Виктор Ротов - Ближе к истине
рью с напряженными, как струна нервами, ревниво следя за очередностью, но когда проходил Коля, мы молчали. У нас хватало почему‑то терпения и доброты на него. В нем тоже было что‑то от Кепочки. Какая‑то беззащитность и ранимость. Нечто такое, что трогало самые отделенные уголки души и делало нас добрее и мягче. Может, мы тогда уже чувствовали в нем тот дивный свет, который потом прольется в его стихах. Всякий раз, когда я читаю его стихи, слушаю песни — вспоминаю его и удивляюсь: ну откуда, в каких недрах сердца его рождались такие чудесные строки? Где черпал он, подавленный с виду человек, такие просторные, чистые, чарующие добротой и светом образы?
Поистине волшебный дар природы!..
После тарелки наваристого борще Женя вздохнул в избытке чувств.
— Хорошо!..
— Да — а-а! — согласился с ним дедуля и отложил ложку. Молодой хозяин покивал согласно головой. Он слушал, помалкивал и кивал согласно головой.
— «Волки — санитары природы, а Кепочка…» — вспомнил почему‑то Женя Сенин афоризм и хитро посмотрел на меня. — «Дерево — друг человека, а лес — это кислород. Так сказал Витя». — Женя уже ерничал. Но хозяин подхватил тему: «Да — а-а!»
Молодой хозяин согласно покивал головой. И вдруг разразился целым рассказом. Да каким!
— … Или вот скажем — дерево. Оно, как и человек, слышит и чувствует. — Дедуля с интересом и неким удивлением повернулся к сыну. А ну‑ка давай, сынку, скажи… — Читал я, что зарубежные ученые устроили эксперимент: под деревом понарошке разыграли убийство. А потом установили такую сверхчувствительную аппарату ру с датчиками и стали приводить под дерево разных людей, мол, как будет реагировать дерево. И когда привели «убийцу», датчики показали, что дерево заволновалось. Опознало, значица…
— А што, — расправил и прихладил воображаемые усы дедуля. — Дерево — это живой организм. Я вот когда в лесу один, я с деревьями разговариваю, Они молчат, конечно, но мне кажется, они все понимают. Понимают, с чем ты пришел — со злом или добром. Если видят, что ты пришел со злом, притихнут мрачно. С добром — лопочут листочками. И вроде ветра нет, а лопочут листочками…
Женя слушал внимательно.
— Здешние леса — особые леса, — поощряя деда, сказал он. — Реликтовые! Им сто тридцать миллионов лет!..
— Не знаю, сколько им миллионов лет, — подумав, сказал дедуля, — но то, что здешние леса особенные — это да. Вот дуб. Это чудо — дерево! Кстати, я малым еще был, так от стариков слышал, что раньше на старославянском языке слово «дуб» означало «дерево». Вот и получается, что дуб — прародитель леса. А полезный!..
— Да, — подхватил радостно Женя, — Витя вот говорит, что дуб — самое полезное дерево.
— Он что, лесник? — обратился ко мне дедуля почему‑то в третьем лице.
— В некотором роде…
— Тогда вы должны знать, что воздух под дубом особой чистоты. Что кора дуба — целебна, а древесина лучшего качества. Это самое крепкое и самое высокое дерево. Бывают до 45 метров экземпляры. Дерево первой величины — так говорят лесники. О дубе можно говорить без конца. Я одно время работал в лесном хозяйстве. Обходчиком. Был когда‑то на курсах в Краснодаре Нам лекции читали. К примеру: почему иной раз идешь по лесу и трудно дышать. Сердце колотится? А потому что в лесу, под низким пологом, много углекислого газа. До 0,1 процента. А норма 0,03. Чувствуете? Иной раз даже вроде бы как дурно становится…
Мы тогда не придали значения этим словам. Я, помнится, даже усмехнулся про себя: ударился полуграмотный дед в науку. Между тем..
Но об этом ниже.
Мы долго сумерничали в тот вечер. Много говорили о лесе. Сначала при лампочке — переноске, а потом при свете звезд и луны, окруженные горами и лесом. И о чем только не говорили. А под конец Женя задал свой коронный вопрос:
— Ну все‑таки, как мы будем возобновлять лес — естественным способом или искусственным?
— Естественным — всегда лучше, — философически заметил дедуля.
— А вот Витя считает… — ехидничал Женя.
— Да, я считаю, что естественное возобновление будет сочетаться с разумным вмешательством человека.
На том и согласились: лес будет восстанавливаться естественным путем при разумной помощи человека.
Ночью я просыпался и сладко засыпал под шум речки.
Утром бабуля угостила нас парным молоком, мы попили с хлебом и отправились в путь. На крыльцо магазина вышла проводить нас продавщица. За околицей станицы мы увидели тот дом с безразмерным приусадебным участком и хозяина возле улей, который и направил нас не по той дороге.
Я чувствовал, что он направил нас не туда и сказал об этом Жене. Он ответил:
— Мужик дерьмовый, конечно. Но неужели еще и гад? Нет, Витя, людям надо верить.
И мы поверили.
Мы поднялись на перевал. Солнце взошло. Небо чистое, воздух пряный, по — утреннему свежий, насыщенный солнцем и встающим зноем.
Далеко внизу, меж гор, слева от нас приютилось какое‑то селение. Домики, крытые красной черепицей, ограды, копешки сена.
Дорога повела вправо, вниз. Ее недавно ровняли бульдозером, потому, что свежевывернутые камни, следы протащенного «ножа».
Впереди, по ходу, смыкались, перегораживая ущелье, горы, плотно укутанные в густой, зеленый, с множеством оттенков, лес в легкой солнечной позолоте. Оттенки цветов, солнце, тени, переходы гор в отроги, тесные долины с серебристыми «слитками» на дне и сказочная тишина делали картину почти неживой и, в то же время, столько было живой неодолимой силы вокруг. Красота очаровывающая, завораживающая возбуждала и подавляла. Как далеко и как тщательно прячет природа от человека свои прелести! Вернее, как долго и как упорно мы загоняем красоту природы в медвежьи углы! С каждым днем становится все труднее до нее дотянут >:я взглядом
Мы спустились к речке. Посидели на берегу, отдохнули, послушали рокот воды.
— Вот бы удочку сюда! — сказал Женя, светясь благодушием.
— Можно. — Я, кажется, сунул в рюкзак свои неприхотливые рыбачьи снасти.
— Да ты что?! — не поверил Женя. — Старик, ты самый гениальный, самый предусмотрительный путешественник в мире.
— Но здесь неподходящее место для рыбалки, — сказал я с видом знатока, хотя ровным счетом ничего в этом
не смыслил. Просто мне место не нравилось. — Надо, чтобы заводь и чтоб поглубже…
И мы пошли дальше. И не по дороге, а вдоль речки, ища более подходящее место для рыбалки. Нашли. Пологий берег, довольно широкий и спокойный разлив речки и, судя по всему, глубокий. Не знаю, как с точки зрения рыбы, но с нашей точки зрения — место вполне рыбное.
Мы остановились на берегу под кустом тальника, я достал снасти. Женя, тем временем, вооружился моим охотничьим ножом с наборной ручкой, вырезал два ивовых удилища. Мы наживили крючки катышками хлеба и забросили в воду. Мы так увлеклись поисками рыбного места и затем приготовлениями к рыбалке, что не заметили, как набежала тучка и брызнул дождь. Опомнились, когда над горами покатился кругло и картаво гром. А потом увидели, как по склону, на той стороне речки, в ослепительном сиянии солнца, к нам спускался косой, сверкающий серебряными нитями дождь. Мы воткнули в прибрежный песок удочки, стащили в кучу свои рюкзаки и накрыли моим старым болоневым плащем. А дождь медленно и как‑то мягко спускался по голому склону. И все как будто угрожал достать нас, но так и не достал. Брызнул немног о, прошумел и иссяк. Запарила трава, лес, успевшие разогреться на солнышке. Задвигались туманы. Гром неуверенно громыхнул, на этот раз, с острым резким треском, тучка помялась над горами и ускользнула. Тут же выглянуло солнце, ужалило тучку жаркими своими лучами, быстро подсушило травы, лес, слизало туманы и заиграло весело и победно.
Женя сказал:
— Старик. Or такой красотищи можно рехнуться. Я старый, античеловеческий осел! Годами сижу дома, а земля такая красивая. Какие же мы молодцы, что придумали этот поход! Ничего в жизни я не испытывал прекраснее и, наверное, больше никогда не испытаю. Будем живы, вытащи меня еще хоть разок. Если я буду упираться, бей меня палкой, коли меня ржавой вилкой, мори меня голодом до тех пор, пока я не подчинюсь тебе. Я принимаю твою веру. Идет?
— Идет.
Рыбу мы не поймали. Но зато мы видели крабов. Небольших, с пятачок. Когда брызнул дождь, они вылезли из воды и высоко, будто на цыпочки, встали на камешках на
своих лапках, подставили спины под теплый, пронизанный солнцем дождь.
— Что это? — почти с ужасом спросил Женя.
— Это морские крабы.
— А как они сюда попали?
— Очевидно птицы занесли сюда икринки на ногах.
— Чудо!
Дождь перестал, крабы убежали.
Мы смотали удочки и пошли дальше. Вокруг нас весело толпился омытый дождем, сверкающий под солнцем березнячок.
