Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии - Джеффри Кейн
По словам Юсуфа, спецслужбы Китая были убеждены, что уйгурские общины за рубежом планировали взорвать китайские мосты, нефтепроводы и газопроводы, чтобы помешать реализации проектов «Пояса и пути». Другие страны могли отказаться от сотрудничества с Китаем, если оно приводило бы к терактам на их территории.
На китайскую разведку оказывали серьезное давление, требуя раскрывать предполагаемые заговоры, что склоняло ее сотрудников к недобросовестной работе. Спецслужбы избрали стратегию «ловчей сети»: считать врагом каждого уйгура, живущего за рубежом, и следить за ним до тех пор, пока он не докажет свою невиновность. Начав воплощать в жизнь эту стратегию, китайские шпионы отвлеклись от реальных целей: настоящих террористов, воюющих в Сирии и вербующих экстремистов в Турции. Разведка работала неэффективно, подтвердил Юсуф.
В 2017 году он пересек границу и вернулся в Пакистан. Затем, сев на рейс до Стамбула, Юсуф направился в Турцию – страну с самой многочисленной уйгурской диаспорой (не считая Китая) и принявшую больше всего уйгурских беженцев. Он «должен был встретиться с уйгурскими бизнесменами и убедить их принять его в свое сообщество».
Юсуф зашел в местный ресторан, увидел пожилого человека и сделал деловое предложение.
«Я ищу работу, – сказал он. – Умею делать все, но приехал сюда без гроша в кармане. Можете помочь?»
Работу Юсуфу не предложили, но он продолжал назначать встречи, пытаясь пробить себе дорогу. Чем глубже он внедрялся в местное сообщество, тем более пугающими становились приказы его куратора.
«Он сказал мне, что у моих деловых встреч есть реальная цель, – говорил Юсуф, – что на самом деле я встречаюсь с террористами. Все они связаны с беспощадной сирийской группировкой под названием „Исламское движение Восточного Туркестана“ (ИДВТ). Мне нужно было устроиться на обычную работу на каком-нибудь местном предприятии, чтобы потом попасть в ИДВТ, отправиться в Сирию и выслеживать там террористов».
Юсуф не возражал против приключений, но беспокоился по поводу растущей паранойи своего куратора. Деловое сообщество, за которым он следил, состояло из умиротворенных пожилых мужчин с весьма умеренными религиозными взглядами. У них не было причин рисковать своей свободой и бизнесом. Они не были похожи на спонсоров сирийских террористов.
Юсуф задался вопросом: не начинают ли его руководители, которым недостает желанных для них врагов, видеть их повсюду? А ведь они так и не освободили его мать, пообещав сделать это еще четыре года назад, когда Юсуф согласился выполнять их шпионские задания…
[ ]
Я встречался с членами ИДВТ в Турции, откуда они управляли своими военными операциями в Сирии, направленными против правительственных войск диктатора Башара Асада. Через военные каналы в Сирийском Курдистане – регионе, где протекают серьезные конфликты, – я получал информацию, что уйгурские боевики несут тяжелые потери, а многие лидеры джихадистов попали в плен. Предположение, что террористы, закаленные в боях против войск Асада, вернутся в Синьцзян, чтобы создать халифат на западе Китая, выглядело нереалистичным. Но именно этот нарратив устраивал китайское государство, и власти культивировали его.
[ ]
История уйгурских террористов уходит своими корнями в 11 сентября. Жестокие репрессии и паранойя китайских властей способствовали их сплочению и легитимации, а также помогли привлечь в их ряды молодежь, подвергавшуюся гонениям со стороны Коммунистической партии.
В их число входила группа из двадцати двух уйгуров, захваченных в Афганистане и доставленных в тюрьму Гуантанамо на Кубе. Они были членами разрозненных группировок, базировавшихся в лагерях в Афганистане и Пакистане; там они обучались навыку владения оружием, который могли бы применить в борьбе против китайского правительства, если бы им предоставилась такая возможность.
Их задержание в 2002 году произошло под политическим предлогом. Китайские представители в ООН выступили против предложенного Америкой вторжения в Ирак. Адвокаты подозреваемых в терроризме уйгуров полагали, что администрация Джорджа Буша – младшего включила организацию по борьбе за независимость уйгуров, ИДВТ, в список террористических организаций в надежде, что Китай изменит свою позицию. Китай продолжил выступать против войны в Ираке, несмотря на оказанную ему любезность, однако не стал применять свое право вето в ходе голосования в Совете Безопасности ООН.
Заключенные уйгуры заявили, что ничего не слышали об «Аль-Каиде» до тех пор, пока не попали в Гуантанамо[18]. Но с точки зрения Соединенных Штатов они были не протестно настроенными диссидентами, транзитом через Афганистан бежавшими от преследования в Китае, как утверждали они сами, а воинствующими джихадистами, сражающимися против либеральной демократии как таковой. Даже если под либеральной демократией подразумевался китайский режим.
«Я никогда раньше не слышал об ИДВТ, – говорил мне Шон Робертс, эксперт по проблемам уйгуров и профессор международных отношений в Университете Джорджа Вашингтона. – Никто из специалистов о нем не слышал».
Неожиданно США придумали для Китая то, в чем он так нуждался: страшилку об уйгурах-террористах.
Сотрудникам китайской разведки было позволено посетить Гуантанамо и допросить эту группу заключенных уйгуров, что было беспрецедентным актом гостеприимства. Китай стал единственным иностранным государством, представителям которого было разрешено войти в тюремный лагерь и сфотографировать подозреваемых.
Однако уйгуры отказались от сотрудничества и не стали отвечать на вопросы агентов китайской разведки: в конце концов, в Китае их пытали, а их семьи на родине оставались в опасности.
После того как китайские агенты допросили каждого из уйгуров (допросы длились до восьми часов, иногда по три-четыре дня подряд), следователи Пентагона разрешили им сфотографировать подозреваемых. Американские солдаты держали уйгуров в удушающем захвате, пока гости из Китая делали свои снимки. Затем власти США передали китайской разведке засекреченные досье на уйгуров, хотя ранее и обещали сохранить эту информацию в секрете, вне поля зрения китайских спецслужб.
«Я был разочарован в своей стране», – рассказывал мне военный переводчик Рушан Аббас, работавший с подозреваемыми. К октябрю 2002 года следователи Пентагона пришли к выводу, что некоторые из уйгурских заключенных были не террористами-джихадистами, а бойцами-сепаратистами, готовившимися к борьбе за независимость против Китая.
Упс.
«Многие из них были замечательными, дружелюбными людьми. Они явно не были террористами, объявившими вендетту США», – сказал мне Аббас.
Прошел еще месяц, но уйгуров по-прежнему держали в тюрьме. Власти США не знали, что с ними делать. Они находились в незаконном заключении – в статусе «вражеского комбатанта», поспешно выдуманном Министерством обороны США. Их содержание под стражей не имело под собой оснований ни с точки зрения американского законодательства, ни с точки зрения Женевской конвенции. Следовательно, не существовало никакой юридической процедуры, которая определила бы сроки и условия их освобождения.
Правовая неопределенность затягивалась, пока американские дипломаты пытались в кулуарах договориться с другими странами о предоставлении убежища уйгурам. В США им не были рады: члены Конгресса не хотели, чтобы «террористы» из Гуантанамо поселились в их штатах.
К маю 2006 года, когда пятеро из двадцати двух заключенных провели в тюрьме Гуантанамо три года, их переместили в Албанию, единственную страну, согласившуюся их приютить.
«Пять человек, которых приняла Албания, никакие не беженцы, а подозреваемые в терроризме члены Исламского движения Восточного Туркестана, – заявил спикер китайского парламента через четыре дня после освобождения уйгуров. – Оно имеет тесные связи с „Аль-Каидой“ и „Талибаном“».
Коммунистическая партия составила актуальный список угроз Китаю, в который вошли «пять ядов»: поборники демократии, сторонники независимости Тайваня, тибетцы, религиозная группа „Фалуньгун“ и мусульманские уйгурские террористы.
Тем временем оставшиеся семнадцать уйгуров томились в лагере № 6, самом режимном комплексе Гуантанамо, прозванном «Гробницей». Это было настолько мрачное и унылое место, что, когда в единственное окно на крыше тюрьмы попадали солнечные лучи, заключенные встречали их криками и аплодисментами.
Наконец, в 2009 году, после семи лет американского плена, шесть из семнадцати оставшихся уйгуров переселили на Палау, крошечные тихоокеанские острова, а остальных – в Словакию, Сальвадор, Бермуды и другие места. Это были единственные страны, согласившиеся их принять, и то лишь после того, как Соединенные Штаты пообещали выплатить по 93 333 доллара на каждого человека, чтобы помочь покрыть расходы на покупку жилья и проживание. Чувствуя себя нежеланными гостями, позже большинство уйгуров покинули назначенные им места жительства и переехали в Турцию.
Но Китай получил то, что
