Репортажи из шестого тысячелетия - Владимир Лазарис
Израильский юмор отличается от знаменитого еврейского юмора. Он не похож ни на шолом-алейхемовский, ни на хелмский, ни на американо-еврейский и вообще ни на какой другой.
В галуте еврей всегда был гонимым, слабым и беспомощным, тихим и безропотным. А главное — смешным. Достаточно было начать анекдот со слов «Собрались три еврея…» или «Приходит Абрам домой и видит Сарру…», как слушатель уже начинал хихикать. Однако в юморе этих гонимых евреев отражались и незыблемость традиций, и семейное тепло, и крепость родственных и общинных связей, и безграничное терпение и способность смеяться над самими собой.
Израильские потомки галутных евреев тоже умеют смеяться над собой. Но природа смешного положения, в котором оказывается герой галутного анекдота, иная, чем природа смешного положения, в которое попадает герой израильского анекдота.
В первом случае она часто связана с тем, что еврей отличается от своих соседей-неевреев, во втором — с тем, что израильтянин от своих соседей не отличается.
Типичным примером, так сказать, бытового юмора могут служить скетчи знаменитого эстрадного трио «Ѓагашаш ѓахивер» («Бледнолицый следопыт»). В это трио, выступающее с неизменным успехом уже четверть века, входят Шайке Леви, Исраэль Поляков и Габи Банай. Сокращенно их называют «гашашим». Хотя в разговорном жанре работают многие, у «гашашим» с их добродушными, типично израильскими и вместе с тем международно-«ярмарочными» шутками нет равных. Их скетчи чуть ли не ежедневно передаются по радио и давно выучены наизусть слушателями. Их остроты и неологизмы давно вошли в разговорный иврит. Но главное — не в остротах, а в типажах: зрителям очень легко узнать в эстрадных персонажах самих себя.
Помимо эстрады «гашашим» успели сняться в кинокомедии «Высота Хальфон не отвечает» — о трех резервистах, попавших на армейские сборы в Синайскую пустыню.
Один из героев отправился на рыбалку (в пустыне!) и по ошибке попал в плен к египтянам. Будучи родом из Каира, он сразу признал земляка во вражеском офицере, и уже через несколько минут они вспоминали знакомые улицы и пили кофе. Израильтянин упрекнул египтянина: «Вы что, ашкеназы[39], что кофе варить не умеете!» А египтянин жаловался земляку, что ему не хватает денег: «Я ведь не Ротшильд!» И оба слаженным дуэтом запели знакомое «Был бы я Ротшильдом…» из «Тевье-молочника».
В этом славном фильме много смешного, но за смехом угадывалась мечта людей о мирной жизни, даже (или особенно?) если эти люди — солдаты. И «гашашим» эту мысль доносили со свойственными им тонкостью и мастерством.
С «гашашим» связан замечательный драматический и эстрадный актер — Йоси Банай (родной брат Габи), который пишет для них тексты уже более десятка лет. Сам он делает на эстраде буквально все — играет, режиссирует, пишет тексты песен, реприз и скетчей и, конечно, поет. Даже не столько поет, сколько играет песню.
Никакого особенного голоса у Йоси Баная нет, как не было его у Жоржа Брассенса (все песни которого Банай перевел на иврит) или у Марка Бернеса. Но у него есть колоссальный заряд человеческого тепла, искренности и оптимизма.
Открыл «гашашим» первый израильский эстрадный актер, первый комик, первый киноартист — Шайке Офир, король Шайке-первый, «Человек с тысячью лиц».
17 августа 1987 года он умер, и впервые при упоминании его имени люди плакали, а не смеялись.
Незадолго до смерти его навестил в больнице знакомый режиссер и предложил ему сделать моноспектакль по гоголевскому «Дневнику сумасшедшего».
Дважды представилась ему возможность сделать международную карьеру — во Франции и в США. Он вернулся домой.
«Я могу творить только здесь, — объяснил он, — играть на своем языке, в своей стране. Я не могу творить без корней».
Иерусалим 30-40-х годов, квартал Эвен-Иеѓошуа, рядом с Меа-Шеарим. Религиозная семья Гольдштейн. В этой ашкеназской семье с детьми говорили на идише, но знали также ладино и арабский. Родители мечтали, что их дети приобретут «солидные» профессии, станут чиновниками в банке или на почте.
Шайке не стал чиновником по чистой случайности. Однажды на улице Шайке встретил своего приятеля, с которым не виделся несколько лет. В ответ на вопрос, куда он исчез, приятель сказал: «Я в ПАЛЬМАХе[40]». Шайке впервые услышал это слово и решил разузнать подробнее, что оно значит, а разузнав, прибавил себе два года и добровольцем поступил в ПАЛЬМАХ. Дома его предупредили, что, раз так, от него отказываются. Позднее Шайке Офир скажет, что это было первое из трех решений, определивших его судьбу.
Второе решение — учиться пантомиме в Париже у Этьена Декре, а третье — жениться на Лидии, дочери известного еврейского актера Шумахера.
В ПАЛЬМАХе он служил вместе с писателем Даном Бен-Амоцем. Дан перевел на иврит рассказ Уильяма Сарояна, а Шайке читал его на субботнем вечере. Дан схватил его за руку: «Дурень, тебе надо учиться в театральной школе», обещал познакомить его с актерами и устроить прослушивание.
Через неделю Шайке поехал на экзамены в студию театра «Оѓель». «Все читали Шекспира или Бялика. Я решил показать свои пародии. Велели ждать ответа. Через две недели, когда я уже отчаялся, пришел ответ: „принят“».
В парижской студии пантомимы Этьена Декре вместе с ним учился Марсель Марсо, который стал его близким другом.
Впереди ждала большая карьера, но Шайке решил вернуться в Иерусалим. Чтобы купить себе билет, он выступал на улицах вместе с Марселем.
В Израиле Шайке создал первую труппу пантомимы. Затем решил вернуться в театр, играл в Камерном, но недолго. Он сам был театром одного актера. Шайке выступал с сольными концертами, куда включал интермедии, пантомиму, отрывки из спектаклей.
Всегда подтянут, элегантно одет. Мягкая походка, покоряющая улыбка. В 1957 году известный американский певец и конферансье еврейского происхождения Лео Польд пригласил Шайке выступать в его в ночном клубе в Нью-Йорке в течение трех месяцев. В этом клубе выступали самые известные певцы и актеры того времени.
«Что я мог показать после выступления таких великих актеров и певцов, которые собирались в клубе Лео? Со страхом я вышел на сцену и прочел одну из юморесок. И вдруг аплодисменты…
Я плакал от счастья. Пришел в себя только после того, как меня все окружили и поздравляли».
Шайке стал
