Майя Кучерская - Наплевать на дьявола: пощечина общественному вкусу

Мишина фирма изготавливает дорожные знаки. И сам Миша на очередных посиделках произносит шутливый спич о пользе дорожных знаков, «понятность и даже эмоциональность» которых его «поражает». А еще дорожный знак – результат работы не одного человека, а целой цивилизации и никогда не портит пейзажа.

Примерно по таким же критериям Миша оценивает и окружающих его людей, больше всего любя в них четкость и полезность. Кто-то, как, например, несчастная Юля, нужен ему для того, чтобы его выслушивать и сочувствовать. Кто-то – чтобы согревать его быт. Кто-то – чтобы помогать по работе. Не зря приятней других Мише оказываются те, кто просто «умеет себя вести»: «вот вовремя пришел, сказал все только по делу, улыбнулся, попрощался и ушел, даже раньше намеченного, – значит, приятный и, скорее всего, умный человек».

И автор практически не иронизирует над подобным подходом, потому что, кажется, вполне с ним солидарен. Во всяком случае, своих персонажей он конструирует по тому же принципу: их внутренний мир должен быть не сложнее дорожной схемы, а присутствие в романе исключительно функционально. Оттого-то они так и напоминают человечков на дорожных знаках. И спор оказывается проигран, большая книга получилась, но – вот как у взрослых – нет. Стоп, машина.

Евгений Гришковец. Асфальт. М.: Махаон, 2008.

Памятник классике

Критик Павел Басинский, автор взвешенной и глубокой биографии Максима Горького, вышедшей недавно в серии ЖЗЛ, дебютировал в большой прозе. Наше литературное сообщество консервативно и подобные позиционные прыжки воспринимает настороженно. Но к эксперименту Басинского, похоже, отнеслось благосклонно – только что его дебютный роман вышел в финал премии «Большая книга», пройдя двойной экспертный фильтр.

И выделять это сочинение есть за что. «Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина» – проект, во всяком случае, грандиозный. Басинский возводит памятник русскому классическому роману, а заодно и его современным перепевщикам и пародистам. Во многом перед нами плод работы скорее профессионального читателя, чем писателя.

Начинает Басинский как совершеннейший Борис Акунин – мистическим детективом а-ля истории о монахине Пелагии, продолжает как Пушкин, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Чернышевский, Лесков, Горький, а прослаивает действие Пелевиным, Ерофеевым, Сорокиным, Быковым…

Точно раешник, вынимает он из своей покрытой пылью российских дорог шкатулки литературную энциклопедию русской жизни. Русский человек на rendez-vous? Пожалуйте. Дуэль? Нате вам. Утопия? Куда же без нее. Пьяные разговоры за полночь о судьбах России и смысле бытия? Извольте. Деревня, гроза, ливень, березка, дородная баба, стройная красавица, попы, путч 1991 года, хитрые гэбисты и рядовые менты… В полном согласии с русской романной традицией сведены счеты и с литературными обидчиками, Виктором Пелевиным например. Здесь же – издевки над русской конспирологией и над постмодернистами, хотя и сам «Русский роман» типологически текст постмодернистский… Широк русский человек.

Все эти мифологемы и цитаты нанизаны на детективный сюжет. В парке вымышленного русского городка Малютова убита горничная пансионата «Лесные зори» Лиза (бедная, бедная, ты верно догадался, проницательный читатель). Страшно узок круг подозреваемых, но кто убийца, а также отец Лизиного сына Вани Половинкина, переименованного в Америке в Джона… неясно до конца.

Примерно со второй половины начинается невообразимое. Персонажи множатся, как в жутковатом сне героя Достоевского. Сюжет петляет так, что разобраться, в каких родственно-дружеско-служебных связях состоят герои, становится почти невозможно. Дело не в том, что их много, – они недостаточно прописаны.

Стертые лица этих героев сливаются. Но в этом, кажется, и состоит авторский замысел: написать не полноценный русский, не свой собственный роман, а создать обобщенный образ чужого.

Правда, даже самая талантливая и изобретательная пародия не может не отвечать на сакраментальный вопрос: за что боролись? Павел Басинский не дает ответа. Ему словно не хватает последнего усилия и понимания, зачем он так тщательно и так похоже изображает все эти русские дела.

И все же если бы в «Большой книге» была номинация «за мужество», ее, без сомнения, следовало бы присудить Басинскому. Хотя бы потому, что написать в начале ХХI века русский роман очень страшно. Басинский не испугался и прыгнул в пропасть.

Павел Басинский. Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина. М.: Вагриус, 2008.

Сопротивление материала

Универсал и просветитель Александр Архангельский ведет одно из лучших на телевидении интеллектуальное ток-шоу. Снимает документальные фильмы про библиотеки. Пишет аналитические колонки – емкие и точные. Профессор Архангельский преподает журналистам основы профессии. После публичной лекции Архангельского на недавнем книжном фестивале – о политической ситуации в 2020 году – народ не пожелал расходиться и повел оратора под дерево довыяснять подробности нашего будущего.

И вот новый шаг: роман. С игриво-экономическим названием. И двумя эпиграфами – фрагментом из пушкинского «Фауста» и цитатой из газеты «Ведомости» (!), поясняющей, что такое цена отсечения.

На презентации книги критик Наталья Иванова сказала, что у нее только один вопрос к уважаемому автору: зачем ему это нужно? А по-моему, как раз понятно. Чтобы разобраться.

С 1990-ми и нулевыми. С августовским путчем и октябрьским переворотом, взрывом московских домов и горящим Манежем. С президентами и эпохами. Но быть может, в первую очередь – с русскими бизнесменами.

Центральный герой романа – 50-летний предприниматель Степан Мелькисаров. Человек со звериным чутьем и железной хваткой. Преподаватель сопромата, начинавший с подпольной починки автомобилей в Томске, закончивший финансовыми операциями в Москве. А потом ушедший из осторожности в сторону и проигравший жизнь.

«Цена отсечения» написана страшно энергично, почти бешено. Рубленые фразы, детективный сюжет, влекущий читателя вперед и вперед. Жена Мелькисарова Жанна обнаруживает фотографию, на которой супруг снят с профурсеткой. Обиженная Жанна отправляется к адвокату, потом детективу, движется по следу, пока следы не начинают путаться. Даты и время на фотографиях не совпадают с данными навигатора, с помощью которого Жанна следит за перемещениями мужа в пространстве. Мелькисаров словно бы раздваивается. Что-то не так, но Жанне быстро становится не до выяснений: молодой и красивый следователь Иван Ухтомский пленяет воображение и сердце 38-летней героини навсегда. Тем временем ее законного мужа похищают…

Все главные герои романа вымышленные, все второстепенные, даже если не названы по имени, как Чубайс или Гайдар, легко узнаваемы. В потешном аптекаре Колокольникове, язвительном пенсионере– миллионере Арсакьеве, разъезжающем на метро, искусствоведе Недовражине, пристрастившем целое село к созданию арт-объектов, нетрудно разглядеть Владимира Брынцалова, Дмитрия Зимина, Николая Полисского…

Но чем ясней, кто кроется за героями, тем очевиднее, что отношения этого текста с реальностью слишком уж прямолинейны. И ощущение, будто читаешь не художественный роман, а очередную красивую и умную колонку Архангельского, все нарастает. Ткань повествования трещит и рвется от обилия авторских наблюдений, мыслей, от всей этой документальности и злободневности.

Нет, «Цена отсечения» все же никак не классический роман. Это произведение в специфически «архангельском» жанре, не подлежащем тиражированию, органично сочетающем публицистику и художественность. Все лучшие книги Архангельского в этом жанре и написаны – и биография Александра I, и недавняя «1962. Послание Тимофею».

Литературоведы еще поломают над этим голову, а обычный читатель проглотит новую книжку быстро-быстро. Чтобы потом долго о прочитанном думать. А подумать будет о чем.

С чуткостью профессионального аналитика Архангельский сказал о современности очень много важного. Например, впервые в нашей литературе так четко зафиксировал тип «новых людей», их психологию и взгляды. Этих людей еще вчера как будто не было. Но сегодня они действуют на российской исторической сцене активно и властно. Их новизна в отношении к жизни – идеально прагматическом. Ничего личного, просто бизнес. И это правило не знает исключений. Бывшая возлюбленная Мелькисарова, умная и красивая Тома, организовавшая его похищение, ни в коем случае не мстит своему бывшему шефу, это вам не Шекспир, а Тамара не леди Макбет, она всего лишь леди бизнеса, бизнес-леди. «Не любовь, так клиентская база», – усмехается Тома в ответ на упреки Мелькисарова в предательстве. Потому что предательства в мире новых людей не существует. Существует только выгода или ее отсутствие, точный или ошибочный расчет. И сам Мелькисаров ничуть не лучше своей возлюбленной: для развлечения тоскующей жены он разыгрывает комбинацию, которая может родиться лишь в воспаленном мозгу человека, привыкшего считать цифры, но давно забывшего, как устроены подлинные человеческие отношения.