Адольф Эрман - Жизнь в Древнем Египте
Количество скульптур, дошедших до нас от эпохи Нового царства, огромно; по большей части они декоративные. Статуи, воздвигнутые в эти времена перед храмами, были колоссальных размеров – одна 17 м, другая – 13 м в высоту, а бесчисленные статуи, которыми были «населены» святилища, – например, построенный Аменхотепом I храм в Карнаке имел семьсот статуй размером в человеческий рост, изображавших львиноголовую богиню Сехмет, – все были произведениями скорее ремесленника, чем художника. Легкость, с которой были обработаны эти огромные каменные глыбы, конечно, поразительна, но изумление вызывает скорее техника скульптора, чем душа художника, которая вообще почти не видна. Голова колосса, несомненно, была портретом, но, как правило, таким идеализированным и неточным, что он производит на нас слабое впечатление. Тело ваяли полностью в старом традиционном стиле – с плохими икрами ног и с еще худшими ладонями рук, и, что особенно режет нам глаза у колоссов, тело не везде соответствует реальным образцам. Но если мы теперь отвернемся от этих работ, которые изготавливались десятками по мере того, как требовались архитектору, и рассмотрим относительно малое число подлинных произведений искусства, которые дошли до нас от времен Нового царства, наше мнение об искусстве этого периода станет гораздо лучше.
Хранящаяся в Лондоне колоссальная голова Аменхотепа III, которая запечатлела грубые черты лица этого монарха, приятная улыбающаяся голова царицы из Гизы, которая, как теперь считают, изображает супругу Хоремхеба (став царем, полководец Хоремхеб «вступил в брак с царевной Мутноджмет, сестрой жены Эхнатона». Авдиев В.И. История Древнего Востока. М., 1953. С. 257. — Пер.); прекрасная статуя Рамсеса II, находящаяся в Турине, которая, судя по неархаичной одежде царя, явно изваяна с натуры, – эти произведения имеют ценность не только как элементы декора. У нас есть также одна маленькая статуя времен попытки реформы при Эхнатоне, которая позволяет нам увидеть, что истинный художник мог разглядеть хорошие стороны этого введенного царем нового стиля.
Среди статуй частных лиц эпохи Нового царства, особенно деревянных статуй, есть, кроме механически выполненных работ, по меньшей мере несколько таких, которые очень интересны. Группа «родители и дети» снова стала любимой темой; кроме того, при XVIII династии возник новый мотив в изображении одиночных фигур – человек, который сидит на низкой скамейке, почти на уровне земли, завернувшись в свои одежды так, что видны только голова и ладони. Однако мы не можем отрицать, что даже в этих хороших статуях Нового царства богатая одежда и сложная прическа часто прорабатываются старательнее, чем даже лицо; и мы не должны оставить без осуждения то, что традиционные ошибки египетских скульпторов, особенно никуда не годное изображение ладоней, сохраняются даже в тех работах этого периода, которые в остальном хороши.
Чтобы оценить произведения египетского искусства по достоинству, совершенно необходима определенная тренировка глаза – из-за особенностей стиля, в котором выполнены большинство из них. Однако даже самые неопытные из нас могут оценить одно их качество – технику исполнения. В умении владеть материалом египтяне, возможно, шагнули дальше всех других народов; они умели «покорять» тот камень, который сильнее всех сопротивляется обработке, – красный и черный гранит и даже диорит, который тверд как железо. Отчетливость деталей и гладкость поверхности, которых эти скульпторы добивались на таком материале, а также великолепная полировка, которой они завершали отделку статуй, таковы, что мы, современные люди, вряд ли можем соперничать с ними, даже используя все средства, которые есть в нашем распоряжении. Это высочайшее техническое мастерство, возможно, достигло при Новом царстве своей вершины, хотя уже при IV и V династиях многие художники были в состоянии творить в этом отношении чудеса: об этом свидетельствуют диоритовая статуя царя Хафры (Хефрена) и маленькая статуя из того же материала в Берлинской коллекции.
Тем не менее египетскому скульптору было небезразлично, с каким материалом работать. Не случайно среди имеющихся у нас статуй те, которые гораздо лучше остальных, выполнены из дерева или известняка: за время долгого и утомительного труда, необходимого, чтобы справиться с гранитом или диоритом, мастер терял значительную часть своего вдохновения. Египтяне сами знали это, и, если кто-либо из них выбирал, особенно для общественных монументов, самый твердый камень, он делал это по причинам иного рода. С одной стороны, он желал использовать «вечные камни», чтобы монумент существовал бесконечно, и этим увековечить имя и образ монарха; с другой стороны, его радовал красивый цвет этих благородных видов камня, который становился заметен после их хорошей полировки. Как высоко египтяне ценили это свойство твердого камня, они показали тем, что сделали этот материал единственным исключением из правила, которое применяли ко всем остальным: только твердый камень они не окрашивали[378]. Что все статуи, рельефы и элементы декора надо раскрашивать, египтянам не казалось само собой разумеющимся, и, кроме названных выше ценных пород камня, они почти никакой материал без краски не оставляли. Таким образом, египетские скульптуры и постройки в своем нынешнем неокрашенном виде производят на нас совершенно иное впечатление, чем первоначальное, которое они должны были вызывать по замыслу своих создателей; но неизвестно, хуже или нет для них эта перемена.
Я уже отметил, что даже современные художники едва ли разбираются в обработке камня так же хорошо, как египтяне. Это тем более замечательно, что египтяне работали самыми примитивными инструментами, и у них высокое качество исполнения достигалось благодаря неистощимому терпению. Все египетские рельефы и все статуи были созданы маленьким металлическим резцом с деревянной рукояткой и деревянным молотом[379], а для полировки поверхности долго терли кусочками кварца[380]. Даже если египтяне и применяли в помощь этим несовершенным инструментам всевозможные технические ухищрения, работа должна была быть очень трудной и долгой. Несколько незаконченных статуй свидетельствуют нам о том, что это так и было[381]; только для известняка скульпторы могли использовать крупные молоты, чтобы придать камню нужную форму, но от твердого камня они должны были отсекать крошечные осколки острым резцом.
Скульпторы эпохи V династии. Из гробницы Ти (согласно Перро – Шипье)
Египетские скульпторы также проявляли большое мастерство в преодолении трудностей, созданных плохим материалом.
У них для этого было очень много возможностей, поскольку им часто приходилось строить мастабу из грубого мемфисского известняка или вырубать гробницу в склоне скалы, камень которой был слишком зернистым для тонкой резьбы. В таких случаях скульпторы высекали свои рельефы или статуи в самом грубом виде, а затем покрывали слоем хорошей лепнины, из которой и выполняли детали форм. Такой же лепниной они покрывали и крупные деревянные скульптуры, поскольку на узловатой древесине сикомора трудно было получить поверхность такого качества, чтобы на нее можно было нанести краску. В одном отношении история древнеегипетского искусства всегда будет недописанной. Верно то, что мы можем определить, какие работы принадлежат к одному и тому же периоду времени или к одной и той же школе, и что иногда мы можем предположить, что узнаем руку одного и того же мастера в двух разных работах[382], но вряд ли мы можем надеяться, что когда-нибудь станем знать больше, и сами художники навсегда утрачены для нас. Лишь в немногих случаях мы видим художников или скульпторов с подписанными рядом их именами среди второстепенных фигур на изображениях в гробнице и тогда предполагаем, что эти люди создавали саму эту гробницу и увековечили себя в ней таким образом. Так, например, в могиле управляющего имуществом матери царя Эхнатона изображен Эуте, главный скульптор этой дамы, в тот момент, когда он заканчивает раскрашивать статую царевны Бектетен. Если мы можем сделать допущение, что он украшал эту гробницу, то мы знаем имя автора произведения весьма характерного по стилю. Но, как мы уже говорили, эти выводы – только гипотезы, и в Египте невозможно обнаружить имена художников вместе с произведениями, которые позволили бы их опознать.
Эуте – главный скульптор матери царя (согласно L. D., iii. 100)
Однако было бы неверно сделать вывод, будто египтяне меньше гордились своими произведениями искусства, чем греки.
Правда, в учебнике для ученых писцов выражено большое презрение к «этому глупому занятию», но в действительности положение художников в обществе было, как правило, совсем не низким. Во времена Древнего царства их главой считался мемфисский верховный жрец; он действительно носил титул «главного начальника художников» и на самом деле исполнял эту должность. Вполне объяснимо, что в обязанности этого высокого духовного лица входила забота об искусстве, поскольку так же, как его бог Птах считался художником среди богов, так и главный служитель этого бога непременно должен был быть главным художником; точно так же служители богини правды в те же времена были блюстителями правосудия. Художники более низкого звания во времена Древнего царства тоже охотно называли себя в честь своего божественного прототипа[383]. Если бы мы могли сделать какие-нибудь предположения о фактах по жреческим титулам более поздних времен, мы пришли бы к заключению, что так же было во все периоды, поскольку все время, пока существовал верховный жрец Птаха, он назывался «главным начальником художников». Но мы едва ли можем поверить, что это было так: в более поздние времена художники были организованы иначе, хотя Птах из Мемфиса оставался их небесным покровителем[384].
