Борис Фрезинский - Писатели и советские вожди

Ответ последовал не сразу, в архиве Щербакова сохранилась копия лишь его начала; дошло до Эренбурга оно не скоро (еще 5 апреля он писал Щербакову, что тот не ответил на последнее письмо); однако и сохранившееся начало письма — информативно:

Щербаков — Эренбургу; 23 марта 1936 г.

Я на 12 дней выбыл из строя (болел), поэтому отвечаю на Ваше письмо с опозданием, за что прошу извинения.<…> Вы зря ставите так вопрос: «с величайшей охотой буду впредь воздерживаться от каких-либо литературно-общественных выступлений и в Союзе, и на Западе».

Известно, что Ваши литературно-общественные выступления никем не навязаны, что они являются результатом внутреннего Вашего убеждения. Почему же отказываться от выступлений, которые продиктованы внутренним убеждением.

Вообще метод «отставки», как Вы знаете, сочувствия обычно не встречает.

Что касается главного — отношения к Вам, я могу только повторить то, о чем я Вам неоднократно писал и говорил.

Вы имеете свою оценку творчества Пастернака, с которой иные могут соглашаться или не соглашаться. Разрешите этим людям о несогласии с Вами писать и говорить. Делать же отсюда какие-либо выводы об отношении к Вам товарищей — не основательно.

В Москве у писателей началась дискуссия о статьях «Правды»[854]. Первые собрания прошли плохо, уровень обсуждений не высокий, думаю, на следующих собраниях выправим.

Мальро Вам, вероятно, расскажет о его пребывании в СССР. Я его видел на другой день приезда, вторично видеть не удалось, т. к. я заболел и только сегодня приступил к работе[855].

Эренбург — Кольцову; 5 апреля 1936 г.

Немцы ропщут, что им оказывают мало внимания. 10 мая проектируется митинг — годовщина аутодафе[856] — с французами, Томасом Манном и, возможно, Ренном.

Геенно продолжает метаться. Я его уговариваю съездить к нам летом, это, бесспорно, на него хорошо подействует. Он сейчас значительная фигура. Шамсон слегка «подозрителен» по крайнему пацифизму. Журнал «Европа» очищен от троцкистов[857]. Теперь его редактировать будет Кассу.

Предполагаем в мае устроить в Париже большой писательский митинг. «Народный фронт» — французы и испанцы. Я вернусь из Испании 20-го и тогда напишу Вам об испанских делах.

Напишите, чью поездку в Союз Вы считаете желательной. Жид возвращается из Сенегала 10 апреля. Наша дискуссия здесь слегка помешала работе. Люрса и др. очень волновались. Хорошо будет, если в «Журналь де Моску» в дипломатичной форме будет дано объяснение, эквивалентное Вашей статье, но рассчитанное на иностранцев.

Эренбург — Щербакову; 9 мая 1936 г.

…Ваше письмо обидно для меня, и я не знаю, чем заслужил подобные упреки.

Я Вам писал, что, не пользуясь доверием Союза Писателей и руководящих органов нашей литературной политики, я не могу работать в секретариате ассоциации, где я должен «представлять» нашу литературу. Вы мне пишете, что мои общественные выступления продиктованы моими чувствами, а не делаются по принуждению. Вы правы, поскольку речь идет о моих книгах, статьях, докладах и пр. Я не об этом Вас спрашивал. Ясно, что я не перестану, скажем, разоблачать литературных фашистов оттого, что меня упрекают товарищи в пристрастии к Пастернаку и пр. Я не об этом говорил, я говорил о точной общественной работе: секретариат ассоциации. Эту работу я могу выполнять успешно только, если мне С<оюз> П<исателей> и руководящие товарищи доверяют. Я метод отставок не одобряю, как Вы. Но я считаю, что каждая работа должна быть выполнена хорошо и разумно. Поэтому я считаю, что в секретариате нашу литературу должен представлять человек, который пользуется доверием товарищей.

Насчет Пастернака Вы меня снова не так поняли. Конечно, каждый волен ценить или не ценить Пастернака. Дело не в этом. Я настаиваю на одном: поскольку я выполняю общественные поручения, я оставляю в стороне вопрос о моих личных вкусах. Дело не в том, что мне нравится Пастернак, дело в том, что на конгрессе в Париже Пастернак был полезен и полезнее некоторых других. Это справка не о моих вкусах, но о вкусах и настроениях западных писателей. Меня могут ругать сколько угодно, как писателя или критика. Но мне нельзя приписывать неверных общественных поступков. Я не говорил, например, на парижском конгрессе того, что мне приписывали товарищи с цитатой о «совести поэта» и т. д.

Вот все, что я должен ответить на Ваше письмо.

В Испании все молодые писатели с нами. Мне удалось привлечь частично даже Рамона Гомеса де ла Серну[858]. Стариков пробовал, но безрезультатно, как напр<имер> Пио Бароху[859]. Альберти[860] работает хорошо. Скоро устраиваем собрание в Мадриде с Мальро и др. Когда будет пленум <Бюро Ассоциации писателей>, неизвестно. Будет он или в Лондоне, или в Праге — точно тоже неизвестно. Андре Жид 15 июня едет в Москву, сказал, что теперь — твердо. Вот наиболее существенные новости. Напишите, что Вас интересует и что надо сделать.

Эренбург — Кольцову; 9 мая 1936 г.

Пленум — не ранее 15 июня. В Лондоне или Париже. Как только выяснится дата, сообщу по телефону: «Премьера фильма»… Мальро много работает, выступал на предвыборном собрании[861] и т. д. В Испании писатели здорово митингуют.

Здесь мы сделаем в эренбурговской хронике перерыв. Письмо, которое сейчас приведем, не датировано, написано оно, видимо, в конце мая — начале июня 1936 г. Его адресовали А. Щербаков и М. Кольцов своему верховному начальству, как только вопрос о пленуме Бюро Ассоциации писателей для защиты культуры утрясся:

Секретарю ЦК ВКП(б) — тов. Сталину И. В.

тов. Андрееву А. А. тов. Ежову Н. И.

Руководство «Международной ассоциации Писателей для защиты культуры» намерено созвать

20 июня с.г. в Лондоне пленум своего бюро. Повестка следующая:

1. Выработка декларации — платформы о культурном наследстве и освоение его пролетариатом, в противовес реакционным теориям фашизма о культуре.

2. Выработка и утверждение плана Международной Энциклопедии культуры, в которой будут собраны новые идеи во всех отраслях науки.

3. Выработка рекомендательного списка для издательств всех стран лучших антифашистских книг.

4. Создание международного центра обмена информации (факты культурного строительства и факты преследования культуры в фашистских странах).

Организационные вопросы.

5. В пленуме будут участвовать 7–8 человек высоко-квалифицированных писателей и критиков. Заседания будут носить строго деловой характер. Решения пленума должны быть переданы на широкое обсуждение литературной и научной интеллигенции всех стран для подготовки в следующем году 2-го всемирного конгресса защиты культуры.

Учитывая характер пленума, место его созыва и обстановку — необходимо послать на пленум численно малую делегацию высоко-квалифицированную писателей и критиков, могущих с весом выступить по теоретическим вопросам повестки и произвести хорошее впечатление в среде английской интеллигенции. Важно знание английского языка, хотя бы частью делегатов.

Поэтому делегацию предлагаем в следующем составе:

a) От Союза писателей:

1. М. Горький

2. А. Щербаков

3. М. Кольцов

4. М. Шолохов

5. К. Чуковский

6. А. Афиногенов

7. Сейфулин (Казахстан)

b) по вопросам энциклопедии:

8. Л. Мехлис (социально-политический раздел)

9. И. Луппол (философия и история искусств)

Работа «Международной ассоциации писателей

для защиты культуры» принимает все более активный характер. Сколачивается широкий писательский фронт против фашизма и в защиту Советского Союза, который признается антифашистскими писателями основным оплотом мировой культуры и гуманизма.

В апреле к ассоциации примкнули американские лево-буржуазные писательские объединения.

В середине мая состоялся в Львове антифашистский съезд польских писателей, имевший большое политическое значение[862]. Сейчас происходит аналогичный съезд в Словакии.

На работу руководства ассоциации очень благотворно повлияла поездка Андрэ Мальро в СССР и его беседы с т.т. Андреевым, Горьким, Косаревым. Мальро уехал с большой зарядкой. В конце июня в Москву едет Андрэ Жид, осенью — Фейхтвангер и Томас Манн.

Машинописную копию этого письма я обнаружил в личном архиве В. М. Молотова[863]. К ней приложена карандашная записка: «т. Молотову: Как твое мнение по этому делу. Кого послать на пленум в Лондон? Андреев»[864]. Ни копии ответа Молотова товарищу по Политбюро, ни каких-либо иных, относящихся к этому сюжету, бумаг в фонде Молотова не имеется, так что какие советы он дал А. А. Андрееву — неизвестно. Правда, на письме имеется помета красным карандашом: «Денег 65 000 руб. в валюте и 10 000 сов. рублей» — возможно, председатель Совнаркома Молотов отметил утвержденные Политбюро суммарные советские затраты на предстоящий лондонский пленум…