Дэниэл Коуэн - Я выжил в Холокосте
Путешествия по бескрайним просторам Америки, ее богатства только усугубляли сомнения. Очевидно было, что американцы никогда не испытывали ничего даже близкого к страданиям и ужасам, постигшим его народ в Европе: Перл Харбор, единственное место в Америке, пострадавшее от бомбежки, было так далеко в Тихом океане, что никто из тех, кого встречал тут Тибор, никогда там не был. И вот он спрашивал себя: так для чего, собственно, Бог выбрал евреев? Их гнали на протяжении всей истории: от испанской инквизиции до русских погромов, их гоняли из страны в страну, пока нацисты чуть не стерли их с лица земли. Почему Бог не выбрал себе, например, китайцев? Вот они-то могли бы себе позволить потерять миллион-другой человек.
И вот теперь он был изгоем, и в армии, и в стране, в которой находился. Люди, с которыми он тренировался, понятия не имели, кто он такой. Да и откуда им было знать это? Впрочем, все это не имело значения; Тибор знал, что может сделать и сделает все, что от него потребуют армия и сослуживцы. Вопрос был в другом: а сделают ли эти люди, которые не понимали его и многим из которых он даже не нравился, то же самое для него?
Войны не было. Судя по всему, он проведет все три года службы, не сделав ни единого выстрела. Посему Тибор выкинул все эти переживания из головы и сосредоточился на выполнении текущих обязанностей. И плевать, кто там что про него говорит или думает.
2
Усиленная военная подготовка на Окинаве, большом острове на юге Японии, была напряженной и рискованной. В дополнение к стандартным, полуавтоматическим карабинам, новобранцев обучали обращаться с тридцати– и пятидесятикалиберными пулеметами, огнеметами, мортирами и безоткатными гранатометами M18 – легкими, рассчитанными на два человека пушками, маленькие, но мощные снаряды которых могли остановить танк. Во время строевой использовали боевое снаряжение, и чья-то ошибка могла стоить человеку жизни. Такая подготовка к боевым условиям сама по себе была драматичной и тяжелой, но еще отчаяннее казался отрезвляющий факт нахождения на большом острове, одном из самых кровопролитных мест тихоокеанского театра военных действий.
Более двенадцати тысяч солдат американской армии и флота, сто тысяч японских солдат и сто сорок тысяч окинавцев – каждый четвертый – погибли в течение восьмидесяти с лишним дней свирепых битв за контроль над узкой полоской суши протяженностью в шестьдесят миль. Не было части острова, не разнесенной артиллерийским огнем с земли, моря и воздуха. Когда поражение стало очевидным, тысячи японских солдат совершили самоубийство вместо того, чтобы сдаться. Многие их них укрылись в пещерах и застрелились или взорвали себя, навеки оказавшись запечатанными в скалах. Столько трупов оказалось в реках, гротах и подземных тоннелях, что их разлагающиеся останки просочились в реки острова – и, естественно, загрязнили их. Когда толпы американских солдат приехали на остров, у них не оказалось источника питьевой воды. Чтобы утолить жажду солдат, тридцать с лишним военных баз снабжали японским пивом.
Алкоголь и шлюхи были одним из немногих развлечений на разрушенном войной острове. Орды солдат в хаки сновали по городам и деревням, где их встречали стайки юных девочек в белых крестьянских платьицах.
Правда, армейское пособие было небольшим, и значительную часть того, что получали рекруты, раздавали в виде «квитанций», своего рода правительственных долговых расписок, которые принимались только в специальных военных магазинах на территории базы. В общем, если только солдат не выиграл деньги в азартные игры или не привез их с собой с Большой земли, на проституток ему тратить было нечего.
Тибор писал Имре, что «девчонки здесь ужасные, но спустя какое-то время все они становятся похожи на Бетти Грейбл». Ресурсы у него, простого новобранца, конечно, были ограниченны, но довольно скоро он начал задумываться о том, как бы еще договориться с девчатами, не отлипающими от него со своими деловыми предложениями.
У Тибора был приятель, работающий на кухне, и в один из своих визитов туда он заприметил большую кучу темных банок, которая, кажется, не собиралась уменьшаться.
– Спаржа, – объяснил сержант. – Солдаты ее терпеть не могут. Эта вот куча тут с самого конца войны сидит. Бери сколько влезет.
Тибор загрузился дюжиной банок и отправился в ближайшую деревню, где уже ждали местные девушки. Английский у них был еще хуже, чем у него, но они знали достаточно, чтобы обозначить свои требования.
– Два доррар, два доррар, – затараторили они, поднимая в воздух два пальца.
– Это много, – заявил Тибор. – Нам платят бумажками. У меня нет налички.
Приветливые было лица девушек нахмурились. Бизнес бизнесом, но со своей копной темных волос и красивой улыбкой рядовой Рубин был, пожалуй, самым красивым солдатом, который к ним когда-либо приходил. К сожалению, выяснилось, что он не может заплатить по тарифу. Они суетливо посмотрели ему за спину: нет ли там более платежеспособных кандидатов.
– Но вот что я вам скажу, – продолжал Тибор, пока они не ушли. – Вы одолжите мне два доллара сейчас, а я вам верну в десять раз больше в день зарплаты.
– Двасать доррар?
– Ага, двадцать. В день зарплаты.
Потом Тибор потянулся в карман. «А еще дам вам вот это».
– Это что? – спросили девушки, глядя на две банки спаржи.
– Тушенка, прямо с армейской кухни.
Им не потребовалось много времени, чтобы провести кое-какие расчеты в уме и понять: предложение рядового – очень выгодное. Тибор выглядел так, будто ему можно доверять. Они согласно закивали.
Ему показалось это забавным. Островитянки ничем не отличались от кого-либо еще в этом мире: сама идея того, что ты сейчас получишь что-то в обмен на почти ничего, казалась им слишком выгодной, чтобы пройти мимо. А может, им просто было так же скучно, как и всем остальным на этом острове – так скучно, что они готовы были заключить сделку с солдатом, которого никогда раньше не видели.
В течение двух месяцев усиленной боевой подготовки Тибор обошел одну деревню за другой с запасом «тушенки» и все тем же предложением. Вскоре он заработал себе репутацию и прозвище: едва завидев Тибора, деревенские девушки бежали встречать его с криками «Зарплата, зарплата!».
Именно там, на Окинаве, в роте Тибора появился сильно пьющий и сквернословящий на каждом шагу ветеран из Техаса, старшина Артур Пейтон. В день, когда он представил себя, Пейтон ясно дал понять: он терпеть не мог меньшинства, особенно евреев. Приятели Тибора быстро предупредили его: «Держись от Пейтона подальше, мужик – лютый гопник».
Тибор понятия не имел, что значит «гопник», но поскольку в английском языке слово «гопник» звучит как «рэднек», то есть буквально «красношеий», он проассоциировал Пейтона с индейцами. Тибор видел индейцев только в кино, но, насколько он знал, кожа у них была красноватого оттенка, скорее всего из-за того, что они жили на юго-западе. И вот однажды утром, после переклички, он тихонько оглядел шею старшины. Быстро заметил, что она не красная: шея как шея, как у всех в роте. Тибор вернулся к приятелям.
– У Пейтона не красная шея, – доложил он.
– Да что с тобой, Рубин! – сказал один из южан. – Ты правда не знаешь, кто такие гопники?
– Неа.
– Неотесанные бездельники, ненавидящие негров, мексиканцев и евреев. Собственно, ненавидящие всех, кроме самих себя.
Тибора это озадачило. Он побывал на обоих побережьях Америки и встречал самых разных американцев, но гопников еще не встречал. «А кто ж ему нравится?»
– Другие гопники, – ответил ему южанин.
Тибор так и не понял, кто такие гопники и почему они ненавидели черных, евреев и мексиканцев, но решил, что пока не поймет, лучше Артуру Пейтону на глаза не попадаться.
3
Шел сильный ливень, когда 25 июня 1950-го девяносто тысяч вооруженных русским оружием солдат Корейской народной армии (КНА) пересекли 38-ю параллель и вторглись в Южную Корею. Все началось с мощного артиллерийского огня по ничего не ожидающим солдатам Южнокорейской армии, за которым последовало массивное наступление более ста пятидесяти практически неуязвимых русских танков.
Четыре дивизии слабо вооруженных южнокорейцев, около сорока тысяч человек, расположились вдоль невидимой границы, без поддержки артиллерии или с воздуха. На вооружении КНА состояли две сотни самолетов-штурмовиков и тысяча семьсот гаубиц. Лучшее, что было у южнокорейцев, – это старые базуки времен Первой мировой, оставшиеся от американцев, которые едва могли пробить тяжелую броню русских танков. Солдаты, пытавшиеся подорвать танки, гибли под гусеницами. Коммунистические войска развернулись, окружили оборонительные позиции и уничтожили их.
