Гарри Картрайт - Грязные деньги
Харрелсон сказал далее, что окончательно осознал весь смысл этого грязного дела при следующих обстоятельствах: Пит Кей встретился с Джо Чагрой в Эль-Пасо либо в ноябре, либо в декабре 1979 года, когда Джимми скрывался от правосудия. Джо предложил Кею и его другу Харрелсону "контракт" на убийство Генри Уоллеса. (Он не сомневается, что присяжные помнят, что именно в это время агенты ФБР записали на магнитофон беседы, в которых речь шла о "контракте" на убийство Уоллеса.) Когда Кей рассказал ему о предложении Джо Чагры, Харрелсон был, по его словам, озадачен. "Я даже не знал, зачем Джо Чагре понадобилось делать такое предложение". Вот тогда-то Пит Кей и признался: "Не знаю, как и сказать тебе, но так называемой операции с контрабандой наркотиков, в счет которой мы получили деньги от Джимми, никогда не было. Когда я приехал в Лас-Вегас вскоре после убийства Вуда, Джимми пытался разузнать, кто это сделал. И я решил воспользоваться этим, чтобы залезть к нему в карман. Чарли, я сказал ему, что это ты убил судью Вуда".
Харрелсон признался, что летом 1980 года какое-то время встречался с Джо Чагрой. Более того, он вспомнил, что Джо дал ему немного кокаина и оружие и предложил 40 000 долларов за убийство федерального прокурора Джеми Бойда. "Джо всей душой ненавидел Джеми Бойда, — продолжал Харрелсон. — Он все время уговаривал меня убить его". Харрелсон, конечно, отказался, но сделал контрпредложение. "Я договорился с Джо Чагрой о том, что, если меня поймают, я признаюсь в убийстве Вуда при условии, что ФБР прекратит всякое преследование моих родных и друзей. За это Джо Чагра должен был заплатить по 100 000 долларов каждому из трех моих сыновей в городе Лебанон (штат Огайо). Кроме того, он должен был выплачивать какую-то сумму Джо-Энн до самой ее смерти".
После ареста в пустыне близ Вэн-Хорна, продолжал Харрелсон, он выполнил все взятые на себя обязательства. "Но Джо Чагра не выполнил", — сказал он и затряс головой, показывая, что он в отчаянии. Вскоре после этого Харрелсон получил еще одну возможность поживиться за счет братьев Чагра. Во время одного из визитов Чагры в окружную тюрьму Харриса в Хьюстоне Джо заговорил с ним об орудии убийства, и у Харрелсона родилась новая идея. Он вспомнил, что 18 мая передал Питу Кею винтовку калибра 0,240: ему она нужна была, чтобы подарить одному мексиканскому чиновнику. "Я сказал Джо Чагре, что избавился именно от этой винтовки, — сказал Харрелсон. — Я рассчитывал таким образом выудить у него еще немного деньжат. Я сказал, что выбросил винтовку и что со мной в это время была Джо-Энн. Я боялся, что она может найти ее и побежать с ней в полицию или в ФБР".
Вот тогда-то он и дал Джо Чагре грубо нарисованную карту участка к востоку от Далласа. Там Харрелсон и его приятели обычно передавали друг другу наркотики. "Я знал, что он никогда ее не найдет, потому что никакой винтовки там и в помине не было". Харрелсон был чрезвычайно осторожен и ни разу не сказал, что винтовку, которую он якобы дал Питу Кею, купила Джо-Энн. Он сказал, что "нашел" ее вместе с биркой с проставленной датой продажи (17 мая 1979 года) в багажнике своего "линкольна", добавив при этом, что не знает, как она туда попала. Но присяжные, разумеется, уже знали, что Джо-Энн Харрелсон была признана виновной в незаконном приобретении винтовки именно 17 мая 1979 года. Харрелсон, возможно, хотел показать присяжным, что он не из тех, кто будет выдавать собственную жену.
Когда Том Шарп передал своему клиенту облезший приклад винтовки, которая, по мнению обвинения, была использована для убийства Вуда, Харрелсон внимательно осмотрел его и сказал, что он очень похож на приклад той винтовки, которую он в свое время отдал Питу Кею. Затем он приставил приклад к плечу и прицелился в обвинителей, стол которых находился в двух-трех метрах от него. Улыбнувшись, Харрелсон сказал: "В последний раз я видел эту винтовку в багажнике машины Пита Кея".
Прежде чем передать свидетеля обвинению для перекрестного допроса, Том Шарп спросил Харрелсона, есть ли у того собственная версия относительно настоящего убийцы судьи Вуда.
— Я считаю, — сказал Харрелсон, — что убийство было совершено и теперь всячески покрывается негодяями из Управления по борьбе с наркотиками. Я по-прежнему убежден в этом.
Шарп попросил его рассказать о Пите Кее.
— Я считаю, — сказал Харрелсон, — что Пит Кей — сотрудник федерального ведомства и агент Управления по борьбе с наркотиками. Он был им уже много лет.
Наконец Шарп показал Харрелсону несколько составленных по описанию свидетелей портретов людей, которых в день убийства Вуда видели в районе его дома. Но ни один из них не был похож на Пита Кея.
До сих пор главный обвинитель Рей Джан лишь изредка возражал, терпеливо выслушивая подсудимого, который в течение семнадцати часов давал показания под дружеской опекой своего адвоката. Этот штатный обвинитель из министерства юстиции, специально назначенный для рассмотрения дела об убийстве Вуда, был специалистом по части проведения допросов, хотя, глядя на него, об этом трудно было догадаться. Перебирая бумаги, Джан подошел к безмятежно улыбающемуся свидетелю и приступил к допросу. Уже через несколько секунд Харрелсон предстал перед всеми в совершенно ином образе — в образе матерого убийцы и искусного карточного шулера. Теперь он уже не улыбался. "Можете называть это шулерством, сэр, — ответил на один из вопросов Харрелсон, — но я играю с такими же игроками, как я. Мы все жульничаем. Просто я жульничаю лучше других".
Джан перешел затем к встрече обвиняемого с Джимми Чагрой в Лас-Вегасе за несколько недель до убийства. Харрелсон скачал, что сначала хотел вовлечь Чагру в игру в покер, рассчитывая "выставить" его миллиона на два. Когда это не удалось, он придумал крупную операцию с контрабандой наркотиков. "А может быть, вы подумали об убийстве? — спросил Джан, глядя Харрелсону прямо в глаза. — И эту идею вы сами предложили?"
— Ни о каком убийстве я не думал, — ответил Харрелсон, и впервые за все это время в его голосе послышалась тревога. — Во всяком случае, это была не моя идея. Мне нет надобности зарабатывать себе на пропитание убийством. Я вполне обхожусь вот этими десятью пальцами и колодой карт и могу играть хоть с господом богом!
Обвинитель снова стал перебирать бумаги, повернувшись к свидетелю спиной, словно и не слышал его ответа. В течение нескольких минут Джан задавал вопросы, казалось, с одной лишь целью — поймать свидетеля на крючок, заставить его нести всякий вздор, насмешливо улыбаться и делать снисходительные замечаний. Но потом Джан во второй раз сказал, что за деньги Харрелсон готов был сделать все, что угодно, включая убийство, и тут же презрительная ухмылка на лице подсудимого сменилась злобной гримасой. Пригрозив пальцем обвинителю, он закричал:
— Мне нет надобности убивать людей. И вы это знаете! Вам прекрасно известно, что я судью не убивал. Вы это знаете. Знаете отлично. Вам просто срочно нужно пришить это кому-то, потому что Вашингтон взял вас за горло. Меня же засудить проще простого: ведь у меня уже есть судимость за убийство. Разве не так?
Джан вернулся к некоторым прежним показаниям Харрелсона, утверждавшего, что его встреча с Джимми Чагрой в Лас-Вегасе была почти случайной и что они никогда не разговаривали с глазу на глаз. Харрелсон сказал тогда, что Чагра как-то звонил Питу Кею в Хантсвилл. Беседовал ли он с Чагрой после этого с глазу на глаз?
— Наша единственная беседа с глазу на глаз состояла ровно из пяти слов, — сказал Харрелсон. — Джимми Чагра передал мне конверт с деньгами [40 000 долларов] и сказал: "Это для тебя и Пита".
— Вы сказали пять слов? — пересцросил Джан и метнул многозначительный взгляд в сторону присяжных. — А может, эти пять слов были такими: "Это за убийство судьи Вуда"?
Харрелсон побагровел и в бешенстве стал трясти кулаком перед самым носом обвинителя.
— Вас что, случайно уронили в детстве? — заорал он.
Здесь уже вмешался судья Сешнс.
— Отвечайте лишь на вопросы, мистер Харрелсон, — предупредил он свидетеля.
Но Харрелсон вновь показал обвинителю кулак, затем повернулся к судье и тем же злобным голосом сказал:
— Я не знаю ничего ни о судье Вуде, ни об убийстве. Он это знает! Я тоже это знаю! И вам, судья, это тоже известно!
Рей Джан до конца дня сохранял спокойствие, позволяя Харрелсону произносить одну тираду за другой. Несколько раз судья предупреждал свидетеля, что его бесконечные выпады недопустимы. Лишь однажды Рей Джан на мгновение вспыхнул, но это было едва заметно. Это случилось, когда Харрелсон на полном серьезе бросил:
— Я бы и пальцем не пошевелил, если бы ты подыхал. Как я вас всех ненавижу!
Во время перерыва, объявленного по случаю Дня благодарения, Харрелсон, видимо, взял себя в руки, потому что, когда 29 ноября 1982 года суд возобновил работу, обвиняемый уже отвечал на вопросы Джана более или менее спокойно, сохранив на лице лишь презрительную ухмылку. Только однажды Харрелсон обвинил Джана в "удивительной узколобости" за то, что тот был не способен понять его собственную версию случившегося. Других открытых столкновений между подсудимым и обвинителем не было. Правда, произошла небольшая стычка с судьей. Когда Харрелсон, несмотря на запрет Сешнса, сказал присяжным, что у него не было достаточно времени для детального ознакомления с магнитофонными записями обвинения, судья предложил присяжным покинуть зал заседаний и пригрозил свидетелю привлечь его к ответственности за оскорбление суда. Напомнив подсудимому, что все записи были переданы адвокатам для ознакомления почти семь месяцев назад, судья сухо сказал:
