Отто Свердруп - Под русским флагом

Среда 16 сентября началась свежим южным ветром и затянутым облаками небом. Барометр падал с вечера понедельника. Однако мы не замечали никаких признаков усиления ветра, в нем не было мощи. В дневнике записано: «Похоже, нам придется остаться тут на зиму, но это плохое место для зимовки. Мы рискуем однажды, в течение зимы, отправиться в дрейф на север с первым же сильным береговым ветром, возможно, прямо на полюс». Перспективы для охоты здесь были также мрачные, к тому же нам обязательно требовалось достать для зимовки несколько шкур морского зайца.

На следующий день подул легкий бриз с юга, было облачно, около трех-четырех градусов мороза. Мы развернули «Эклипс» носом к берегу, чтобы быть готовыми выбраться изо льда, если он начнет дрейфовать к северу.

Следующий день встретил нас юго-восточным штормом и снежными зарядами. Лед по-прежнему не двигался, несмотря на – временами – мощные порывы берегового ветра. В субботу подул сильный восточный ветер со снегом. В течение дня ветер усилился, к 11 часам он достигал 20–24 метров в секунду. К вечеру мы начали дрейф в западном направлении.

Глава 6

Гавань

Только наступил день и непогода утихла, как ребят, не ходивших с нами на лодке, стало разбирать нетерпение – им хотелось посмотреть, как выглядит наша бухта. Но и мы, ходившие на моторке, знали о бухте немногое (разве только, что мы нашли стоянку и защиту ото льда). Хансен хоть и плавал с нами, но и его распирало от любопытства.

Следующее утро принесло ясную погоду, но северо-западный штормовой ветер не утихал. Хансен быстро забрался в «воронье гнездо»: как только стало светать, он должен был увидеть, в какую «дыру» мы залезли. Он изучал все досконально и довольно долго, но зато смог потом рассказать, что прямо на северо-восток почти параллельно берегу протягивается длинная узкая отмель. Вообще ему очень понравилось увиденное, он утверждал, что лучшая гавань для зимовки ему еще не встречалась. Ему также показалось, что на юго-западе от бухты находится залив, глубоко врезающийся в берег. Мы сразу же назвали его «фьордом Хансена». К сожалению и к большому расстройству Хансена впоследствии выяснилось, что это был вовсе не фьорд, а речка. Мы назвали ее «Весте-рельвен» – «Западная река».

После всего пережитого попасть в такую безопасную и красивую бухту для зимовки, как наша, было настоящим наслаждением. Мы все чувствовали себя утешенными результатами наших злоключений.

Мы поняли, что попали сюда как раз вовремя. С северным ветром, дувшим, когда мы пробирались в бухту, нас без всякого сомнения притерло бы к берегу, останься мы на прежнем месте. Пробираясь в бухту, мы шли почти в бейдевинд[31]. Мы находились в спокойных водах, но тем не менее ветер потрепал нас так, что оторвало несколько досок.

Мы промерили дно бухты и переместили судно подальше внутрь. Затем начали готовиться к зимовке, сняли брам-реи и обрезали бегучий такелаж.

Шторм и снег не утихали, поэтому снаружи делать было нечего. Я начал резать оленьи шкуры на спальные мешки, меховую одежду и другое зимнее снаряжение, а Копстад – шить собачьи упряжи. Часть команды еще раньше стала сшивать брезент для лодок.

22 сентября осадки превратились в ливневый дождь, температура поднялась до +0,8°. Мы бросили якорь и спустили 60 саженей одной и 30 саженей другой цепи.

Когда погода позволила, мы предприняли несколько недальних поездок на лодке, чтобы посмотреть, где можно найти плавник. Дерево нам было нужно и на дрова, и для кольев, в частности, для большого тента, который мы хотели натянуть над судном. Мы запаслись большими кольями на Диксоне, но нам заранее было известно, что колья можно найти по всему побережью. Кроме того, нас интересовало, есть ли тут дичь. Поэтому мы совершили множество вылазок на берег и нашли оленьи следы, но подстрелить ничего не удалось, поскольку на абсолютно ровной местности укрыться было негде, а олени очень осторожны. Мы видели волчьи следы прямо там, где мы свернули, а когда оленей гонят волки, то они крайне беспокойны и постоянно в движении.

Мы со штурманом отправились на мыс и проследовали вдоль берега с северной стороны и на запад к «фьорду Хансена». Там мы увидели много плавника, даже более чем нам требовалось. В приполярных районах во многих местах можно найти плавник довольно высоко над уровнем моря. Я не знаю, в чем тут причина – возможно, земля поднимается. Плавник хранится здесь очень, очень долго и совсем не гниет.

Всю осень дули штормовые ветра – один шторм сменялся другим. Как правило, ветер начинался с юго-юго-востока, затем менялся на юго-восточный, усиливался, затем смещался на северо-запад, стихал, и снова поднимался с юго-юго-востока. Такая карусель продолжалась все предрождественское время.

На судне нам нужно было, среди прочего, приготовить склад для всякого рода инструментов и снаряжения, шурупов, болтов, трубок и т. п., короче говоря – для всех крупных и мелких вещей, необходимых в кузнице и мастерской. С этой целью мы переоборудовали на «Эклипсе» старый трюм для хранения провианта и снабдили его шкафчиками и полочками, которые пронумеровали, а содержимое тщательно переписали в инвентарные списки, чтобы заранее знать, где что нужное можно найти.

Затем мы выгрузили уголь из грузового трюма, заполнили угольные ящики топливом, рассчитав, сколько нужно для зимовки, вычистили помещение и перенесли туда ящики с провиантом.

Пока мороз еще не вступал в свои права, но большей частью шел либо дождь, либо мокрый снег, и мы не имели возможности заняться основными зимними работами, особенно строительством изо льда, однако у нас и так хватало дела. На судне было много мастеров-древоделов, они принялись за изготовление саней. В команде также был человек, умевший шить паруса, да и штурман упражнялся в этом ремесле. Они начали шить палатки. Машинист стал готовить емкости, чтобы перетапливать лед на питьевую воду, и сделал над котлом в машинном отделении огромный бак для воды, предназначенной для мытья.

Мы вскоре обнаружили, что на берегу полно лис (белых и голубых песцов), и решили попробовать наловить их. Это вызвало большой интерес у матросов, они считали, что благодаря этому можно получить дополнительный доход. Двое из них начали делать ловушки.

По воскресеньям матросы отправлялись на берег, по крайней мере, большинство молодежи: они мечтали, что найдут в Сибири золото, или, на худой конец, мамонтовую кость. Каждому выдавали ружье, так что они могли и поохотиться.

Мы с доктором много бродили вокруг, порой уходили в тундру. Там мы однажды нашли большой камень, состоявший, главным образом, из слюды. Это был настоящий сказочный камень, очень крупный, большой кубатуры (размером с маленький дом), сиявший и сверкавший, как золотой. Матросы узнали, где он находится, и несколько воскресений группами устраивали паломничество к «Золотому камню». Они считали, что вскоре найдут там золото.[32]

Зюйд-вест долго держал нашу бухту свободной ото льда, но затем, наконец, в течение нескольких дней задул норд-норд-ост, и бухта начала покрываться льдом. К борту принесло старую большую льдину в пять-шесть мер, и мы хорошо привязали ее к нашему судну с помощью якорей и тросов. Мы считали, что лучше пришвартоваться к такой старой льдине, поскольку молодой лед не очень-то приятно иметь у себя под боком. На нем невозможно построить собачьи будки, кузницу или другие сооружения. В нем нет плавучести, на его поверхности всегда собирается вода, причем соленая, поэтому-то она и замерзает с трудом. Я видел соленые льдины, которые выперло наружу и с которых капала вода даже при 40 градусах мороза.

С русских судов в бухте Таймыр мы ежедневно получали телеграммы. Они постоянно дрейфовали, как правило, на северо-восток. У них был ветер той же направленности, что и у нас, но не настолько сильный. Барометр находился у них на более низкой отметке. В те дни, когда дул норд-ост, русских отнесло на юго-запад на 11 километров, при самом сильном зюйд-весте случалось, что они дрейфовали километр в час. Однако много времени им приходилось стоять на месте.

В последние дни сентября у нас были стабильные температуры, восемь-десять градусов мороза. Мы думали, что зима уже установилась, и начали строить кузницу и помещение для собак. Но 4 октября погода сменилась – сильный южный ветер с дождем и повышение температуры до +2°. Оттепель длилась неделю, и наши ледяные постройки подтаяли и некрасиво съежились. Когда вновь начались морозы, нам пришлось все строить заново, используя колья в качестве балок для крыш и кузницы, и собачьих будок.

Прямо к югу от судна находился кряж, который мы назвали «гора». Конечно, он не заслуживал такого имени, но мы как норвежцы считали, что у нас должно быть что-то «горное». В воскресенье 11 октября мы с доктором отправились «в горы».[33] Вершина этой горы была в 12–14 км от судна. Мы видели множество лисьих следов, а также следы леммингов, и решили, что здесь, видимо, хорошее место для охоты. Тогда было решено основать здесь одну из наших промысловых станций, а две другие – подальше на восток.