Эксперт Эксперт - Эксперт № 31 (2013)
Тем не менее сама сочинская дискуссия, по крайней мере в той части, которая стала достоянием публики, была весьма интересной и дает хороший повод заочно к ней подключиться, выдвинув свой эскиз конкретного плана корректировки экономического курса.
Пауза в росте
Апрель принес скверные макроэкономические новости. В середине месяца Минэкономразвития обнародовало обескураживающую оценку роста ВВП в первом квартале — всего 1,1%, и уже второй раз в нынешнем году министерство понизило прогноз роста ВВП на 2013 год, на сей раз до 2,4%. Если еще зимой представители экономического блока правительства и аналитики дружно сокрушались о приземлении российской экономики на траекторию темпов роста в 3–4% годовых, то теперь уже и на эту траекторию мы смотрим снизу вверх.
«По нашим расчетам, если оперировать данными о динамике ВВП к предыдущему кварталу со снятой сезонностью, в январе—марте текущего года мы имели небольшой отрицательный прирост, порядка 0,1 процента, против положительного прироста на 0,5–0,8 процента в четвертом квартале прошлого года, — поделился с “Экспертом” подробностями заместитель министра экономического развития Андрей Клепач . — В промышленности спад в первом квартале за счет слабых показателей января—февраля еще более серьезный — минус 0,8 процента к четвертому кварталу. Это коррелирует со спадом в грузоперевозках — грузооборот железнодорожного транспорта снизился в первом квартале на 4,5 процента по отношению к первому кварталу прошлого года».
Вкупе с наличием серьезного негатива в мировой экономике, прежде всего в нашем крупнейшем торговом партнере — Евросоюзе, оснований для беспокойства более чем достаточно. Именно на неблагоприятных внешних факторах сконцентрировался президент в своем вступительном слове в Сочи: «Мы должны быть готовы к тому, что спад производства и кризисные явления в мировой финансовой системе могут отразиться, и, собственно говоря, мы видим, уже отражаются и на нашей экономике. Замедление отмечалось по большинству макроэкономических показателей. По итогам первого квартала у нас перестал расти индекс промышленного производства, на 4,5 процента сократились объемы экспорта. В начале года отмечен хоть и незначительный, но все-таки рост безработицы. Минэкономразвития пересмотрело прогноз по росту экономики на 2013 год, понизив его до 2,4 процента ВВП. Это ниже, чем рост мировой экономики. У нас такого уже давно не было».
Впрочем, как мы выяснили в беседе с замруководителя МЭР, пониженный официальный прогноз — не худший из возможных. «Оценка 2,4 процента предполагает, что у нас нет рецессии осенью, — рассказал Андрей Клепач. — Более того, мы исходим из того, что в течение года темпы роста несколько увеличатся. Во втором и третьем кварталах мы прогнозируем рост ВВП по отношению к соответствующим кварталам прошлого года в размере чуть более 2 процентов, а в четвертом квартале — 3,4–3,5 процента. Здесь мы ориентируемся в основном на прогнозы восстановления экономики еврозоны во втором полугодии, а также на заметное ускорение роста кредитования банками реального сектора экономики — с недопустимо низких, на наш взгляд, 12 процентов годовых в конце прошлого года, по крайней мере до 15–18 процентов. Если же экстраполировать линейно тенденции первого квартала, то мы будем иметь прирост ВВП по итогам текущего года в размере всего 1,7 процента. Давая качественную оценку состояния дел в промышленности, я бы не говорил о рецессии. Скорее речь идет о стагнации. Кроме того, я бы хотел подчеркнуть, что темпы в 2–3 процента ВВП абсолютно недостаточны для решения задач развития, стоящих перед страной».
Сами хороши
Глава МЭР Андрей Белоусов , выступивший на сочинском совещании первым после президента, однозначно связал торможение роста с системными изъянами внутренней экономической политики: «Сегодняшняя ситуация замедления, к сожалению, в значительной мере связана не с мировой экономикой, а с внутренними факторами». Белоусов выделил три болевые точки — избыточное укрепление рубля, рост процентных ставок на фоне снижения инфляции и бюджетная консолидация. Заодно министр опроверг фундаментальный постулат нынешнего руководства ЦБ о близости российской экономики к потенциалу, что делает, по мнению регулятора, ненужными и опасными любые меры по стимулированию спроса, включая снижение процентных ставок. «У нас уровень загрузки мощностей сегодня составляет порядка 65 процентов, и это существенно ниже, чем в других странах: в европейских странах, США». Некоторое время назад «Эксперт» уже анализировал состояние дел с загрузкой производственных мощностей в промышленности и пришел к аналогичным результатам (см. «Денежный омбудсмен. Но не только» в «Эксперте» № 10 за 2013 г.): из 64 продуктовых подотраслей в 49 загрузка в 2011 году не превышала уровня пикового докризисного 2007 года, в том числе в 19 она была ниже уровня 2007 года на 10 процентных пунктов и более. Конечно, можно возразить, что надо говорить не о физической, а об экономической загрузке, так как определенная доля мощностей физически устарела либо непригодна для производства конкурентоспособной продукции по другим причинам. Однако выяснилось, что в 19 отраслях по итогам 2011 года загрузка ниже 50%, и только в 10 (грузовые вагоны, сталь, чугун, прокат, минеральные удобрения, серная кислота, аммиак, фанера, бумага, сахар) она выше 80%, что интуитивно соотносится с представлениями о высокой (или близкой к предельной) загрузке. Так о какой «сравнительно высокой» загрузке мощностей и близости к какому потенциалу говорит ЦБ?
Одна из болевых точек, упомянутых Белоусовым, — систематическое завышение курса рубля. По отношению к уровню 2007 года реальный курс рубля к доллару США вырос на 22%. Дело усугубляется тем, что параллельно росли ключевые издержки предприятий. За последние пять лет цены на газ выросли примерно вдвое, на электроэнергию — в 1,7 раза, издержки на зарплату — в 1,8 раза. Все это существенно подрывает конкурентоспособность отечественных производителей.
Принятые в предвыборном 2011 году решения о повышении заработной платы в бюджетном секторе (выведение зарплат врачей и учителей на средний уровень в каждом регионе) дали импульс к необоснованному разгону средней реальной зарплаты в стране (см. график 1). Поскольку уровни зарплат в бюджетном и корпоративном секторах связаны, это удорожание труда «крадет» конкурентоспособность у промышленных и сельскохозяйственных производств, особенно в тех видах деятельности, где затраты на логистику относительно невелики и продукция может быть без труда замещена импортом (машиностроительная продукция, отдельные виды стройматериалов и т. п.).
Решая социальные задачи, по-видимому действительно важные и назревшие за счет использования на это нефтяных денег, которые раньше отсекались от проникновения в экономику, руководство страны загнало себя (и страну) в «голландскую ловушку».
По мнению МЭР, курсовая политика ЦБ требует существенной корректировки. «Политику плавающего курса рубля можно осуществлять по-разному, — изложил нам позицию своего ведомства Андрей Клепач. — Переход к модели таргетирования инфляции можно осуществлять с разной скоростью. На наш взгляд, необходимы временные паузы в этом переходе. Можно более активно влиять на курс интервенциями ЦБ, ориентируясь не только на текущую ситуацию, но и на ту, которая может возникнуть в среднесрочном периоде. Мы считаем целесообразным мягкое управление динамикой реального курса рубля с целью избежания угнетающего воздействия избыточно тяжелого рубля на российскую промышленность».
Банки, начните с себя
Весьма любопытным оказалось сочинское выступление председателя совета директоров МДМ-бнка, экс-зампреда ЦБ Олега Вьюгина . Вот как он скалькулировал нынешний средний уровень кредитной ставки: «Сегодня стоимость пассивов у банковской системы где-то 6–7 процентов, то есть на уровне инфляции. Но банк закладывает стоимость риска. На сегодняшний день, если поспрашивать, честно никто не скажет, но процента три, я думаю, закладывают банки. И любопытно, что все банки таргетируют маржу четыре-пять процентов, чистую маржу. И в результате мы получаем четырнадцать. Вот с чего начинается стоимость кредита для корпоративного заемщика. Где мы можем добиться снижения? Снижение стоимости пассивов — это все-таки, наверное, инфляция и маржа».
Нам в «Эксперте» уже приходилось высказываться (см. «Ростовщики, а не партнеры», № 9 за 2013 г.), что каждая из составляющих стоимости кредита может быть снижена самими банками — без указов президента, решений ЦБ и еще до достижения западных темпов инфляции в 2–3% годовых. Высокая стоимость привлеченных средств, по крайней мере в части депозитов населения, — явная блажь банкиров, окончательно развративших своими нереально высокими ставками если не всех россиян, то уж точно жителей крупных городов. В той же Германии уже более двух лет средняя доходность частных депозитов устойчиво ниже инфляции. И ничего — небо не падает на землю, глава Бундесбанка не пускает себе пулю в висок, а бюргеры продолжают нести в банки свои сбережения. Притязания на чистую маржу и оценки рисков у отечественных банкиров тоже изрядно завышены. В этом смысле очень показательна ремарка Путина в ответ на выкладки Вьюгина: «Мне кажется, что и маржа, и стоимость риска — это вещи очень гибкие. В еврозоне... нет ни одной непроблемной страны. И они все-таки и риски свои оценивают по-другому, и маржу меньшую закладывают. Мы не атакуем так наши финансовые учреждения, как атакуют их на Западе. Мы исходим из того, что представители этого сектора экономики реально начнут оценивать ситуацию в нашей собственной стране, и свою роль, и тот объем помощи, который мы в трудные времена всегда оказывали и продолжаем оказывать этому сектору экономики. Поэтому нужно поговорить и о стоимости рисков, и о марже».
