Пассажиры первого класса на тонущем корабле - Ричард Лахман
Постоянным финансовым злоупотреблениям в исполнении США (включая даже мошенничество), которые обошлись банкам и правительствам в остальном мире в триллионы долларов обесценившихся активов и потерей экономического роста, ещё предстоит ослабить американскую экономическую гегемонию. ФРС остаётся главным и руководящим регулятором глобальных финансов, а доллар — мировой валютой. Казначейские облигации США по-прежнему рассматриваются как одна из наиболее безопасных инвестиционных возможностей в мире и как единственный инструмент, способный абсорбировать масштабные профициты других стран.
В этом разделе будут выявлены основы сохраняющейся экономической гегемонии США и рассмотрены источники вызовов для способности Америки задавать форму мировой экономики в соответствии с её собственным замыслом. Особенно важно понять, каким образом глобальное экономическое положение Америки соотносится с её снижающимся геополитическим могуществом и параличом её внутриполитической системы. Также необходимо рассмотреть американскую экономическую мощь в соотношении с возможностями её соперников, прежде всего Китая.
Кризис 2009 года укрепил могущество ФРС в формировании глобальной финансовой сферы. ФРС оказалась в состоянии создавать неограниченные объёмы долларов, которые она использовала для экстренного спасения как американских, так и иностранных банков и финансовых компаний, а также для стимулирования спроса и кредитования в Соединённых Штатах, что позволило американским потребителям и дальше приобретать различную продукцию и поддерживать торговые профициты во всём остальном мире. Однако ФРС действовала в условиях и в силу резко ограниченных возможностей Конгресса (даже когда в 2009 году там имелось значительное демократическое большинство) предпринимать существенные экономические меры по борьбе с финансовым кризисом и быстро углубляющейся глобальной рецессией.
Благодаря масштабным полномочиям ФРС Соединённые Штаты оставались как кредитором, так и покупателем последней инстанции для всего мира — Европейский Центробанк (ЕЦБ) оказался неспособен или не готов играть эту роль. Наряду с другими институтами Евросоюза, ЕЦБ оставался приверженным угрюмому неолиберализму.[1005] МВФ в 2009 году был уполномочен увеличить свои займы на 1,1 трлн долларов. Но в сравнении с 4,5 трлн долларов, потраченных ФРС, вклад МВФ был определённо недостаточным, в значительной степени потому, что Соединённые Штаты оказались способны заблокировать предложение Китая, Франции и России значительно расширить специальные права заимствования МВФ, которые могли бы выступить в качестве валюты, альтернативной доллару. Страны Глобального Юга враждебно относились к любому увеличению ресурсов и полномочий МВФ, поскольку они помнили о тех карательных условиях, которыми МВФ обставлял свои кредиты для них в 1990-х годах.[1006]
На протяжении всего кризиса доллар выстоял в качестве мировой валюты, а сегодня признаки того, что какая-то другая валюта или корзина валют возьмут на себя эту функцию, отсутствуют. Во время кризиса «многие инвесторы обнаружили, что их попытки выпутаться из неблагоприятного положения требовали проведения номинированных в долларах транзакций, [а] вихреобразная способность американских финансовых рынков втягивать в себя зарубежные средства вновь подтвердилась».[1007] Это было связано с тем, что слишком большой объём мирового долга, включая государственные облигации, номинирован в долларах. Долларовые облигации — прежде всего кажущееся неограниченным предложение казначейских облигаций США — оставались наиболее привлекательным объектом инвестирования, в особенности в сравнении с европейскими странами, делавшими денежные займы. Италия, крупнейший заёмщик в Евросоюзе,[1008] едва ли представляла собой надежную инвестицию, а премия по итальянским облигациям, появившаяся благодаря интервенциям ЕЦБ,[1009] была слишком мала, чтобы оправдать риск в глазах большинства инвесторов. Страны Глобального Юга также покупали казначейские облигации США, держали доллары в банках и инвестировали в Соединённые Штаты, рассматривая это как способ «самостоятельного страхования» на фоне собственных валютных кризисов.[1010]
Глобальная роль доллара поддерживалась прежде всего длительным совпадением заинтересованности Соединённых Штатов и Китая в сохранении превосходства доллара над юанем. Хотя китайское правительство предпринимало энергичные, быстрые и успешные меры в противостоянии последствиям краха, приняв пакет стимулов в размере 600 млрд долларов, который оживил рост китайской экономики, оно мало что делало для стимулирования спроса в остальном мире, за исключением стимулов для импорта сырьевой продукции в Китай. Это создавало новые пузыри в Бразилии, Австралии и других странах, экономики которых оставались в значительной степени зависимыми от экспорта сырья.
Подход Китая к доллару и юаню предопределён его всеобъемлющей целью поддержания экспортно-ориентированной стратегии, которая использовалась в последние годы. Она приводила к высоким темпам роста, ослабляя международных конкурентов за счёт низких заработных плат и отсутствия законодательства об охране окружающей среды. Меры, укрепляющие данную стратегию, будут продолжаться до тех пор, пока менеджмент и владельцы государственных и частных производственных компаний будут и дальше контролировать ситуацию на всех уровнях китайской власти. Огромный и устойчивый профицит внешней торговли Китая можно поддерживать лишь до того момента, пока курс его валюты остается искусственно заниженным, что, в свою очередь, вынуждает экспортёров «стерилизовать» излишние доходы, меняя доллары и другую иностранную валюту на юани. Государственный контроль над долларовыми валютными резервами, которые теперь измеряются многими триллионами, позволяет китайским властям расширять кредитование государственных банков, несмотря на их отрицательный капитал. Банки, в свою очередь, разворачивают кредитование государственных предприятий, которые остаются в деле, производя больше товаров, чем могут поглотить внутренние или международные рынки, ведь если бы банки признали, что эти госпредприятия больше никогда не станут прибыльными, им бы пришлось списывать свои кредиты.[1011]
При Ху Цзиньтао в китайской экономике происходило некоторое восстановление равновесия, однако эта попытка была подорвана использованием большей части антикризисного пакета 2009 года для стимулирования новой волны кредитов, которые банки направляли на ещё более избыточные фабрики, торговые центры, проекты в сфере недвижимости и железные дороги. Преемнику Ху Си Цзиньпину, несмотря на все его декларации, не удалось мобилизовать сплочённость и политическое могущество для того, чтобы бросить вызов местным администрациям, государственным предприятиям и частным капиталистам, многие из которых доводятся родственниками бывшим и нынешним высокопоставленным чиновникам. Приверженность китайского правительства существующим мерам гарантирует, что ресурсы не будут смещаться в направлении внутреннего потребления достаточно быстрыми темпами для того, чтобы смягчить сохраняющуюся опасность волны внутренних банкротств или краха глобальных цен на товары обрабатывающего сектора.
Юань выступает второстепенным игроком на глобальных валютных рынках — главным образом потому, что Китай отказывается открывать свой банковский сектор глобальным рынкам.[1012] Подобная либерализация подорвёт способность правящей партии использовать кредит для контроля над экономикой. Китайские инвестиции в страны развивающегося мира действительно усиливают их преимущества относительно Соединённых Штатов, создавая новый источник кредита, который Китай предлагает на более выгодных условиях, чем американские или европейские банки, правительства
