Эксперт Эксперт - Эксперт № 37 (2013)
Уровень дефолтов по ипотечным кредитам класса сабпрайм, выданных в 2005–2006 годах, достиг исторически беспрецедентного уровня. Однако кредиты, взятые в 2007 году, обслуживались еще хуже. В третьем квартале 2007-го 43% ипотечных заемщиков класса сабпрайм в США потеряли права выкупа залога, в сегменте первоклассной ипотеки этот показатель был на уровне 19%. Одним из триггеров кризиса, безусловно, стал механизм индексируемой процентной ставки по ипотечным кредитам (adjustable rate mortgage, ARM).
Стоимость ARM-контрактов, ставка по которым была повышена, в 2007 году составила 400 млрд долларов, а в 2008-м выросла до 500 млрд; половина из них приходилась на ипотечные кредиты класса сабпрайм. Последние находились в эпицентре событий, однако не стоит считать, что неплатежи коснулись только этого сегмента. Ухудшение платежной дисциплины затронуло и кредиты класса Alt-А, а также ипотеку, не рефинансируемую госагентствами. Эта ситуация стала результатом политики, поощрявшей людей брать на себя объем долга, несоразмерный доходам. Так, к кредитам класса сабпрайм относились такие, для которых отношение текущих обязательств по обслуживанию долга к доходу превышало 55%, или размер долга превышал 85% стоимости заложенной жилой недвижимости. Сегмент сабпрайм-ипотеки начал быстро расти после 2001 года и через пять лет достиг уже 20% всего рынка ипотечного кредитования.
Между 2001 и 2006 годами в систему сабпрайм-ипотеки оказались вовлечены не только домохозяйства с низким уровнем доходов, но и часть вполне состоятельных семей из среднего класса. Последние брали кредиты под залог жилья для того, чтобы использовать деньги на другие нужды — от банальных покупок до оплаты учебы в университете.
В результате всего этого надулся кредитный пузырь, сопровождавшийся энергичным ростом цен на недвижимость (см. график 4). Ситуация развивалась по спирали в рамках классического механизма самосбывающихся ожиданий. При этом процедура получения кредитов значительно упростилась (это еще больше повлияло на рост стоимости недвижимости) и превратила средний класс в настоящих спекулянтов. Заемщики брали ипотечные кредиты с плавающей ставкой, рассчитывая с выгодой переоценить заложенное у банка быстро дорожающее жилье еще до того, как ставка по их кредиту будет повышена. Таким образом, они руководствовались не реальной потребностью в жилье, а желанием заработать на росте цен на недвижимость.
Быстрый рост сабпрайм-ипотеки после 1998-го и особенно после 2001 года стал ответом на изменившуюся структуру общества: исчезновение среднего класса и возрождение «праздного класса» (в терминах Торстейна Веблена), живущего на проценты от капитала и ориентированного на демонстративное потребление. Эти перемены начались с консервативной революции Рональда Рейгана в начале 1980-х и с тех пор шли по нарастающей. Консервативная фискальная политика, а также политика регулирования доходов, проводившаяся администрацией Джорджа Буша, серьезно сократила рост доходов среднего класса в пользу наиболее богатой части американского общества.
В 1970 году 1% богатейших жителей США владели 8% национального дохода, что было сопоставимо с экономиками Франции и остальной Западной Европы. В 2007 году 7% национального дохода приходились уже на долю 0,1% населения страны, а 1% самых богатых американцев владели в целом 17,8% национального дохода (см. график 5). Для сравнения: во Франции и Германии 0,1% населения владели 2% национального дохода.
Таким образом, плоды экономического роста в США доставались в значительной степени богатейшим гражданам, в то время как во Франции и Германии, где рост экономики был куда скромнее, медианный подушевой доход продолжал расти (в 2001–2006 годах он вырос на 2%). Неравенство в доходах, показанное на графике 5, достигло в США такого же уровня, который фиксировался перед крахом 1929 года и Великой депрессией.
Поскольку доходы среднего класса в США серьезно сократились, ипотечные кредиты были средством поддержания уровня потребления и, как следствие, темпов роста американской экономики. Работала настоящая кредитная пирамида: поскольку заложенная недвижимость дорожала, банки готовы были выдавать (а заемщики брать) новые кредиты, и так по спирали. По оценкам, вклад этого фактора в совокупный рост ВВП США в 2001–2007 годах составлял от 66 до 75%.
Платой за это стал скачок совокупного долга домохозяйств до 94% ВВП, что означало явный отрыв от долгосрочного тренда (см. график 6). Связь между «сострадательным консерватизмом» Джорджа Буша и уровнем задолженности домохозяйств выглядит на графике совершенно очевидной: средний уровень доходов по стране рос, тогда как медианный доход — нет. Это еще раз доказывало, что плоды роста концентрировались в богатейших слоях общества.
Ипотечные кредиты стали своего рода амортизатором чересчур агрессивной политики доходов, но они использовались для финансирования домохозяйств, чья платежеспособность становилась все более хрупкой.
Интересно, что эта же модель кредитования была реализована в Великобритании и Испании — странах, которые приверженцы идей консервативной экономической системы приводили в качестве примеров успеха в докризисный период. В Испании задолженность домохозяйств к 2007 году составила 124% ВВП, в Великобритании — 130%. Понятно, что подобные уровни не могли поддерживаться сколько-нибудь продолжительное время.
Как и в бурные 1920-е, процесс накопления в США был неустойчивым. Все чаще при заключении кредитных контрактов применялась плавающая процентная ставка (см. таблицу 2). Рискованные ипотечные кредиты с плавающей процентной ставкой составляли лишь 6,8% всего кредитного портфеля, однако в третьем квартале 2007 года на них приходилось почти 43% всех лишений прав на заложенное имущество.
Таблица 2:
Характеристики ипотечных кредитов класса сабпрайм в США (%)
Коэффициент платежеспособности был достаточно низким и продолжал снижаться. До тех пор пока цены на недвижимость росли, это не составляло проблемы. Однако когда рост цен остановился и они пошли вниз, игнорировать реальную платежеспособность семей оказалось невозможно, на что было указано в докладе Объединенного экономического комитета Конгресса США 2007 года.
Одной из причин резкого роста «особых условий кредитования» стало сокращение премий за риск, которые должны были быть покрыты заемщиками. В 2001 году разница между рискованными договорами и договорами, заключенными на нормальных условиях, составляла 280 базисных пунктов (2,8%). Эта премия постепенно сокращалась, достигнув к началу 2007 года 130 пунктов (1,3%). Сокращение стало возможным благодаря секьюритизации — способности кредиторов «перепродать» риски таких нестабильных кредитов за счет выпуска ценных бумаг, обеспеченных закладными. Кроме того, кредиторы использовали механизм плавающей ставки, которая фактически откладывала на более поздний срок бремя обслуживания кредита (на протяжении первого года ставка искусственно поддерживалась на низком уровне для вовлечения в игру новых заемщиков). В результате вся тяжесть ставки начинала ощущаться лишь через 20–27 месяцев с даты выдачи кредита. Комбинация высокого кредитного рычага по ипотеке и значительного уровня задолженности в ситуации, когда доходы среднего класса стагнировали, стала рецептом катастрофы. Консервативная политика регулирования доходов наложилась на неолиберальное дерегулирование банковского и финансового секторов. Свою роль сыграло и слияние кредитной и рыночной активности в банковской сфере в 1980-е, последствия которого серьезно недооценили. Институциональные изменения уже стали причиной кризиса ссудо-сберегательных организаций в США в конце 1980-х — начале 1990-х. Но с тех пор ситуация лишь ухудшилась.
Кризис становится глобальным
Значение нестандартных ипотечных кредитов выросло столь быстро еще и потому, что они поддерживались мощным набором финансовых деривативов, в основном облигаций, обеспеченных долговыми обязательствами (CDO), и облигаций, обеспеченных займами (CLO). Это позволяло финансовым институтам перекладывать риски с собственных балансов на широкий круг инвесторов. Три четверти ипотечных кредитов класса сабпрайм было секьюритизировано — выведено на рынок в «упаковке» из ценных бумаг. Вообще, секьюритизация долгов была сердцевиной нынешнего кризиса, который вполне можно рассматривать как кризис дерегулированной финансовой системы.
Ключевая проблема в процессе секьюритизации заключается в способности покупателя дериватива оценить, какой именно риск он приобрел. А сделать это бывает непросто. Финансовые инновации превратили структурное финансирование в запутанную игру, где часто выпускаются деривативы на деривативы. Таким образом, если CDO переобеспечивает ценные бумаги, обеспеченные закладными, то фактически получается CDO в квадрате — некий финансовый продукт, который «переупаковывает» другие CDO. В результате портфели инвесторов становятся все более разнородными, объединяя абсолютно разные типы активов с абсолютно разным уровнем рисков. В данной ситуации мало-мальски внятное представление о качественном составе этих финансовых продуктов было быстро утеряно, и вплоть до начала кризиса финансовые институты пребывали в сладкой иллюзии безопасности.
