«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев
В. Окончание «ой» вм[есто] современного «ий» в словах «русской», «маленькой» и пр., «оне» (петербургское произношение) есть несомненные факты языка. Об этом говорили на заседании лингвисты, и я удивляюсь, как можно было не заметить их аргументации. Два «с» в слове «русский», по-моему, следует восстановить![2647]
4. Если в тексте Карамзина не устоялась орфография (тесно связанная со смыслом; издания, на которые Вы ссылаетесь, устарели), то это-то и заставляет сохранять все ее особенности. Это факт сам по себе заслуживающий бережного отношения. Относить все к «чудачествам» Карамзина антиисторично. «Чудачества» в век становления русского литературного языка сами по себе заслуживают серьезного внимания филологов и культурного читателя (в каждое время свои чудачества): игнорировать их нельзя. Чудачествами наполнен мир и история.
5. То, что Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский в некоторых вопросах сильно колебались и даже представили черновой текст, перепечатав его с какого-либо советского издания, не говорит против их эксперимента и их предложения (с Софронием Врачанским мы также колебались — как печатать; кстати, это текст XIX в.).
6. Относительно «казуистического задания» статьи Б. А. Успенского и Ю. М. Лотмана, то не будем об этом рассуждать. Спорить надо по существу, а не «читать скрытые мысли» и не искать побуждений. В этом случае нарушается элементарное требование научного спора.
7. Теперь о юридической стороне. Никогда не выходило запрещения печатать старые произведения по старой орфографии. Возобновите в памяти и само постановление о введении новой орфографии (кстати, дело прошлое, но «ять» отменять было нельзя, этим нарушалась связь с украинским языком, и приводит ко многим недоразумениям) и разрешение Ленина печатать академического Толстого по старой орфографии.
8. Странно звучит Ваше утверждение, очевидно сказанное в запальчивости: «текст надо прочитать и перетранскрибировать (подчеркнуто Вами. — Д. Л.) […] если этого нет, то нет и никакой (подчеркнуто мной. — Д. Л.) работы текстолога». Вот, следовательно, к чему целиком сводится работа текстолога! Этого Вы думать не можете, но на издательство подобное категорическое утверждение может произвести сильное впечатление. Но Вы ведь пишете не для издательства Ваш отзыв, надеюсь?
9. С Вашим утверждением, что научным изданием текста Карамзина будут интересоваться единицы исследователей, я категорически не согласен. Заинтересуются не только исследователи языка, но и всѣ, кому дорога история русского языка: тысячи. Будем воспитывать интересы читателей…
10. Никакие «орфографические навыки» современного читателя от издания «Писем» Карамзина, как и от изданий древнерусских текстов, нарушены не будут совершенно. Но аргумент Ваш очень «силен» как могущий оказать сильное воздействие на издательских работников, а эта «заданность» Вашего отзыва мне очень не нравится.
О мелочах спорить не будем. Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский учтут в своей статье Ваши замечания (пожалуйста, пошлите им Ваш отзыв на них).
Я собираюсь опубликовать книгу своих статей по текстологии и археографии, вышедших после моих двух книг по текстологии. Разрешите в приложении дать Ваш отзыв на статью Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского (их статью опубликовать в своей книге я буду просить у них разрешения). Там же дам и свой ответ Вам. Если Вы улучшите свой ответ (если пожелаете улучшить), то спор от этого только выиграет. Но дело это не срочное.
Теперь об А. Б. Стерлигове. Я его очень ценю и независимо от всего очень ему благодарен за все, что он сделал по Бенуа, и за то, что порекомендовал нам составителей. Но… у меня с ним очень неприятные отношения возникли из-за «Памятников культуры. Новые открытия», где он вмешивался в направление всего издания, ввел оскорбительные для редакторов правила приема рукописей и заставил меня перевести издание в Ленинград и опубликовать «Предисловие», в котором я еще раз разъясняю цели издания, продиктованные «П[амятникам] к[ультуры]. Н[овые] о[ткрытия]» самим Президиумом АН СССР, где я делал доклад и где были установлены задачи издания. Поэтому я увидел в письме от 19 апреля 79 г. (ранее у нас не было заседания редколлегии) ту же его тенденцию вмешиваться и диктовать нам свои соображения по научным вопросам (с угрозой разрыва договорных отношений), что и по «П[амятникам] к[ультуры]. Н[овые] о[ткрытия]». Кроме того, рукопись Карамзина была переслана в Л[енинградское] о[тделение] «Науки» с тем же письмом Стерлигова о необходимости разорвать договор с составителями. Это крайне некрасиво. Некрасиво и то, что он, как и многие перед тем, разговаривал со мной путем поворачивания спины и ухода с заседаний. С А. М. Самсоновым, который вхож к Федосееву и во многие другие места, проявлять подобное явное неуважение он бы не посмел. Он чувствует себя героем, а я чувствую его по-другому.
Не обижайтесь, ради Бога (с прописной), на это письмо. У нас нет оснований ссориться и обижаться друг на друга.
Анне Александровне[2648] надо сразу посылать экз. Бенуа с надписью и подписями составителей. А как получить мне 10 экз. за наличные?
Всего, всего Вам хорошего и скорейшей защиты (увы, наш П[ушкинский] Д[ом] лихорадит, трясет…). Ваш Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 204. Л. 12, 13. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора; Ед. хр. 40. Л. 189, 190, 192. Компьютерная распечатка.
115. А. Л. Гришунин — Д. С. Лихачеву 25 марта 1980 г.
25 марта 1980. Москва
Глубокоуважаемый и дорогой Дмитрий Сергеевич,
Мне очень горько от того, что я разошелся с Вами во мнении. О Ваших «отношениях» с А. Б. Стерлиговым я ничего не знал и искренне сожалею о них, п[отому] ч[то] всегда считал его человеком приличным и «нашим». Вы ссылаетесь также на «редколлегию». Но из членов редколлегии высказался только Б. Ф. Егоров (у Н. И. Балашова особая позиция, склоняющаяся к факсимильному изданию). Между тем мне известно, что другие члены редколлегии (московские и ленинградские) не понимают, ради чего в «Письмах…» Карамзина надо так резко отступить от общепринятой нормы. Было бы понятней, если бы мы издавали текст «Московского журнала» (1791–92 гг.) или первое издание 1797–1801 гг. Но мы вынуждены воспроизводить издание Сочинений Карамзина 1820 года. — Есть ли уверенность в том, что там орфография Карамзина, а не какого-нибудь типографского правщика?
Я. К. Грот[2649] отказался от сохранения орфографии и пунктуации Державина на том основании, что было бы «бесполезным испестрить целую книгу неверностями, не имеющими значения для внутренней, существенной стороны писем и только затрудняющими без всякой надобности чтение и понимание их» (Сочинения Державина, т. V. СПб., 1869, с. XII). Правда, в отличие от Державина, не имеющего прочных орфографических навыков, все писания таких авторов, как Ломоносов и Карамзин, Грот признавал необходимым передавать без всяких изменений, оговариваясь, впрочем, что соблюдаться должны, прежде всего, написания, опирающиеся на осмысленные, разумные и сознательно проведенные принципы.
Но во времена Грота русская орфография мало чем отличалась от карамзинской.
