Антон Антонов-Овсеенко - Проект «Украина». Три войны России с Украиной
Более того: во времена немецкой оккупации в Крыму совершенно невозбранно проживал младший брат Ленина — Дмитрий Ульянов вместе с супругой[110]. Можно ли было ожидать такого же отношения к своим врагам со стороны большевиков? Вряд ли, ведь сами они, как известно, во многих случаях расстреливали пленных на месте.
Красные войска впоследствии еще дважды захватывали Крымский полуостров — в 1919 и 1920 гг. И всякий раз «освобождение» полуострова заканчивалось массовыми репрессиями, изъятиями имущества, реквизициями хлеба и других запасов у населения. Особенно массовыми были расстрелы офицеров армии Врангеля и зажиточных жителей полуострова осенью 1920 г., в которых вместе с Белой Куном и другими видными большевиками отличилась секретарь Крымского обкома РКП(б) Розалия Землячка.
…Несмотря на очевидные ассоциации с днем сегодняшним, нельзя, конечно, не заметить и разницы между тем, что происходило в Крыму в 1917–1920 гг. и в 2014–2015 гг. Расправы над инакомыслящими — теми, кто изначально не соглашался с оккупацией Крыма путинскими войсками, не были, конечно, столь массовыми и свирепыми, как сто лет назад. Тех немногих, кто отваживается сегодня в открытую говорить о принадлежности Крыма Украине, всего лишь обвиняют в экстремизме, примерно судят — чтобы другим неповадно было, — и усаживают в тюрьму. И на том спасибо, хотя суть дела от этого не меняется: тогда, как и сейчас, более сильный в очередной раз отбирает свободу у более слабого, и назвать это цивилизованным методом разрешения противоречий не представляется возможным.
Для нас в трагической истории Крыма важно и то, что еще в январе 1918 г. поднаторевшие в убийствах в Крыму матросы Черноморского флота отправились передавать свой опыт на остальную Украину: так, матрос-большевик Андрей Полупанов командовал отрядом черноморцев, принявшим участие в штурме Киева большевистскими частями 23–26 января 1918 г. Да и сам Крым большевики в 1917–1919 гг. относили к Украине, а потому и все происходившее там имело самое прямое отношение к ней.
Нестор Махно:
ограниченная анархия
В ходе той самой первой войны Украины с Россией история предоставила пытливому вниманию потомков целый сонм ярких, выступавших с самых разных сторон политического процесса личностей. Одной из таких личностей стал предводитель оперировавшего на фронтах Гражданской войны довольно внушительного войска Нестор Махно. Антонов-Овсеенко, под чьим началом в качестве наркомвоена (министра обороны) Советской Украины попали на некоторое время части Махно, так описывает эту очевидно незаурядную личность:
«Гуляйполе — его родина (род. в 1889 г.); здесь он, сын крестьянина-бедняка, провел свое детство, с семи лет служа подпаском в помещичьих экономиях. В революции 1905 г. Махно принимал участие стихийно, бунтарски; таким бунтарем он оставался и впоследствии. Зачисляемый анархистами по своему “ведомству”, он на деле не разделял целиком их воззрений… В 1908 г. он был схвачен полицией и приговорен к каторге, которую отбывал в Бутырках (Москва). Освобожденный в марте 1917 г. вместе с другими “политиками” из тюрьмы, Махно тотчас же направляется в Гуляйполе. Здесь он отдается революционно-организационной и агитационной деятельности среди рабочих и крестьян и становится председателем Гуляйпольского совета депутатов… Во время весеннего наступления немцев (1918 г.) он еще слабо проявлял себя в боевом отношении, заслоненный энергичной и бестолковой водительницей “анархических” отрядов Марусей Никифоровой… Организованный им небольшой партизанский отряд становится грозой австро-венгерских войск и местной буржуазии… Смелость и предприимчивость Махно привлекают к нему организаторов других самостоятельных партизанских групп… Местные крестьяне укрывают его партизан, кормят их, помогают им разведкой и живой силой, вливаясь целыми сотнями в махновские отряды для проведения тех или иных экспедиций»[111].
Довольно быстро разрозненные поначалу отряды Махно набирают такой количественный размах, который начинает представлять серьезную угрозу для всех, против кого вздумается выступить их вожаку. В результате у Махно появляется собственная большая, подчиненная только его воле территория в границах населенных пунктов Полог — Гришино — Гуляйполе. Махно становится признанным лидером широких масс: выходец из низов, он достиг высшей точки взаимопонимания с людьми. И для нас его деятельность представляется важной с точки зрения понимания механизмов, которые обеспечивали движение этих масс в ту или иную сторону.
…К концу 1917 г. Гражданская война на территории бывшей Российской империи, которая началась фактически с арестом Временного правительства в Петрограде 25 октября, полыхала вовсю и на территории Украины. 31 декабря Махно «получил из Александровска точные сведения о том, что между отрядами красногвардейцев группы Богданова и гайдамацкими частями Центральной рады идет бой в самом Александровске»[112]. Этот момент следует считать началом активного участия в событиях самого Нестора Махно как организатора и предводителя серьезной по численности вооруженной силы. Но не сам Махно принял решение вступить в вооруженную борьбу: его как председателя совета Гуляйполя подталкивали к этому крестьяне и рабочие, входившие в этот совет. Самих же крестьян и рабочих к самоорганизации для вооруженной борьбы, в свою очередь, подталкивала обстановка: «Момент был такой, что оставаться в стороне и только смотреть и слушать, что делается — нельзя было. Оставаться нейтральным и к тем, и к другим тем более было невозможно, потому что население района было определенно враждебно настроено против политики Украинской центральной рады, агенты которой, разъезжая по району, травили всякого и каждого революционера, называя его “предателем неньки Украины” и защитником “кацапiв”, которых по “идее” Центральной Украинской Рады (по выражению ее агентов), конечно, нужно было убивать “як гнобитилiв мови”. Такая идея оскорбляла крестьян. Они стягивали с трибуны проповедников и били, как врагов братского единения украинского народа с русским»[113].
«Кацапiв» по идее Центральной Украинской Рады нужно было убивать «як гнобитилiв мови». Такая идея оскорбляла крестьян.
Помимо участия в вооруженной борьбе против австро-германских оккупантов, Махно сознательно выступает и против петлюровщины — «движения украинской националистической буржуазии» (по выражению Антонова-Овсеенко), но правда и то, что Махно, будучи пролетарием от сохи, действительно был сознательным противником буржуа. И на этом пути Махно заключает союз с большевиками: в конце декабря 1918 г. он помогает им штурмовать Екатеринослав, а когда в феврале 1919 г. отряд Павла Дыбенко вошел в прямой контакт с его частями, он согласился войти на общих основаниях в Красную армию.
Но что же на самом деле представляла из себя армия Нестора Махно? Чтобы ответить на этот вопрос, наркомвоен советской Украины Антонов-Овсеенко осуществил личную инспекцию частей Махно, придя к следующим выводам: «Нет твердой дисциплины. Во многих частях командный состав выборный и часто, не обладая технической подготовкой и опытом, совершенно не соответствует своему назначению. Махно иронически отрицательно относится к политкому… в некоторых частях замечается пьянство… Связи между отдельными частями нет почти никакой, благодаря чему нет возможности координировать действия… Началась чистка командного состава… Тормоз в недостатке сознательных и энергичных коммунистов»[114].
Тем не менее, несмотря на строгость инспекции, сквозь строки официального отчета чувствуется глубокая симпатия большевистского наркома к этому самобытному народному лидеру под именем Нестор Махно (вместе они провели немало времени в беседах о происходящем, нарком бывал даже в столице Махно — Гуляйполе). «Партизанщина в бригаде Махно хотя еще и не изжита, но не безнадежно засела. Имеются громадные возможности организационной и политической работы, — вспоминал уже долгие годы спустя в своих «Записках о гражданской войне» Антонов-Овсеенко и с горечью добавлял: «Следовало бы все силы Наркомвоен [центрального, в Москве. — Авт.] и партии бросить в район Махно, чтобы овладеть этим бурлящим настроением, создать мощную, регулярную, подчиненную партии и советской власти армию. Это было возможно. Но почти ничего не было сделано»[115]. При этом последнее замечание автор явно относил на счет Льва Троцкого, который в описываемое время как раз возглавлял центральный московский наркомвоен: четвертый том «Записок» вышел в 1933 г., уже после высылки Троцкого из СССР. В итоге «сказывались разнузданность и самодурство отдельных начальников», и вокруг имени Махно «наворачивалось слишком много пакостных дел — погромов, грабежей, самоуправств»[116].
