«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев
И поздравляя Вас, я поздравляю и себя. Ваш стиль писать, Ваш стиль мыслить и говорить я узнаю иногда в своих знакомых и неожиданно у себя. Не то чтобы целиком, а частицами, в разведении… Потому что Вы как крепкий ром в нашей культуре, и чуточку — во мне самом.
Будьте же всегда таким.
Любящий Вас Д. Лихачев
Вы очень, очень нужны!
РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 11 и об. Автограф.
11. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 27 марта 1973 г.
Спасибо, дорогой Виктор Борисович, за «Эйзенштейна»[1596]! Как много вы работаете!
Всегда Ваш Д. Лихачев
Привет Серафиме Густавовне.
РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 13. Автограф. Датировано по помете неустановленного лица простым карандашом в левом верхнем углу: «В Ялту, 27.3.73».
12. Д. С. и З. А. Лихачевы — В. Б. и С. Г. Шкловским 27 декабря 1974 г.
Дорогих Серафиму Густавовну и Виктора Борисовича сердечно поздравляют с Новым годом З. А. и Д. С. Лихачевы. Крепкого вам здоровья, новых интересных путешествий, книг и пр.
27. XII.74
РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 14. Автограф. На открытке.
13. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 11 ноября 1979 г.
Радостно поздравляю [с] Государственной премией доброго солнечного отца современного литературоведения, вспахавшего, посеявшего, пожинающего, кормящего.
Любящий Лихачев
РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 16. Телеграмма. Датировано по почтовому штемпелю.
14. Д. С. Лихачев — В. Б. и С. Г. Шкловским. Конец 1970-х гг
Дорогие Серафима Густавовна и Виктор Борисович!
Хорошо ли Вы доехали от нас до города?
Было очень, очень приятно Вас увидеть у нас и послушать Вашего разговора. Ваш приезд и статья Виктора Борисовича подняли мое упавшее настроение.
Будьте оба здоровы и примите сердечные приветы от всех Лихачевых.
Искренне Ваш Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 21 и об. Автограф.
15. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву. Февраль — март 1981 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич!
Я помню Ваш прием на берегу Финского залива; родной песок, — я в тех местах прожил лет 15.
Я знаю все Ваши книги.
И больше того.
Я знаю их вес.
Который никогда не исчезнет.
И всегда будет понятен.
Была своя старая русская литература.
Было свое ви́дение, своя боль, свое знание.
Я написал толстую книгу[1597].
И прошу разрешения послать Вам чистую рукопись на дом.
Разрешение нужно потому, что в книге 450 страниц.
И потом опять найти дорожку, понять, как растет лес; как деревья помогают друг другу и грибам.
И как они вместе встречают ветер.
Мне скоро будет 89 лет.
Это порядочно.
Написано много. И вдоль, и поперек, и всегда без хитрости.
Без обмана самого себя.
Друзья мои повымерли.
Лес вокруг меня похож на леса, которые я видал в Белоруссии.
Леса эти остались зелеными, но были небрежно изрублены снарядами.
Мой адрес: Москва, 125319, улица Черняховского […]. Пришлите мне записку, что Вы прочтете рукопись.
Она принята без разговоров в издательство «Советский писатель».
Частично оплачена.
У нее уже есть макет.
Она скоро ляжет на жестокое ложе набора.
Как здоровье Вашей жены?
Как Вы живете?
Как Вы видите наш Ленинград?
Дом, в котором я родился на Бассейновой улице, уничтожен бомбами.
И дом, в котором я вырос на Надеждинской улице — ул. Маяковского, — тоже очень капитально разрушен.
Как будто его толкли в ступе, взявши вместо пестика тяжелое орудие.
Книга устроена.
Мне не нужно ни заступничества, ни издательства.
Может быть, Вам понадобится, как мне Ваша, рецензия на этот сложный труд.
Жду Вашего короткого письма.
Ваш В. Шкловский
РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 236. Л. 9–10. Машинописная копия. Датировано по содержанию.
16. Д. С. Лихачев — В. Б. Шкловскому 28 марта 1981 г.
Дорогой Виктор Борисович!
В последние годы общался с Вами только с помощью телевидения: смотрел и слушал Вас в фильме о Толстом.
Это мне было очень нужно, так как и я вывел свои каракули о древнерусском у Толстого[1598].
А я Вас люблю и всегда помню Ваше посещение. И всегда воспринимаю Вас как односельчанина (Ленинград стал большой деревней).
Рукопись буду читать с огромным интересом.
Посылаю Вам только что вышедшую книгу о литературе XIX в. Не читайте все: прочтите о Манилове и о «небрежении словом» Достоевского.
Со времени нашего свидания в Териоках много воды утекло, а еще больше испорчено в Финском заливе… Много горя в семье.
Все больше хочется писать, как Вы: заметками, афоризмами и на разные темы. Вчера поставил точку в рукописи, посвященной стилям в садово-парковом искусстве (20 листов для издательства «Наука»[1599]).
Живем теперь в Комаровах (Келомякки), изредка езжу в места детства в Куоккале (говорили К’окала). Дом Репина не похож на себя, деревья сменились, дача Чуковского разваливается, только земля (рельеф земли) прежний и цвет неба. Все уйдет в землю и поднимет глаза к небу. Верю, что буду видеть.
Прочтя написанное, заметил Ваше влияние в образе мыслей. Вы завлекаете, гипнотизируете. Спасибо!
Итак, жду рукопись и кланяюсь Серафиме Густавовне.
Ваш Д. Лихачев
28. III.81 (день возвращения в Ленинград из «Узкого»)
РГАЛИ. Ф. 562. Оп. 2. Ед. хр. 530. Л. 17. Авторизованная машинопись с припиской автора.
17. В. Б. Шкловский — Д. С. Лихачеву. После марта 1981 г.
Уважаемый Дмитрий Сергеевич!
Книгу Вашу[1600] и письмо я получил.
Самой важной статьей является, конечно, статья о Манилове[1601].
Маниловщина Николая I неожиданна и достоверна.
Она заставляет нас пересмотреть это время.
Оно не хотело быть страшным и превосходно маскировалось.
Дворцовые балы, на которые допускалась, если я помню литературу, публика без приглашений — и само жандармское управление — это маниловщина.
В нашей литературе маниловщину Николая I бегло показал Тынянов.
Но он не назвал это маниловщиной — и сделал ошибку.
Что касается вас самого, то я считаю, что вы еще не объявили всенародно своего главного патента.
Ныне еще живущие структуралисты считают, что все явления искусства надо переводить на литературный анализ языка.
У них получается вроде того, что
