Государство строгого режима. Внутри китайской цифровой антиутопии - Джеффри Кейн
До этого момента условия во всем мире диктовали американские корпоративные гиганты – Microsoft, Apple, Yahoo! и IBM. Но с помощью MRA Китай закладывал основу для потенциально самостоятельной экосистемы.
Зарождающаяся экосистема была беспощадной. Казалось, компании приходили к успеху и рушились чуть ли не каждую неделю. Предприниматели копировали продукты и веб-сайты друг друга, вместо того чтобы внедрять собственные новаторские решения. Работа над инновационными системами, с помощью которых происходило быстрое отлаживание аппаратного и программного обеспечения, начиналась в гаражных условиях. Это позволило оперативно копировать и имитировать западные и японские технологии, а затем дешево продавать их ненасытному потребительскому рынку Китая.
«Грязные рынки и грязные трюки эпохи „подражательства“ в Китае дали жизнь некоторым не совсем порядочным компаниям, – пишет Кай-Фу Ли, – однако благодаря им же выросло поколение самых ловких и сообразительных в мире предпринимателей – настоящих трудяг».
Ситуация изменилась, когда в дело вмешалось государство. Власти Китая признавали потенциал интернета в создании вожделенной экономики будущего, облегчении обмена товарами и данными научных исследований, а также в исполнении своей мечты о выходе китайских технологий на общемировой уровень. Однако угроза организации протестов с помощью интернета или доступа к антиправительственным сайтам вызывала серьезное опасение у тех государственных чиновников, которые считали, что Китай должен оставаться однопартийным авторитарным государством. С 2000 года правительство начало принимать постановления, требующие от интернет-провайдеров следить за тем, чтобы информация, передаваемая через их сервисы, не противоречила политике государства.
В 2002 году Китай впервые заблокировал Google и установил четыре принципа «самодисциплины» в интернете: патриотическое соблюдение закона, справедливость, благонадежность и честность. Это означало, что интернет-компании, находясь в Китае, должны подчиняться китайским правилам, независимо от того, насколько деспотичными или авторитарными они будут.
Yahoo!, владеющая одноименной поисковой системой, стала одной из первых компаний, подписавших это обязательство. Два года спустя, в апреле 2004 года, Yahoo! сообщила властям, что китайский журналист Ши Тао слил в сеть документ коммунистической партии с инструкциями для СМИ о том, как следует освещать годовщину бойни на площади Тяньаньмэнь 1989 года. Документ попал на сайт в Нью-Йорке. Ши Тао был приговорен к десяти годам тюремного заключения. В следующем, 2005 году обязательство подписала компания Microsoft. Годом позже присоединилась и Google.
«Великий Китайский файервол» – так прозвали китайскую систему интернет-цензуры, блокирующую сайты за пределами страны. Ее разработал академик Фан Биньсин. За его роль в цензурировании интернета Фана возненавидела вся страна – в 2011 году разгневанный мужчина забросал его ботинками и яйцами. Но меры прижились, и Китай внедрил вторую систему под названием «Золотой щит», позволяющую властям просматривать любые принимаемые или отправляемые данные, а также блокировать домены на территории Китая[9].
Американские власти заметили рождение и динамичное развитие китайских высокотехнологичных компаний и начали беспокоиться, что модернизация Китая может представлять угрозу для военных интересов и национальной безопасности США.
В 2005 году ВВС США поручили корпорации RAND, известному аналитическому центру, созданному во времена холодной войны, подготовить обстоятельный доклад о будущем военного потенциала Китая. Этот доклад стал точкой отсчета в разговоре о китайских технологиях и о том, способны ли они укрепить авторитарный режим и повысить вероятность военного столкновения. Начались разговоры о второй холодной войне.
«Китайские вооруженные силы находятся в самом разгаре революции в области АСУВ (автоматизированная система управления войсками), – отмечали авторы доклада, – характеризующейся массовым переходом к цифровой защищенной связи с использованием оптоволоконного кабеля, спутников, микроволн и зашифрованной высокочастотной радиосвязи».[10]
Исследователи RAND окрестили создаваемую Китаем систему «цифровым треугольником», состоящим из «бурно развивающихся коммерческих информационно-технологических компаний» (например, Huawei), «государственного научно-исследовательского и проектного института и его инфраструктуры финансирования», а также «вооруженных сил».
Иными словами, в докладе утверждалось, что Китай строит новый военно-промышленный комплекс, ориентированный на нужды будущего.
[ ]
В действительности подозрения и страхи Пентагона по поводу китайских технологий все еще были существенно преувеличены. В 2005 году Китайская академия наук жаловалась на недальновидность и недостаток изобретательности технологических компаний. Власти понимали, что придется наверстывать упущенное – или отказаться от мечты об «экономическом чуде».
«Китайский интернет непригоден для использования, – говорил мне в 2014 году один китайский писатель в Пекине, – и это огромная проблема. Правительство так жестко цензурирует собственный народ, что вряд ли оно знает, что происходит в стране».
Я был с этим согласен. Недавно я принимал участие в одном проекте в качестве консультанта Всемирной организации здравоохранения в Пекине и подготовил учебный курс для китайских журналистов о том, как освещать вполне безобидную тему безопасности дорожного движения.
По словам представителя ВОЗ, почти половина аудитории из сорока человек на моем тренинге состояла из полицейских. Их пригласили, чтобы наладить «доброжелательные отношения» между прессой и полицией, но подозреваю, что в действительности власти пытались проконтролировать процесс, дать полиции проследить за тем, что говорят репортеры, и, возможно, даже запугать их.
«Если вы не знаете тему как следует, – высказался один полицейский из аудитории, поднявшись с места, – то не следует о ней писать».
Проблема заключалась в том, что почти никто из репортеров не имел доступа к достоверным данным. У них не было возможности авторитетно сообщать о вале дорожных происшествий со смертельным исходом и беспорядочной работе правоохранительных органов на улицах Китая, где не действовали законы.
Позже Джеймс Палмер из Foreign Policy в статье «Никто ничего не знает о Китае» сетовал на почти полное отсутствие надежной информации о стране:
Мы не знаем реальных цифр роста ВВП… Мы не знаем истинную численность населения Китая… Мы ничего не знаем о политике Китая на высоком уровне… Не знаем, что на самом деле думают люди… Не знаем реального оборонного бюджета… Не знаем, насколько на самом деле хороши китайские школы.
[ ]
Китайское государство пребывало почти в таком же неведении относительно жизни своих граждан, как и иностранные наблюдатели. Поэтому власти пытались разработать системы контроля над населением. Ирфан, специалист в области информационных технологий, родившийся и живший в Урумчи, региональной столице и важном торговом узле северного Синьцзяна, был одним из тех уйгуров и казахов, которые когда-то работали на китайское правительство. В возрасте около тридцати лет он начал заниматься реализацией проектов в области массовой слежки, пока не уволился в 2015 году. Три года спустя он сбежал из Синьцзяна и поселился в Турции.
Сначала Ирфану было непросто найти работу в бедном регионе Урумчи. Многие руководящие должности доставались приезжим ханьцам, оставлявшим местных уйгуров не у дел.
«Но у одного моего приятеля были налажены связи с мэром Урумчи, – объяснил Ирфан. – Он позвонил мне, и тогда, в 2007 году, на меня вышла телекоммуникационная компания. Им нужен был IT-менеджер, который помог бы внедрить одну из первых систем наблюдения. Вы не представляете, насколько это было для меня важно: уйгурам редко удается попасть на такую работу. А я все-таки сумел получить должность с хорошей зарплатой и гарантиями от государства».
На новой работе Ирфану предоставили доступ к двум ключевым локациям: к местному управлению общественной безопасности, где он помогал управлять сетью камер видеонаблюдения компании, а также к самой сети телеком-компании.
«У меня был довольно серьезный допуск, – рассказывал он. – За два года до этого Китай создал „Скайнет“. В наши обязанности входило прочесывать город и устанавливать камеры везде, где только можно. Начальство говорило, будто правительство хочет, чтобы мы боролись с преступностью. Я соглашался. Мне казалось, что это достойное дело».
Вместе с небольшой командой Ирфан рыскал по перекресткам и аллеям, улицам, где водители любят превышать скорость, и темным закоулкам, в которых, согласно информации, имевшейся у городских служб, случались грабежи и кражи. Затем его команда подключала камеры к оптическим кабелям, тянувшимся в управление общественной безопасности, откуда оперативники в диспетчерской наблюдали за городом.
«Когда я видел подходящее место для камеры, у меня в голове словно загоралась лампочка. „Вот здесь!“ – говорил я своим коллегам. Со временем это превратилось в искусство».
В районах города, которые все еще не были электрифицированы, они устанавливали камеры, работающие на батарейках, – их хватало на восемь часов.
Техник привозил
