Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только - Наталия Петровна Таньшина
Поэтому Европе нечего опасаться России: если на востоке Европы доминирует Россия, то на западе – вовсе нет, и по всем критериям Запад превосходит русский Восток: «По населению, богатствам, наукам, организации, средствам действия, по всем этим критериям Запад опережает Восток». Европа соединена очень тесными связями, необходимыми для ее самосохранения, Европа настроена на взаимопомощь, значительная консервативная ее часть выступает против преобладания России. И это европейское единство носит не агрессивный, а оборонительный характер, необходимый для поддержания статус-кво.
Данная тема, поднимаемая Прадтом, окажется очень востребованной: Россия – это колосс на глиняных ногах, и вся ее сила и могущество являются лишь видимостью. Маркиз де Кюстин эту мысль увековечит: Россия – «царство фасадов».
Как видим, образ России, созданный аббатом Прадтом, оказался очень эластичным, зависящим от политической конъюнктуры и весьма удобным для последующего использования. «Подвижный как ртуть» – так Генрих Гейне характеризовал Адольфа Тьера, и этот же эпитет вполне применим к аббату Прадту. Он запросто меняет свои взгляды на Россию на прямо противоположные в зависимости от ситуации. Когда речь зашла о поисках союзников, Прадт повернул свой взор в сторону России, и ее образ в его работах стал совершенно иным: Россия буквально на глазах преобразилась, а все ее прежние ужасные стороны трансформировались почти в достоинства. Это лишь подтверждает тезис о русофобии как механизме решения задач, стоявших исключительно перед французскими политиками. В то же время неизменной чертой сочинений Прадта оставалась характерная для постнаполеоновской Франции оптика превосходства цивилизации над варварством и изображение России колоссом на глиняных ногах.
Метаморфозы аббата Прадта только доказывают, что образ России конструировался в зависимости от ситуации и конкретных внутриполитических задач, стоявших перед Францией. Не от политики России, а от текущей политической ситуации во Франции и Европе зачастую зависело, становился этот образ русофобским или русофильским.
По иронии судьбы аббат Прадт, никогда не симпатизировавший России, оказал ей большую услугу в 1812 году, будучи послом в Варшаве. Именно на него Наполеон возложил ответственность за катастрофу Великой армии, поскольку тот не обеспечил ее ожидаемыми воинскими частями и лошадьми в ходе Русской кампании.
«Россия в 1839 году» маркиза де Кюстина: вечная книга о вечной России
Отношение к России в Европе в конце 1820-х годов было в большой степени двойственным, но Июльская революция 1830 года во Франции, вспыхнувшее вслед за ней польское восстание и его подавление существенно изменили представления о России. Пришедшие к власти либералы увидели в императоре Николае I грозного и непримиримого соперника. Негативный образ России прочно укоренился в сознании европейцев. Русофобия стала модной темой на Западе, на ней можно было зарабатывать политические очки, строить с ее помощью карьеру и использовать в политических дискуссиях. В Европе шло настоящее брожение идей, либералы конкурировали с демократами, социалистами и коммунистами; идеи демократии начали все больше овладевать общественным сознанием. В такие переходные моменты, как мы уже увидели, всегда усиливается интерес к Другому или нагнетается страх перед ним. Поэтому вторая четверть XIX века стала периодом преимущественно «черной литературы» и «черного мифа» о России (правда, консерваторы порой видели в нашей стране пример для подражания, да и работ, доброжелательных по отношению к России, написано было немало, вспомним, например, книги графа П. де Жюльвекура, виконта В. д’Арленкура и ряд других). Как раз тогда окончательно выкристаллизовывается целый репертуар негативных стереотипов и суждений о России, сохранившихся по сей день, и самый полный набор таких клише содержится в книге маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году». Именно Кюстин, побывавший в России, окончательно разрушил двойственное восприятие нашей страны и создал ее демонический образ.
Визиты в Россию вовсе не были тогда редкостью. Первая половина XIX века стала временем активных путешествий. Путевые заметки, или травелоги, как сейчас модно говорить, тогда становятся весьма популярным жанром. Моду на них ввел, может быть, Алексис де Токвиль, который, будучи недовольным режимом Луи-Филиппа и не собираясь ему служить, но и не желая портить отношения с королем, выхлопотал себе отпуск за свой счет и отправился в Америку. А в результате написал, наверное, самую известную книгу об этой стране – «О демократии в Америке».
Маршруты путешествий были разными, и Россия считалась привлекательной, да еще и экзотической страной. Кто-то желал своими глазами увидеть варварскую деспотичную страну, кто-то, напротив, найти подтверждение тому, что именно России принадлежит будущее и она является последним оплотом традиционных ценностей. Хотя, несомненно, зачастую видели то, что хотели или должны были увидеть. Да и многое ли видели? Две столицы да еще пару-тройку городов, как правило, Нижний Новгород и Ярославль. Русского языка не знали, общались со столичной элитой (часто оппозиционной, восторженно относящейся к Европе и критикующей местные порядки). Очень часто приезжали со своим багажом страхов и знаний, который сформировался под влиянием уже сложившейся мифологической и литературной традиции, дополненной мемуарами участников Русской кампании Наполеона Бонапарта.
Конечно, приехать в Россию было не так просто, хотя теоретически никаких сложностей не предвиделось, ведь пароходное сообщение было налажено, а весь путь занимал чуть больше недели. Существовала проблема иного свойства, и она заключалась в том, что император Николай Павлович был против активных контактов с Европой, особенно с Францией, где в 1830 году произошла революция. Поэтому связи
