Сергей Кара-Мурза - Оппозиция, или как противостоять Путину
Зачем же видным идеологам оппозиции называть нынешний уклад в России ранним капитализмом? Я вижу две причины. Во-первых, привлекает внешняя простота. Не надо изучать и осмысливать сложные, не описанные в учебниках процессы, происходящие в России. А слово «капитализм» всем знакомо, отношение у большинства к капитализму плохое — вот идеологи и увлекают за собой людей без большого труда. Но это успех очень краткосрочный и ненадежный.
Во-вторых, и это особенно важно, в этом очень заинтересованы сами «капиталисты». Во время перестройки и в начале реформы главным мотивом манипуляции сознанием было обещание, что слом советского строя приведет в созданию в России «социально ориентированного» современного капитализма, подобного шведскому или германскому. Соблазн рассеялся, сегодня всем понятно, что это был обман. И мы видим, как меняется мотив песенки наших реформаторов. Теперь нам говорится, что мы переживаем трудный период «капитализма свободного рынка», капитализм дикий и варварский, капитализм периода первоначального накопления и т. д. Этим надо переболеть, Запад нам поможет этот период сократить, но затем мы неизбежно придем к тому самому «социальному» капитализму. Это, мол, общий закон развития.
Этот новый обман нагнетается СМИ, и у некоторых деятелей оппозиции появляется соблазн использовать это «признание» как свидетельство своей правоты. Смотрите, мол, товарищи, — даже сами демократы признают, что их капитализм дикий и варварский. Нужно его окультурить. Даешь государственный капитализм!
Это в лучшем случае иллюзии. Никакого госкапитализма, приемлемого для нашей жизни, построить с приватизаторами нельзя. Дело в том, каково государство и какова «буржуазия». Одно дело — советское государство 1918 года, которое предлагало буржуазии мягкий вариант госкапитализма (да и то не вышло). Совсем иное дело — президентская республика Ельцина, Лужкова и т. д. Какая, в принципе, разница — высасывает ли Бревнов последние соки из хозяйства как капиталист или как государственный чиновник, назначив себе умопомрачительное жалованье и гоняя самолет с тещей в Нью-Йорк. Центробанк— государственное учреждение, но при Дубинине выплаты верхушке аппарата ЦБ составляли фантастическую сумму, сравнимую с доходами всей российской промышленности. Если обещания привести Россию к цивилизованному госкапитализму исходят от Киселева или Сванидзе, люди, скорее всего, не поверят. Если же это подтверждают в «Советской России» авторитетные коммунисты, то можно провести еще целый виток одурачивания.
Тезис о том, что из советского общества «контрреволюционеры» за несколько лет смогли создать капитализм свободного рынка, я считаю очень важным и еще по одной причине. Советский строй как продолжение, в новых формах, российского жизнеустройства и западный капитализм (особенно в его чистой форме свободного рынка) находятся на разных ветвях цивилизации. Различия между ними фундаментальны. Они не только в разных представлениях о собственности, деньгах, хозяйстве, государстве, но и в антропологии — представлении о человеке и его теле, его правах и обязанностях. Более того, даже в представлении о пространстве и времени!
Необходимым условием для возникновения «капитализма свободного рынка» была духовная революция — Реформация, появление новой, протестантской этики, вера в деление людей на расу избранных и расу отверженных. Эта революция была для Запада таким потрясением, что взаимоистребление унесло почти половину жизней. Для становления капитализма был необходим этот поворот в духовной сфере, в культуре и образе мыслей не только в среде буржуазии, но и в среде рабочих. Это было, пожалуй, даже важнее.
Такие глубокие различия в культуре, многие из которых даже не осознаются, не могут быть устранены по приказу Ельцина или Чубайса. Значит, утверждение о построении в России, по команде сверху, капитализма западного типа ясно показывает: разговоры о том, что Россия — самобытная цивилизация, велись просто для красного словца. Ради патриотической риторики. А на деле те люди, которые согласны с этим утверждением, мыслят в старых понятиях механического истмата. Им что Россия, что Франция, что Япония. Перераспределил Чубайс бумажки-акции — ив России уже капитализм.
Не надо соблазняться простыми формулами.
1998 г.
Неясные доводы
В статье Ю. Белова «Не бояться истины» высказан программный для КПРФ тезис: «соглашение левых сил с национальной буржуазией». Это, по мнению Ю. Белова, и есть путь России к социализму, хотя и не прямой.
Соглашения в политике — вещь нормальная, и заключать их можно с любыми политическими силами, даже с бандитами. Главное — ради чего и на каких условиях, каков баланс выгод и потерь. Ясно, что соглашение с противником всегда ведет к потере части «своих» и союзников слева. Но, повторяю, по существу вывода Ю.Белова я никаких замечаний не делаю.
Думаю, однако, что имею право и даже обязанность сделать замечания по аргументации. Дефекты в системе доводов — плохой признак, но, конечно, еще не означают, что вывод неверен. В науке бывали открытия, даже гениальные, к которым ученые пришли через цепь ошибок. Но все же это редкость, и лучше ошибки не делать.
Один из обычных дефектов аргументации — умолчание важных вопросов. Первый вопрос, который никак не затронут в статье: в чем предмет соглашения КПРФ с буржуазией? Любое соглашение в политике это торг, обмен. Какой «товар» имеет каждая сторона соглашения? Очевидно, что единственное благо, которое буржуазия может получить от левых сил, это социальный мир. Отказ от классовой борьбы «ради единства России». А что даст взамен буржуазия? Об этом в статье речи нет. Со стороны самой буржуазии никаких предложений как будто не поступало. Во всяком случае, в открытой печати.
В 1996 г., перед выборами президента, был у крупного капитала момент испуга, и капиталисты предложили соглашение, изложенное в «письме 13 банкиров». От коммунистов они требовали, в случае победы Зюганова, не трогать их собственность и «демократические завоевания». Это понятно.
А что они обещали взамен? Надо сегодня внимательно прочитать то письмо. Взамен банкиры не обещали ничего, кроме единственной уступки: «Оплевывание исторического пути России и ее святынь должно быть прекращено». Какой же это пакт, соглашение? Это жульничество — если, конечно, к пакту нет секретных протоколов.
Соглашение коммунистов с буржуазией — действительно «зигзаг истории», и вопрос о предмете компромисса требует ответа. Пока что известна лишь одна формула соглашения пролетариата с национальным капиталом — национал-социализм в Германии. Но она была двусторонней: пролетариат отказывается от классовой борьбы, а капитал финансирует войну, в результате которой эксплуатация переносится вовне, а внутри Германии устанавливается социализм — для одной нации (единая Германия — «один народ, один фюрер, одно государство»). Та формула провалилась, она возрождается на уровне группы «развитых стран» в идее золотого миллиарда — и тоже провалится. В России же, очевидно, буржуазия не может эксплуатировать никого, кроме наших же российских рабочих. В чем же тогда соглашение? Призыв Лужкова «производство — по-капиталистически, а распределение — по-социалистически» — дешевка, рассчитанная на одураченных людей.
Успешным считается соглашение левых сил и буржуазии в Испании после смерти Франко. Оно выражено в «пактах Монклоа», которые вырабатывались на трудных и совершенно открытых переговорах. Левые обещали блокировать борьбу трудящихся, гарантировали социальный мир. Это было самоубийство компартии, она распалась. Но соглашение было хорошо оплачено мировой буржуазией. Именно мировой, потому что предмет соглашения выходил за рамки возможностей испанского капитала. Суть была в том, что Испанию принимают в европейское сообщество, в нее делают большие капиталовложения, подтягивают уровень жизни до средне-европейского и предоставляют увольняемым при конверсии национальной промышленности рабочим большие ссуды для создания собственных малых предприятий. Все это было выполнено — во многом потому, что предмет соглашения был четко определен. В России мы такого не видим, да и средств у нашей буржуазии на такие вещи нет.
Второй вопрос — субъект соглашения с левыми. Ю. Белов делит российскую буржуазию на две части — одна антинациональная (Гусинские, Чубайсы и т. п.), другая национальная. Здесь он ни одного имени не приводит. Почему? Поскольку речь идет о партнере по историческому соглашению, мы должны представить себе его социальный портрет, воплотить в какие-то понятные образы, назвать какие-то критерии отделения козлищ от баранов. Чем национальная буржуазия отличается от той, плохой? Формой носа? Гражданством? Скромностью в быту? Риторикой? Как только переходишь на уровень реальной политики, оказывается, что и этот вопрос неясен. По отношению к личности еще можно что-то предположить, да и то смутно, а по отношению к классу — нужно более четкое определение.
