Газета День Литературы - Газета День Литературы # 61 (2001 10)
Пожалуй, самое-то главное: отдалить образ от Первообраза, притупить Его остроту, пригасить Его свет, приглушить Его звучание. Все дело в том, что сакральные языки (санскрит, иврит, сирийский-пешито, геэз, коптский, арабский, зенд (древнеперсидский), древнегреческий, латынь, армянский, старогрузинский, славянский, древнеирландский, «классический» (Библии короля Якова и Шекспира) английский, возможно — и ассирийский и т. п. и проч.) значительно и существенно ближе к языку-первообразу, к Едемскому сакральному (священному) языку праотца Адама и Еввы — к праязыку человечества. Вот почему антитрадиционалистам-реформаторам-эволюционистам от Арсения Грека до Поспеловского не дают покоя сакральные (священные) языки! А, точнее, тот пра- или метаязык, что стоит за ними, что является их прообразом, «матрицей».
Ненависть к метафизике ("язык как икона" — окно, выход в инобытие их не устраивает) как таковой из-за слепой приверженности к материализму и аналитике.
Многие серьезные ученые (такие, как блаженный Иероним, Константин-философ — впоследствии св. Кирил, а с ним и св. Мефодий, учителя Словенские, Иероним Пражский, Ф. де Соссюр, Р.Генон, Г.Вирт, Р.Барт, ранний Лосев, А.Дугин и др.) пытались и пытаются сквозь толщи созвучий и смыслов достигнуть этого вожделенного метаязыка. Кого-то из них больше интересовали собственно языковые факты (Константин-философ) праязыка, а кого-то (Р.Генон) концепция метаязыка, но в любом случае это бесит антитрадиционалистов. Почему? Да потому, что они, эволюционисты, вслед за Тейяр де Шарденом, хотят видеть движение от многих и «примитивных» языков обезьяноподобных доисторических людей к единому (на базе "инглиш") будущему метаязыку Нового мира, Нового мирового порядка, а не напротив — от общего праязыка «мифических» (по их понятиям) Адама и Еввы к древним сакральным, а затем и новым языкам и говорам.
Спору нет, художественная беллетристика, научная и даже популярная литература и журналистика могут осуществлять (хоть, увы, далеко не всегда) функцию адаптации, «перевода» священных текстов, сакральных терминов и метафизических понятий на активный разговорный язык. По меткому замечанию Эрнста Юнгера (Э.Юнгер. Рабочий. — СПб, 2000, с. 90), "чем больше мы предаемся движению, тем глубже приходится убеждаться в том, что под ним скрыт бытийный рокот и что всякое увеличение скорости есть лишь перевод с непреходящего праязыка". Великая русская литература (Аввакум, Державин, Гоголь, Достоевский, Платонов, Мамлеев) дает сему немало примеров… Но эта литература не претендует как раз на "новое прочтение" и обновление священных текстов.
Довольно многие из критиков церковных (славянских) языка и богослужения руководствуются не научными посылами, а (либеральной, прогрессистской и эволюционной) идеологией. Их идеологическая пристрастность очевидна.
Профанная, секулярная, апостасийная реальность дает "социальный заказ" на профанацию языков, текстов, человеческих отношений.
Но стоит ли исполнять заказ сей, если мы хотим быть причастными высшей реальности?
“ПРАВЕДНОЕ СОЛНЦЕ В РАЮ ВОССИЯЛО…” (Духовные стихи)
ПЛАЧ АДАМА
Праведное солнце в раю воссияло,
Вёсь рай осветило, все райские кущи.
Расплакался Адам пред раем стояще:
"О раю, мой раю, пресветлый мой раю.
Мене ради Адама, сотворена быша,
Мене ради Адама — заключена быша.
Евва согрешила, Адама прельстила,
Весь наш род отгнала от раю святаго.
Себе помрачила, во тьму погрузила".
Адам вопияще к Богу со слезами:
"О Боже милостивый, помилуй нас грешных.
Увы мне грешному, увы мне беззаконному!
Архангельского гласа уже я не слышу,
Райския пищи уже я не вижу".
Возговорит Евва, ко Адаму глаголя:
"Адаме, Адаме, ты мой господине.
Не велит Господь Бог земным в раю жити.
Послал нас Господь Бог на трудную землю.
Велел нам Господь Бог трудами кормиться,
Велел нам Господь Бог хлеба севати,
И хлеб воскушати, и правдою жити,
А зла не творити".
Христос Бог родится, во Иордане крестится.
Во Иордане крестится, весь мир обновится.
Весь мир возновится, Адам свободится.
Христос народился, во Иордане крестился,
Весь мир обновился, Адам свободился.
И мы друзья-братия прибегнем ко Церкви,
Послушаем, братия, Божия писания.
Бог нас наказует щедрот Своих ради,
Чтобы мы не впали в превечную муку.
Послал нас Господь Бог на трудную землю.
Велел нам Господь Бог правдою жити,
А зла не творити.
Оставим мы злобу, восприемлем кротость,
Возлюбим мы нищих, убогую братию,
Накормим голодных, напоим мы жаждых,
Обуем мы босых, оденем мы нагих
Своим одеянием.
Проводим мы мертвых от двора до церкви.
С ярыми свечами, с горькими слезами.
И воззрим мы, братие, на дубовыя гробы.
Ой, вы гробы, гробы — превечныя домы!
Сколько нам ни жити, вас не миновати.
Тела наши пойдут земле на предание.
Души наши пойдут по своим по местам.
И все то мы знаем, и все то мы помним:
Доброго не делаем, что Бог нам наказует
В писании Божием.
Дает нам Господь много, нам кажется мало.
А на втором пришествии ничто не поможет.
Ни сребро, ни злато, ни цветное платие.
Ни друзья, ни братья.
Только нам пособит, только нам поможет
Милостыня наша от праведных трудов.
Только нам пособит, только нам поможет
Пост и молитва, слезы, покаяние.
Слезы покаяния душам на спасение.
Богу нашему Слава, честь и держава.
И ныне и присно и во веки веком
Аминь.
СКАЗАНИЕ О ПОТОПЕ
(на пятьдесят стихов)
1 — 10. Земля осквернишася.
Бог указует Ною, как строить ковчег.
1. Земля полнилась пороком
Осквернила свой путь пред Богом
Всяка плоть (дважды).
2. И речет Господь Бог Ною
От неправды нет покою, —
Строй ковчег (2).
3. Триста локтей долиною,
Пятьдесят локтей шириною,
Тридесят высоты.
4. Чтоб древа не гнилы были,
А углов руби четыре,
Со пределами (2).
5. Чтоб дневать и ночевати,
Возведи в ковчег полати,
Высокия, широкая.
6. Чтоб ковчег тот был покрытый,
Вкруг смолой везде облитый,
И внутри (2).
7. Чтобы в нем просторно было,
Чтобы места всем хватило,
Тварям всем (2).
9. Сам садись в ковчег с женою,
Сыновей возьми с собою
С женами (2).
10. Нашлю воды превелики,
Погублю весь род навеки
И скотов (2).
11–20. Наступление вод.
Бегство и гибель зверей.
11. Разошлись земныя бездны,
Разверзлись хляби небесны,
На 40 дней, на 40 нощей.
12. Потоп страшный умножался,
Народ, видя, испужался.
Гнев идет (2).
13. Видя воды многи люты,
Побежали в горы круты, —
Там спастись (2).
14. В дебри воды наполнялись,
Все животны выбирались
Наверх гор (2).
15. Все смотрели очевидно,
Как земли стало не видно —
Все вода (2).
16. Лютость в зверях перменили,
Один другому не вредили,
Лев, овца (2).
17. Страхом сильным укротились,
Уста их не отворились,
Немы бысть (2).
18. Кверху гласы выпущали,
Когда в воде утопали,
В смертный той час (2).
19. Вода горы покрывает,
И людей всех истребляет,
И зверей всех (2).
20. Человек смотрел на звери,
Как отверсты смерти двери
