Газета Завтра Газета - Газета Завтра 362 (45 2000)

Храм за окном изменил обличье. Был похож на огромное блюдо, на котором высились волшебные плоды, взращенные в небесных садах. Огромные мягкие ягоды, косматые чешуйчатые ананасы, сочные груши и яблоки, дымчатые гроздья винограда. Арбузы с вынутыми ломтями дышали красной мякотью, начиненной черными блестящими семенами. Дыни, как золотые луны, источали свечение. Блюдо плавало за окном, и хотелось протянуть вилку, поддеть рассыпчатую долю арбуза, схватить цепкими пальцами тяжелую гроздь винограда. Кто-то невидимый посылал им дары благодатных небесных садов.

— Помню,— Буравков сдвинул на лбу страдальческие складки, утяжелившие и удлинившие его грубый обвислый нос. — Вся площадь внизу в ревущей толпе... Наркоманы, пьянь, педерасты... Машут трехцветными тряпками... Кран поддел памятник, железной петлей за шею, оторвал от пьедестала... Прожектора на него навели, раскачивают, как на виселице... Полковник из контрразведки вбегает, держит винтовку: "Сейчас я их, сук, залуплю!.." Ставит на подоконник локоть, целит сквозь стекло... К нему подошел Авдеев: "Отставить... Сейчас не время... Сберегите себя для будущего... Когда можно их будет стрелять безнаказанно..." Полковник ему по сей день благодарен. Работает на пользу общего дела...— Буравков от выпитой водки и от мучительного воспоминания покрылся легкой испариной. Сдвинул в сторону шелковый галстук, расстегнул шелковую, отороченную кружевом рубаху, обнажив на груди седую железную поросль. Сильная рука его, охваченная белоснежной манжетой с малахитовой запонкой, уперлась локтем в стол.

— Помню...— Копейко разлил по рюмкам водку так полно, что над каждой образовалась выпуклая слюдяная линза. — Когда Бакатин, предатель вонючий, сдал американцам посольство, и наши технари рыдали, потому что в каждом кирпиче было спрятано оборудование на миллион рублей, один взрывник, спец по направленным взрывам, хотел ему стол заминировать, чтобы яйца ему оторвало, и он летел из окна в синем пламени, Авдеев ему запретил: "Дождемся времени, когда всех предателей соберем на одну баржу: Горбачева, Шеварднадзе, Яковлева, и тогда вы их взорвете одним боеприпасом..." Вы знаете, о ком я говорю. Это он в Питере в прошлом месяце убрал "Джип Чероки", так что глушитель летел от Фонтанки до Мойки!..— Копейко зло хохотнул, его круглая, стриженая, похожая на репей голова, боднула воздух, и он быстро выпил блеснувшую водкой рюмку. Белосельцев залпом осушил маленькую горькую чарку, вспыхнувшую внутри ровным жаром...

Храм за окном казался огромной разноцветной машиной. Сверла, фрезы, винты. Отточенные закаленные кромки. Сверхпрочные резцы и насадки. Начинали вращение, рокотали, вонзались в твердь, высверливая, буравя, выдалбливая. Летели голубые искры. Завивались раскаленные стружки. Осыпалась перемолотая крупа. Мир был деталью, в которой вытачивались неведомые формы и контуры. Мастер снимет деталь, кинет в шипящую воду, и она, остывая, засветится, как синяя брусчатка на площади.

— Помню, пришел к нему в кабинет на доклад,— Буравков порозовел от выпитой водки. Умягченный вкусной едой, говорил медленно, похожий на отяжелевшего пеликана, чей желтоватый зоб был наполнен пойманной рыбой,— он показал схему, начерченную его рукой цветными фломастерами. "Вот методика передачи власти от Горбачева к Ельцину. Метод Параллельного Центра. Очень скоро должно случиться нечто, что разрушит основной Центр и устранит Горбачева. И одновременно погубит страну. Мне остается понять, кто здесь играет ключевую роль. Быть может, тот, кто находится в нашем здании". И поручил мне, в нарушение всех законов, в обход руководства, взять в разработку несколько высших чинов государства. С точностью до недели предсказал переворот. Знал, кто среди членов ГКЧП предатель...

— Он был гений, провидец...— издал странный цокающий звук Копейко, наклонив пушистую голову и став похожим на лесного серого филина. — Перед самым развалом успел унести засекреченные списки агентуры. Спас сеть, которая теперь жива и работает. Успел закачать деньги в коммерческие фирмы, в фонды, перевел на личные счета в заграничные банки. Помните, как он говорил в июне, за месяц до обвала? " Сейчас задача всем уйти и рассыпаться. Уходите в бизнес, в общественные организации, в церковь. Затаитесь и переждите напасть. Будет время, я подам знак, и вы выйдете на поверхность..."

— Вы хотите сказать...— Белосельцев чувствовал, как в его голове из-за темного горизонта восходит светило, окруженное туманной зарей,— Хотите сказать, что существует тайная организация?... Что все вы находитесь в связке?.. Действует заложенная в прежнее время сеть?.. Что Суахили был главой организации?..

Гречишников приподнялся. На его розовом, разгоряченном лице появились белые пятна, словно на них нажали пальцами и выдавили кровь. Лоб был розовый, а переносица белой, твердой, будто обмороженной. Щеки розовели, покрытые едва заметной сетью склеротических капилляров, а скулы и желваки оставались белые, цвета биллиардного шара. Подбородок розовел и дышал, но на его окончании белел твердый, вырезанный из кости набалдашник.

— Мы покинули здание на Лубянке, куда устремились предатели и мерзавцы,— рылись в наших архивах, ворошили наши досье, уселись в наших кабинетах. Мы разошлись, чтобы снова сойтись. Суахили стал центром и мозгом Союза. Наши люди сохранились в армии, в милиции, во всех спецслужбах. В крупнейших банках и министерствах, в общественных организациях и заведениях культуры мы присутствуем незримо, на вторых ролях. Мы — в церкви, в международных организациях, в Кремле, в Администрации президента, во всех, даже самых маленьких, политических партиях. За каждым видным политиком, удачливым бизнесменом, ярким журналистом стоит наш человек. Все они думают, что самостоятельны, неповторимы, виртуозны. Разыгрывают головокружительные комбинации, ослепительные политические спектакли, ходят на демонстрации, хоронят царей, устраивают теле-шоу. Но в каждой их инициативе, в строительстве храма или боевой операции, в назначении на министерский пост или скандальной отставке тайно присутствует наша воля, наш умысел. Они могут враждовать между собой, готовить друг на друга компромат, заказывать "киллеров", но мы всегда дружны и неразрывны...— Гречишников посмотрел на Буравкова и Копейко, принадлежавших к двум беспощадно воюющим кланам, готовым уничтожить друг друга. Оба сидели рядом. Их локти касались. У обоих в белоснежных манжетах были одинаковые малахитовые запонки.

— Цель?— спросил Белосельцев отрешенно, почти не интересуясь ответом.

— Воссоздание государства... В полном объеме... Территориальная целостность... От Кушки до Полюса, от Бреста до Владивостока... Сохранение народа и восстановление численности населения... Соединение разорванных евразийских коммуникаций, промышленных потенциалов, ресурсов нефти, урана, полиметаллов... Мы используем потенциалы развития, накопленные Советским Союзом, благо все секреты науки, военной индустрии и энергетики находятся в наших руках... Страна вернет себе будущее, но уже без прогнившей партии, предавшей народ, без гнилой бюрократии и либеральной извращенной интеллигенции...— Гречишников презрительно оттопырил нижнюю губу, которая тут же стала белой, бескровной, подпирая собой румяную, верхнюю. — Мы это сделаем без народного бунта, не повторяя романтический и кровавый спектакль, устроенный у "Останкино" и Дома Советов Анпиловым и Макашовым, после которого три дня выносили трупы и сжигали их в крематориях, а ОМОН, накачавшись дареной водкой, насиловал пленных студенток и протыкал шомполами барабанные перепонки баррикадникам... И конечно же, мы не пойдем на военный переворот Рохлина или вашего друга Ивлева, который неизбежно столкнет лоб в лоб боевые дивизии, и на всей территории начнутся бои, переходящие во Вторую Гражданскую с ядерными взрывами в Воронеже, Твери, Петербурге... Генерал Авдеев разработал иную стратегию. Иной метод. Иной стратегический план... Если ты согласен стать частью плана, войти в наш Союз, работать с нами во имя Родины... Ты согласен? — оранжевые глазки Гречишникова сверлили его. Мочки его ушей горели, как прозрачные китайские фонарики, а верхние хрящи были мертвенно-белые, отмороженные, и их можно было с хрустом отломить. — Согласен вступить в Союз?..

— Да,— тихо ответил Белосельцев.

— Отлично!... Еще один товарищ вернулся!... Выпьем за наш Союз!...

Они поднялись и чокнулись, проливая водку на скатерть. Задохнулись от горечи. Буравков прикоснулся манжетой к обожженным губам, оставив на ней влажный след. Копейко с силой поставил рюмку на стол, так что пламя свечи колыхнулось, почти лизнув фотографию.

— Ну что ж, как это водится в подобных случаях, совершим обряд посвящения,— Гречишников приобнял Белосельцева, легонько подвигая его к дверям. — Совершим небольшую прогулку...— и они на кристаллическом лифте, мимо молчаливой охраны вышли на Красную площадь, где их поджидал "мерседес"...