Владимир Карпов - Люди долга и отваги. Книга вторая
— Погулял в столице и позавчера отбыл к берегам Невы. Живут же некоторые! — усмехнулся Дайнеко. Пожалуй в Ленинград он не на один день. — Дайнеко обернулся к Мудрову, — Если, конечно, доехал, а не притормозил, как по пути в Свердловск.
— Это проверяется очень просто, — Мудров был уже в дверях, конец фразы долетел из коридора: — Запросим поездную бригаду…
Остановимся на минутку на этом «очень просто». Сотрудники уголовного розыска употребляют эти слова часто и охотно; вероятно, невольным отголоском будут они звучать и в нашем рассказе, и на этом «очень просто» мы будем порой проскакивать действия, требующие огромного труда.
Так вот, к примеру, запросили поездную бригаду. То есть: выяснили в отделе кадров состав проводников «стрелы» в ту ночь и их адреса; в день после прихода поезда, когда проводники отдыхают, всех их посетили дома, опросили, показали фото Ладжуна, описали его манеру держаться и разговаривать. И так — в тройном объеме, потому что «стрелой» в обиходе называют три идущих подряд экспресса Москва — Ленинград, и Павлова могла видеть Ладжуна входящим в любой из этих поездов, тем более что все они были составлены из красных вагонов.
Выяснилось: никаких пропаж или иных событий не случилось. Предъявленный для опознания пассажир ничем особенным не запомнился. Похоже, ехал, а может, и нет. Но если ехал, то до Ленинграда; раньше не сходил, это застряло бы в памяти.
Прямо из министерства, не заглянув домой, Мудров помчался на аэродром.
— Считаете, есть какой-нибудь шанс? — режиссер Виктор Виноградов испытующе всматривался в лицо Дайнеко.
— Почему ж нет? Конечно, есть шанс.
— Но ведь в Вильнюсе-то… а в Ленинграде, небось, и подавно…
— Почему «подавно»? Вижу я, братцы, что вы маловеры! Сейчас соль не в том, Вильнюс или Ленинград. Если глаз мне не изменяет, Мудров дошел точь-в-точь до кондиции. Он уже способен поймать Ладжуна где угодно. Хоть на Марсе!
Теперь представьте себе настроение съемочного коллектива. Впервые на Центральном телевидении решили выпустить большой документальный фильм о работе органов МВД. Долго колебались в выборе дела, потом ждали, пока оно сдвинется с мертвой точки. Наконец начали снимать, но…
— Действия мало, — твердил Виноградов. — Мало внешнего действия. Кино — это движение. Нельзя сложить ленту из одних статичных планов!
И вот если Михаилу Петровичу «глаз не изменял», то приближалось эффектное драматическое событие: задержание преступника. А мы сидели сложа руки! Виктор Виноградов пошел в атаку на собственное начальство и на Михаила Петровича и добился, чтобы в группу задержания был включен хотя бы один оператор с ручной камерой.
С него взяли клятву беспрекословно слушаться Мудрова и проводили в Ленинград, где уже широко были раскинуты «ловчие сети».
Но прежде чем рассказать о задержании (которое все-таки состоялось в Ленинграде!), вернемся чуть назад, ответим на вопрос: кем оказался Юрий Юрьевич Ладжун? Что нового получило следствие, кроме имени и фотографий, переданных из Мукачево по фототелеграфу?
В детстве и отрочестве его на первый взгляд не было ничего, прямо толкавшего на преступный путь. В простой трудовой семье, не грешившей ни пьянством, ни повышенным инстинктом собственничества, ни иными явными пороками, подрастал живой и смышленый мальчик, подававший надежды в школе и сам себе прочивший большое будущее.
В положенный срок пошел в армию. Жесткая дисциплина и необходимость ежеминутно быть «как все» пришлись ему очень не по вкусу, но кое-как он все же отслужил. Вернулся с обостренной жаждой свободы, удовольствий и разных житейских благ. Однако блага с неба не валятся: либо учись, работай, пробивайся год за годом, либо довольствуйся рядовым положением. Неразрешимая дилемма для человека, которому подавай все и сразу.
Ладжун попался на краже в поезде. Его судили, получил срок. В колонии он вел себя безупречно, трудился старательно и проявлял столь горькое раскаяние, что был условно-досрочно освобожден. Его направили на завод в Волгограде, надеясь, что здоровая рабочая среда довершит «перековку». Начальник колонии написал теплую рекомендацию; «случайно оступившегося парня» устроили с жильем, поставили к хорошему станку.
Но не для того он рвался на волю, чтобы «перековываться» в рабочей среде. Считанные дни пробыл Ладжун в Волгограде: исчез, даже не взяв первой получки. Видно, обдумывал планы совсем иной жизни.
Начальный ее этап неизвестен. Вероятно, Ладжун осторожничал. Может быть, порой терпел неудачи, примерял новые личины, испытывал новые приемы — учился. А затем пошла цепь авантюр, которым следствие намеревалось теперь положить конец.
Что же происходило в Ленинграде? Мы воспроизведем здесь рассказ Бориса Мудрова.
«За то время, что я летел в Ленинград, там уже готовились к операции. Все мы знали, что делать. Ладжун обычно останавливался в гостиницах, обедал и ужинал в ресторанах. Тут же — за столиком или в холле — заводил знакомства, намечал будущую жертву. Стало быть, надо перекрыть гостиницы, рестораны, кафе. В общем просто, только хлопотно. Гостиниц в городе много, ресторанов — тем более. И везде горничные, администраторы, швейцары, кассирши. Мы показывали фотографии Ладжуна, описывали привычки, манеру держаться и разговаривать и напрямик выкладывали, почему ищем. Другого пути не было, только люди могли помочь. Признаться, рассчитывали больше на женщин — сейчас было на руку, что этот подлец «неотразим».
Между собой поддерживали непрерывную связь. Малейший намек на след Ладжуна — и я с группой задержания устремлюсь туда. После Вильнюса, где мы разминулись, до смерти хотелось наконец встретиться лицом к лицу. Каково же было убедиться, что ни в одной из ленинградских гостиниц среди постояльцев его нет!
Значит, он набился к кому-то в гости, предположил я. Или получил адресок, где принимают приличных проезжих. Но не будет же он сидеть дома, в самом деле! Столько вокруг карманов ждет, чтобы их обчистили! Столько мест, где можно распить бутылку шампанского, а без него, говорят, ему жизнь не в жизнь!
В Ленинград его, похоже, занесло впервые. Тут еще нет брошенных невест, некому схватить вдруг за полу и закричать «Держи!». Словом, бояться абсолютно нечего, ведь он понятия не имеет, что в сейфе у следователя лежит кипа дел из десяти республик, что он опознан свидетелями и потерпевшими, а в Ленинграде его уже запомнили в лицо многие сотни людей, видевших его обаятельную фотоулыбку!
На третьи сутки след обнаружился в Гатчине. Мы мчались, будто на пожар родного дома. На шоссе встретил сотрудник уголовного розыска, провел к местному ресторану. Там ждала буфетчица, начала рассказывать. Утром им показывали портрет Ладжуна, а среди дня появился он сам. Пообедал и подошел разменять 50-рублевую купюру. Тут женщина узнала в нем посетителя, который накануне ухаживал за официанткой Викой. «Я, — говорит, — поглядела и еще думаю: приятный какой мужчина, жалко, Вика выходная. Отсчитала деньги, снова на него смотрю, и вдруг сердце дрогнуло: да это ж тот, с фотографии! Растерялась я, понятно, оглядываюсь, кому бы сказать, а тут заведующая. Слушай, говорит, ты не находишь, что этот человек очень похож… Я говорю: не то что похож, а он и есть! Ну, пока мы шушукались, он уже за двери. Заведующая побежала в милицию звонить из кабинета, а я кассу заперла да через зал в вестибюль. Спрашиваю гардеробщика: проходил такой мужчина? Только-только, говорит, вышел. Я говорю: как же быть, его задержать надо! А он, говорит, Вике нашей свидание назначил. Позвонил отсюда и сказал: в семь часов, мол, буду у тебя, жди».
Вот так Ладжун нам и достался. В семь часов его уже, понятно, не Вика ждала, а кое-кто другой. Тихо-мирно взяли и доставили Михаилу Петровичу. Вот и все».
Разумеется, мудровское «тихо-мирно» тоже требовало тщательной подготовки и мастерства. Во-первых, заручиться союзницей в лице Вики. Она упорно не хотела верить, что вчерашний Володя, инженер из Москвы, «прямо слов нет, какой симпатичный и остроумный», — это матерый преступник с многолетним стажем. Почему-то только фотография из «Дела» Ладжуна (в фас и в профиль) убедила ее и склонила помочь милиции.
А помощь могла понадобиться. Гардеробщик верно уловил смысл телефонного звонка — Вика действительно условилась о свидании с «Володей». Они собирались в кино, «а там видно будет». Но твердого уговора, что он придет домой, не было. Девушка могла и сама выйти навстречу, к ближайшему перекрестку. Не найдя ее там в назначенное время, «Володя» должен был либо зайти, либо позвонить и поторопить Вику. Вот в последнем случае ей и надлежало под каким-нибудь милым предлогом настоять, чтобы он поднялся в квартиру, потому что брать Ладжуна решили в подъезде: удобней и спокойней. Не угадаешь, что преступник выкинет на улице, а вокруг прохожие.
