Я ж не знаменитость.

Журналист ушел разочарованным.

Я подумала, что бывший раб по имени Володя прав. Ничего из того, что он пережил, не запишешь ни на камеру, ни на диктофон. Не запишешь того, о чем он думает поздно ночью, оставшись один в дорогом отеле. Наверное, о том, что был он хорошим работящим человеком, получавшим в колхозе хорошую зарплату – 350 руб. И о том, что от этого человека осталось.

23 октября 2002 года в Москве террористы захватили театральный центр на Дубровке. Мюзикл «Норд-Ост» к тому времени был самым успешным музыкальным проектом в российской столице. Он шел уже довольно долго, но зрительный зал никогда не пустовал. Я побывала на мюзикле летом того года – мой школьный друг Сережа Ли, занятый в одной из ролей, раздобыл билет в первый ряд. Мюзикл был замечательный, его мелодии долгое время не выходили у меня из головы.

Когда вечером 23 октября мне позвонил начальник отдела происшествий Макс Варывдин, я ему не поверила. Но пока я слушала его сбивчивый рассказ о том, что Дубровка перекрыта, а в здании находятся вооруженные люди в черных масках, в глубине сознания уже рождалась чудовищная мысль: это должно было произойти, именно в Москве, в центре страны. Так террористы мстили всем россиянам, молчавшим, пока в Чечне бомбили города и села.

Я провела на улице Мельникова три дня. На улице, под дождем, мы с коллегами почти не спали и не ели, ожидая с минуты на минуту конца. Но гораздо хуже было родственникам тех, кто сидел в зале под прицелами автоматов. На них было страшно смотреть. Но все же и они, и мы верили в то, что государство сделает все для спасения людей. Когда стал известен страшный результат спецоперации по освобождению заложников, мы поняли, как ошибались. 130 человек погибло не от пуль террористов, а от отравления газом, который российские силовики сочли необходимым пустить в зрительный зал. Первоочередной задачей спецслужбам было поставлено уничтожение террористов, а не спасение заложников. Тогда впервые проявилась эта тенденция, которая вскоре превратилась в государственную стратегию и привела к бесланской катастрофе. Именно тогда, в октябре 2002 года, мы поняли, что власть, принявшая решение о войне в Чечне, о ковровых бомбардировках, унесших жизни тысяч человек, не хочет и не будет расплачиваться за это решение. Расплачиваться за это будем мы, российские граждане. Тогда, на Дубровке, расплатились 130 человек, которые просто любили музыку.

Нападение на бывший Дворец культуры Государственного подшипникового завода на улице Мельникова, где уже год шел мюзикл «Норд-Ост», было совершено около 21.30. Группа одетых в бронежилеты и маски людей подъехала на микроавтобусе, оттеснила немногочисленную охрану ДК и ворвалась в зал. На бегу террористы выхватили из-под одежды автоматы и пистолеты и принялись стрелять в воздух.

Террористы прервали выступление и приказали зрителям оставаться на местах. Актеров, не успевших выйти на сцену, блокировали в гримерных. Мне удалось связаться с актером Сергеем Ли, который ранее выступал в этом мюзикле.

– Узнав из теленовостей о произошедшем, я сразу стал звонить ребятам из группы на мобильники. Некоторые не отвечали. Другие, подняв трубку, тихо говорили, что не могут говорить. Наконец дозвонился до Иры Савельевой.

– Лежу на полу в гримерке, – тихо сказала она. – Нас захватили. Кругом выстрелы.

– В вас стреляют?

– Нет, в воздух, в потолок.

По словам Ирины Савельевой, заложников захватили какие-то кавказцы. Они уложили на пол не только актеров, но и всех зрителей.

– Бегают, стреляют, как будто кого-то ищут, – рассказала актриса. – Не знаю, кто жив, кто мертв, но кругом выстрелы. Я вообще ничего не понимаю.

По словам Сергея, ДК имеет несколько выходов – центральный и служебные. В здании множество коридоров, для блокирования которых нужен целый отряд террористов:

– Я не думаю, что они изучили здание настолько, чтобы перекрыть все. Люди просто в шоке, поэтому не могут уйти.

Тем временем террористы рассредоточились по залу таким образом, что под их прицелом оказались все зрители. Никаких требований захватчики вначале не выдвигали, а когда зал успокоился, старший из них разрешил пленникам связаться с родными по сотовым телефонам и предупредить их, что домой они вернутся не скоро. Потом разрешил покинуть зал детям и зрителям «кавказской национальности». Они и рассказали о захвате уже вызванным кем-то сотрудникам милиции.