Джеймс Лаудер - За стеной: тайны «Песни льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина
Если молитва Арьи – список ее врагов – исполнена силы, Теон молится о том, чтобы не сойти с пути саморазрушения: «Служи, и подчиняйся, и помни свое имя. Вонючка, Вонючка, рифмуется со взбучкой» («Танец с драконами»). Арья встречает каждого нового врага и каждую новую травму с растущей решимостью. В хаосе Красного замка, на улицах Блошиного Конца, в мрачном Харренхолле она постоянно переделывает себя, чтобы наилучшим образом ответить на имеющиеся опасности и подготовиться к будущим. Теон демонстрирует прямо противоположную реакцию на утрату части кожи и зубов, ложную надежду, порожденную побегом из Дредфорта, ужас последовавшей за этим охоты и гибель его бывшей любовницы Киры. С каждым ударом он все прочнее вживается в образ Вонючки.
Опять-таки, кто-то может посочувствовать Теону, возразить, что подобная пытка способна уничтожить кого угодно. Физически Теон искалечен настолько, что уже никогда не оправится, он страдает от боли, которая сломала бы самые крепкие хребты.
Мало кто может вынести пытки, подобные тем, что испытывает на Теоне Болтон, и выбор у него невелик: смерть либо утрата личности. «Черный» режим становится каркасом, при помощи которого он цепляется за жизнь. Я встречал многих солдат, лишившихся конечностей в Ираке или Афганистане. Один мой друг попал в «двойное касание» – пострадал от самодельной бомбы, устроенной так, чтобы первый взрыв был слабым, а второй, более мощный, убил тех, кто прибудет на место происшествия. Он напоминает пазл, его лицо и тело исчерчено черными линиями. Он лишился одного глаза и руки ниже локтя. Вред, нанесенный телу, постоянная агония, чувство горькой несправедливости от полученных травм – все это не затронуло его души. Возможно, реакция Теона на пытки и травмы является более вероятной – но не единственно возможной. Есть люди, которые скорее умерли бы, чем превратились в Вонючку, что бы с ними ни произошло.
Личность Вонючки – лучший пример постоянного «черного» режима, что я когда-либо встречал в художественной литературе. Жуткая сцена, в которой Рамси заставляет Теона унизить самого себя и фальшивую «Арью», Джейни Пуль, воплощает то разрушение, до которого может довести жизнь в этой безрадостной зоне. Это заключительный и самый ужасный результат ПТСР, участь человека, совершенно не способного справиться со своей травмой.
Судьба Теона Грейджоя тронула меня почти до слез, поскольку я уже видел подобные превращения прежде, столь же полные и мучительные, в сравнении с которыми смерть кажется избавлением.
Исцеление
Посттравматическое стрессовое расстройство существует с тех пор, как человечество впервые столкнулось с подобными травмами, однако войны в Ираке и Афганистане вывели его на международный уровень, и вопросы психического здоровья требуют серьезного внимания. Как и во всех новых областях исследования, первые попытки определить параметры проблемы – выявить предсказуемые, повторяющиеся, а следовательно, поддающиеся лечению поведенческие паттерны и симптомы, – напоминают блуждание в темноте. Сложные случаи опровергают таксономию. Все вещи устроены определенным образом, кроме тех, что устроены иначе. Человеческое сознание – крайне сложный механизм.
Цветовой код Купера – ограниченный и, возможно, не слишком адекватный способ классифицировать реакции на травму. Он разработан для мгновенных, быстро развивающихся тактических ситуаций. Тем не менее этот код предоставил нам удивительно уместный способ очертить проблему долгосрочного ПТСР. Он превратился в инструмент, пригодный для обсуждения вопроса, для разграничения ряда параметров, которые необходимо понять, если мы хотим найти приемлемое решение. Цветовой код Купера – это аналогия, способ сказать: «ПТСР подобно тому-то».
Как ни странно, другим инструментом может стать художественная литература, в данном случае – фэнтези: эпическая сага Мартина и поступки ее персонажей дают нам еще одну аналогию, которую можно использовать, чтобы попытаться определить механизмы реакций, выявить их взаимосвязь с ответом на травму и начать разбираться с вызванными ими проблемами. Поведение Арьи и Теона, также как и других героев «Песни льда и огня», столь точно отражает поведение реальных солдат, вернувшихся с войны, реальных жертв, пытающихся справиться с последствиями своей травмы, что его нельзя оставлять без внимания. Персонажи Мартина могут помочь нам в этом вопросе и даже предоставить способ взглянуть на проблему с иной, неожиданной стороны, а его книги – стать окном в мир тех людей, кто вынужден жить в тени ПТСР.
Майк Коул – автор цикла военного фэнтези «Теневые операции», первый роман которого, «Контрольную точку», выпустило издательство «Эйс». Ему довелось быть наемным солдатом, правительственным агентом и военным офицером, он занимался предотвращением террористических атак, кибероружием и федеральным правоприменением. Трижды побывал в Ираке и участвовал в ликвидации разлива нефти при катастрофе на «Дипуотер хорайзон». Также служил дежурным офицером во время урагана Айрин.
Сьюзан Воут
Жестокая цена искупления в Вестеросе, или Какая еще этическая неопределенность?
В своем эссе «Эпический Пух» Майкл Муркок утверждает, что трилогия Дж. Р. Р. Толкина «Властелин колец» не поднимается выше уровня детсадовской прозы, которая «рассказывает утешительную ложь». Муркок называет эпос антиромантичным и до такой степени пронизанным христианскими убеждениями автора, что на смену вере приходит писательский ступор. Крестьяне Толкина служат «оплотом против Хаоса […]. Они не задают вопросов белым людям в серых одеждах, которые почему-то знают, что для них лучше». Джеймс Л. Саттер развивает эту идею в своем эссе «Серая зона: этическая неопределенность в фэнтези», опубликованном в ноябре 2011 года на портале Suvudu, отмечая, что «Властелин колец» обладает упрощенностью волшебных сказок и столь отчетливо выводит добрые и злые архетипы, что всех персонажей можно разделить на две скучные категории очевидно «хороших» и неопровержимо «плохих».
В противовес Саттер приводит «Песнь льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина, провозглашая, что Мартин демонстрирует единственное средство против нудной очевидности добра/зла Толкина, и средство это заключается в том, чтобы «убрать все границы […]. Мало кто из его персонажей безукоризненно хорош или неисправимо зол». Это утверждение находит живой отклик. Хизер Хаврилески в опубликованном в 2011 году в «Нью-Йорк таймс» обзоре, посвященном адаптации эпоса Мартина телеканалом «Эйч-би-оу», называет историю «гедонистической и жестокой» и намекает, что она отражает нигилистское мировоззрение. Саттер идет еще дальше. Он отмечает, что в цикле «отсутствуют этические вехи». Подобно многим читателям и критикам, он считает мир Вестероса этически неопределенным.
Похоже, такое мнение возникло по той причине, что, основываясь на намерениях, характерных чертах, поступках, союзах и результатах, персонажей нельзя с легкостью рассортировать по фиксированным категориям «хорошие» и «плохие». В отличие от первичных героев и злодеев Толкина, персонажи Вестероса часто страдают и испытывают ошеломляющие эмоции или страсти, которые искажают их героические намерения. В результате кажется, что плохие поступки и намерения вознаграждены, в то время как добро и даже самые чистейшие помыслы наказаны. Линейный путь высокого фэнтези – «делай-добро-и-победишь» (после нескольких пугающих поражений) / «делай-зло-и-падешь» (после нескольких внешне крупных побед) – в Вестеросе отсутствует. Часто персонажи не придерживаются какой-либо определенной стороны, и даже если им удается примкнуть к внешне доброму или злому полюсу, это никак не влияет на успех, поражение или выживание. Более того, у нас нет единого, вездесущего, надежного рассказчика, который провел бы нас по этим темным землям. Читатели знакомятся с событиями в Вестеросе исключительно посредством обрывочных, противоречивых представлений его обитателей. Точно так же, как и в реальном мире, мы в определенной степени доверяем одним персонажам и стараемся держаться подальше от других. Кого-то мы любим, кого-то ненавидим, а через фильтр наших собственных эмоциональных, когнитивных и социальных наклонностей не всегда можно непредвзято рассудить, добро или зло они олицетворяют по стандартам Семи Королевств.
А эти стандарты существуют.
На обвинения в отсутствии четкого определения добра и зла я отвечу: какая этическая неопределенность?
Пути мира
Вестерос построен не на переменчивом хаосе. Действительно, здесь нет явно очерченного светлого пути к спасению. Тем не менее персонажи сталкиваются с болезненной карающей справедливостью, рожденной этическим абсолютизмом, который придает описанному в цикле средневековому обществу реальность и глубину.
