Эксперт Эксперт - Эксперт № 8 (2013)
Еще более эффективное средство обнаружения астероидов — инфракрасные телескопы: астероиды обычно имеют низкую отражающую способность, а поглощаемый свет излучают как раз в ИК-диапазоне. На Земле такие телескопы применять невозможно, так как атмосферные шумы «забьют» сигналы от астероидов. А вот на орбите они будут эффективны. Сейчас в США проектируются оптический и ИК-телескопы размером 2 и 1 м соответственно, их планируется запустить на орбиту Венеры, чтобы не пропустить астероиды, летящие со стороны Солнца. Приборы будут развернуты к Земле, светило не сможет «слепить» их датчики, а у ученых окажется достаточно времени просчитать траекторию астероидов, летящих от орбиты Венеры к Земле.
Обнаруженные астероиды и кометы можно будет мониторить через обычные телескопы, тут главное — распределить объекты между учеными (и, возможно, астрономами-любителями) разных стран. Для астероидов с известными координатами возможно и радарное наблюдение, которое позволяет точнее спрогнозировать траекторию космического тела.
Если говорить собственно об устранении угрозы, то здесь все пока в зачаточном состоянии. Хотя мы и упоминали о ядерных ракетах, но нет опыта их доставки на малые тела Солнечной системы. К тому же последствия взрыва трудно просчитать: нет гарантии, что получившиеся обломки нанесут меньший ущерб, чем один крупный метеорит. Что касается разговоров о ПВО, то следящие системы не предназначены для наблюдения за целями, влетающими в атмосферу со скоростями, в 20 раз превышающими скорость звука, к тому же взрыв неядерной ракеты не окажет практически никакого влияния на 10 000-тонный метеорит.
Возможно, более эффективными окажутся технологии по уводу астероидов с опасной траектории, но они требуют заблаговременного обнаружения угрозы и достаточно долгого воздействия. Самые простые методы предусматривают воздействие на астероиды тягой или даже силой тяжести ракеты. Применяя ее долгое время, можно рассчитывать на небольшое изменение траектории, которое за следующие десятки тысяч километров достаточно далеко отведет астероид от Земли. Другое предложение — поставить «заплатку» на метеорит: она будет его нагревать, и тепловое излучение с одной из его сторон будет сильнее, чем с другой, «отдача» от теплового излучения немного, но достаточно изменит траекторию — это эффект Ярковского. Можно, наоборот, установить отражающую «заплатку», и тогда сдвигать астероид будет солнечное излучение. Еще один вариант — сбивать астероиды и кометы с пути к Земле мелкими кометами. Но, пожалуй, самая красивая идея — прикрепить к астероиду солнечный парус, чтобы его унесло в сторону от нашей планеты.
Ученым предстоит разработать и средства доставки на астероид вышеперечисленных средств: так, проектируемая российская ракета «Ангара» может доставить 500 кг полезного груза лишь до 66% известных потенциально опасных астероидов.
Цена вопроса
В любом случае цена защиты от астероидов окажется высока. Некоторые технологии, такие как ИК-телескопы, нам просто не продадут, а сеть оптических наземных телескопов завотделения Института астрономии РАН Лидия Рыхлова , например, оценила в 58 млрд рублей, которые, по ее мнению, правительству надо выделить в течение десяти лет под программу по поиску и наблюдению за метеоритами, несущими угрозу России. Масштаб названной суммы сразу вызвал разговоры об оправданности затрат. Так, астрофизик Сергей Попов , ведущий научный сотрудник Астрономического института имени Штернберга, считает, что наблюдение за астероидами размером менее 100 м в рамках каких-то отдельных, не ставящих других научных задач, программ смысла не имеет, потому что глобальной опасности они не несут. Отдельная же программа по их обнаружению задолго до столкновения (и тем более по их уничтожению) потребует несоразмерных задаче трат. Технологии воздействия на крупные астероиды во многом уже разработаны благодаря исследованию тел Солнечной системы, их и надо развивать. А обнаружение и слежение нужно всегда вписывать в рамки научных программ. «В идеале, — говорит ученый, — данные по таким астероидам и кометам должны быть побочным продуктом работы научной системы. Я сторонник международного — чтобы не дублировать — мониторинга неба с научными целями. Такая система будет давать и данные по мелким астероидам».
Борис Шустов считает, что Лидии Рыхловой не следовало называть точную сумму, но просит подождать с критикой, пока не будет разработан подробный план планируемых приобретений. А для кооперации со странами, мониторящими космическое пространство, уверен Шустов, России стоит предложить им адекватную поддержку.
Схема
Схема падения астероида
У рака не остается выхода
Галина Костина
Многие противораковые средства бьют по одной цели, но опухоль хитро обходит перекрытый канал. Американские ученые российского происхождения создают уникальное лекарство против рака, бьющее сразу по трем целям. Помогают им российские институты инновационного развития
В начале 1990-х молекулярный биолог Андрей Гудков был полон перспектив и идей, но российская биология стремительно их теряла. Поэтому Гудков уехал в США и работает там вот уже больше двадцати лет. Он известный ученый, старший вице-президент онкологического института имени Розвелла Парка в Баффало, автор более 200 научных работ. Много лет он занимается механизмами клеточной гибели и онкологией. В своей лаборатории Гудков собрал немало талантливых ученых, в основном из России. На родине он считал себя чистым теоретиком, а в США дозрел до создания продуктов на основе своих с коллегами идей. В 2003 году он организовал компанию Cleveland BioLabs с нехарактерным для стартапа пухлым портфелем разработок. Вместе с финансовым кризисом пришло понимание, что наиболее реальный путь развития — создание нескольких маленьких компаний с одним-двумя продуктами. Поскольку венчурных денег в США в кризис стало заметно меньше, часть компаний получила прописку в России, где деньги появились. Одна из них, «Инкурон», была создана Cleveland BioLabs совместно с «Биопроцесс кэпитал венчурс», одним из фондов Российской венчурной компании (РВК), для исследования двух лидерных молекул, которые могут положить начало новому классу лекарств от рака.
Пошли против правил
Одним из объектов изучения гудковской лаборатории был знаменитый белок p53. В 1989 году ученые выяснили, что p53 играет в клетке роль стража порядка. Если в ней происходят поломки, если ее атакуют вражеские агенты — p53 оценивает, есть ли шансы на восстановление, а если нет, то уж лучше клетке погибнуть, чтобы не производить мутантное потомство. В большинстве опухолевых клеток этот белок не работает, и клетки не гибнут, а беспрестанно делятся. Белком p53 занимаются сотни лабораторий мира — уж очень он привлекателен с точки зрения воздействия на него.
Ученица и сподвижница Гудкова, а ныне руководитель лаборатории профессор Катерина Гурова , изучавшая детали клеточных механизмов опухолеобразования, искала, каким образом можно оживить этого «стража»: «Хорошо известно, что примерно в половине всех опухолей этот белок сломан и не работает. Клетки бесконтрольно делятся, никто не посылает их на смерть. Однако нас занимала другая половина опухолей, где p53 не был сломан, но опухоли тем не менее разрастались. Мы хотели выяснить, что происходит, и найти способ разбудить p53, чтобы он посылал на смерть раковые клетки». Поиск механизма действия всей цепочки, или сигнального пути, подобен раскручиванию невообразимо запутанного клубка тонких ниток. Этот процесс может занимать годы. Параллельно ученые решили использовать более простой метод — перебор сотен тысяч химических соединений из библиотек: вдруг среди них найдется та, что будет активировать нужный белок! Первым соединением из проверяемой библиотеки, которое активировало p53, оказалось уже известное лекарство, использовавшееся против малярии, — квинакрин, более известный в России как акрихин. Правда, по словам Гуровой, он имел один недостаток — активнее всего накапливался в печени. «Потенциально квинакрин можно использовать против рака печени», — подумали ученые и начали изучать механизм его действия. «И тут мы сделали весьма неожиданное открытие. Выяснилось, что квинакрин не только активирует наш любимый p53, он еще подавляет действие другого важного для опухоли белка», — рассказывает Катерина Гурова. Этот другой белок, NF-kappaB, в противовес p53 тормозит клеточную смерть — апоптоз. В норме он призван делать наши клетки более устойчивыми к различным стрессам: если, к примеру, нападает вирус, NF-kappaB сигнализирует иммунной системе, чтобы та вступала в бой, и на время борьбы белок апоптоз откладывает. Опухоль активно использует NF-kappaB для защиты от клеточной смерти и интенсивного деления.
