Валентин Фалин - Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски
2. Теперь об оригиналах и копиях. Отсутствие оригинала нас чуть-чуть выручает, пока мы не пережимаем эту ноту. Во-первых, никто не освобождал советскую сторону от ответственности за поддержание порядка в собственном архивном хозяйстве. С таким же успехом мог пропасть и оригинал договора от 23 августа, после чего по аналогии началась бы дискуссия, а был ли сей мальчик. Во-вторых, подавляющее большинство документов, на основании которых написана история с древнейших времен до XIX века, известна в копиях или даже в фрагментах с копий. «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет» и другие классические памятники дошли до нас в репликах реплик. Но им верят, и поделом.
Вас, думается, не нужно убеждать, что отсутствуют основания представлять копии протоколов к договорам от 23 августа и 28 сентября в качестве фальшивок. Самое большее, что позволительно делать, — это требовать «критического к ним отношения». Другой подход работает против нас, и крупно.
Да и вообще не о ту стенку мы бьемся головой. Запад и прибалты давным-давно ушли с поля, на котором мы топчемся, — были протоколы или нет, идентичны копии оригиналам или в чем-то сманипулированы. Ответ утвердительный они дали себе без нас и вопреки нам, и сейчас без помех, вольготно обрабатывают иную ниву, доказывая:
(а) что СССР соучаствовал в развязывании второй мировой войны; (б) что, заключая договор с Гитлером, Москва думала не о своей безопасности, а об экспансии; (в) что 23 августа речь шла о дележе двумя тоталитарными режимами между собой Европы и мира; (г) что справедливость и права народов, попранные в начале войны, еще не восстановлены.
Странным образом табуизируя тему протоколов, уходя от выражения четкого отношения к ним, мы какой десяток лет связываем себе руки в противодействии куда более серьезным опасностям, касающимся. не столько прошлого, сколько настоящего и будущего.
3. Вчера Вы подчеркивали настоятельную необходимость отделения историко-политического анализа от оценок юридических. Разделяю эту точку зрения с оговоркой — нельзя сводить дело ни к политике, ни к праву. Они две стороны одной медали, и, стало быть, даже диалектика, которой Вы блеснули в очередной раз, не поможет. Полумедаль та же полуправда, которая лишь приковывает внимание к недосказанному, и выигрыша здесь не дождаться.
Конечно, надо со всей убедительностью показывать, что СССР был в 1939 году загнан как травле- v ный зверь в западню. За неделю до войны у него не оставалось рационального выхода, кроме как принять данайские дары от Гитлера. Это признают даже польские исследователи.
Можно доказать, что договор 23 августа и протокол к нему и даже договор с протоколами от 28 сентября не являлся юридической базой для событий 1940 года, закончившихся включением Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР. Звучит почти курьезно, но в меморандуме, которым немцы 22.6.1941 года объявляли нам войну, «большевизация» Прибалтики, ее «оккупация и аннексирование», «вопреки категорическим заверениям Москвы», называется в числе доводов, призванных оправдать нацистское вероломство и агрессию.
Невозможно, однако, политически оторвать события 1940 года от перемен, случившихся в 1939 году. Еще сложнее натянуть на Сталина мантию правозащитника, пекшегося о соблюдении суверенитета прибалтийских стран, а из Берии сделать опекуна свобод человека. Увы, мы наследили там на 100 лет вперед, и крест некому нести за нас. <
4. Из сумбурных высказываний некоторых Ваших коллег я делаю вывод, что они не дали себе труда вникнуть в разосланные материалы. Но от Вас наверняка не ускользнуло, что проект заключения Комиссии не противоречит ходу Вашей мысли. Где- то это выражено прямее, где-то вытекает из логики изложения. Пункт об аннулировании договора от 23 августа 1939 г. с момента нападения Германии на СССР разведен по времени и лексике от протоколов, к ним прилагается различный политический, нравственный и правовой масштаб.
Прозвучавшие при обсуждении мотивы в пользу оправдания договора о ненападении общей обстановкой, да еще в самых категорических выражениях, оторваны от почвы. Они не будут приняты Комиссией. И еще стоит спросить себя — нужно ли это в контексте решаемой задачи. Ведь мы занимаемся не историографией. Съезд создал Комиссию ради конкретной цели по причине конкретных обстоятельств. Поэтому заключение Комиссии не обязательно должно быть речением академических истин, парящих над актуальной политикой.
И еще. Допустим, нынешняя Комиссия разойдется ни с чем. На этом часы не остановятся. В Верховных Советах прибалтийских республик создаются свои комиссии, которые не станут ак- куратничать в оценках и заполнят вакуум сполна. На самом Съезде, в Москве, разыграет «принципиальность» межрегиональная группа Б. Ельцина. И прения, Ю. Афанасьев об этом позаботится ^ вместе с дружками, можно наперед утверждать, не будут тихими. Большинство на Съезде проголосует против Б. Ельцина. Прибалты демонстративно покинут зал. Большинство из них сложат мандаты и призовут народ на референдум о дальнейшем пребывании в составе СССР.
А до этого, готовя фон, 23 августа Прибалтика работать не будет. Вы знаете лучше других, что неповиновение способно стать здесь эпидемией, накал страстей принять крайние формы, когда придется либо применять силу, либо... признать факты, кои мы сегодня заключаем в скобки. Дай бог, чтобы обошлось без кровопролития и Прибалтика не превратилась в Северный Карабах.
5. Вы не раз брали на себя политическую инициативу, рассчитанную на упреждение. В сущности, вся перестройка и новое политическое мышление зиждятся на понимании того, что лучше быть ведущими, чем ведомыми. Без преувеличения и тени желания сгустить краски — ситуация в Прибалтике не позволяет ждать в бездействии.
Времени на активные шаги почти не осталось. Комментарии в прессе, выступления ученых и политологов погоды не сделают. Они имеют смысл как аккомпанемент к крупным политическим акциям. Отсутствие последних дает себя знать, и с каждым днем все настоятельнее.
В. Фалин
1.8.89 г.».
Чтобы закрыть тему «секретных протоколов», отмечу, что отвергнутый М. Горбачевым проект заключения комиссии съезда был обнародован 22 или 23 августа 1989 года в газетах прибалтийских республик. Кто его лансировал в прессу, не знаю. Участники составления текста, с кем удалось перекинуться репликами, заверяли в своей непричастности к нарушению доверительности. Но если без притворства, мы считались с возможностью несанкционированного расползания сведений о состоянии дел в комиссии и также по этой причине рекомендовали М. Горбачеву самим опубликовать проект.
В конце того же года съезд народных депутатов со второго захода принял постановление по событиям полувековой давности. Заключение комиссии не просто было взято за основу. В текст постановления перешли все его центральные положения, в том числе объявление недействительными с самого начала советско-германских договоренностей, принятых за спиной третьих стран и в нарушение международно-правовых обязательств СССР, а также «ленинских принципов внешней политики».
М. Горбачев держал себя пассивным наблюдателем совершавшегося на пленуме и в кулуарах съезда. В его власти было предотвратить негативный исход первого голосования депутатов, закончившегося, как многие помнят, отклонением выводов комиссии. Для этого достаточно было поручить В. Болдину инсценировать «счастливое обнаружение» оригиналов, ибо в их отсутствие дело как раз и уперлось. А. Яковлев и Э. Шеварднадзе сообразили эрзац — из «папки В. Молотова» был извлечен оставшийся по недосмотру в архиве МИД СССР список с протоколов, сделанный до появления на Западе фотокопий с немецкого экземпляра, что всплыли в ходе Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками.
Почему Э. Шеварднадзе не раскрыл «папку В. Молотова» перед членами комиссии? Ведь нашу комиссию заверяли, что в ее распоряжении все архивные клады МИД. Версия неубедительна, но ее неофициально называли: не в обычаях дипломатов выкладывать враз козыри без остатка, кое-что всегда целесообразно придержать в запасе.
