Робер Букар - В недрах секретных архивов
Конечно, перебежчики направлялись испанцами в концентрационные лагери. Но наши соседи были мало заинтересованы в содержании на свой счет всех укрывшихся у них солдат союзных армий, и поэтому ворота в лагерь оставались всегда полуоткрытыми, чтобы побудить заключенных бежать и тем самым избавить испанцев от расходов по их содержанию.
Немцы широко использовали дезертиров. Всякий перешедший границу быстро и тщательно обрабатывался в их бюро шпионажа в Барселоне или в Сан-Себастьяне.
После опроса, в зависимости от сообщенных сведений, выдавалось вознаграждение. Большинство солдат не имело денег и, будучи заинтересовано в получении вознаграждения, старалось сообщить как можно больше сведений.
Когда германские агенты узнавали у вновь прибывших все, что они могли сообщить, последние переставали их интересовать. В случае, когда попадались дезертиры, являвшиеся с немецкой точки зрения «интересными типами», им предлагали щедро оплачиваемую работу. Их принимали в организацию или для расширения пропаганды в пользу Германии, или для сбора сведений. В последнем случае вновь завербованные возвращались во Францию, снабженные фальшивыми документами. Так постоянно пополнялась армия шпионов.
Дезертиры являлись ценными сотрудниками, германской разведки. Боязнь быть выданными французским властям гарантировала их молчание и усердие в работе. Завербованные в немецкую разведку сообщали все, что они знали или могли узнать. Затем их расторопность несколько уменьшалась, в то время как просьбы о субсидиях становились все более частыми.
Немцы обычно не церемонились: они просто выдавали агента, от которого решали отделаться, французской полиции, открывая место его убежища и характер работы. Французам оставалось только забрать изменника и после короткого суда (в исходе которого не могло быть сомнения) расстрелять.
Союзники также прибегали к подобным приемам по отношению к используемым ими дезертирам неприятельских армий.
В самый разгар войны французская контрразведка регулярно сносилась с германской при посредничестве официальных доносчиков. Таким образом, оказывались взаимные услуги.
Ясно, что «Штаб пяти» легко нашел агента С25, который после краткого опроса был направлен испанскими таможенниками в ближайший концентрационный лагерь. С помощью сообщника капитан Крафенберг переслал дезертиру штатское платье, чтобы он мог явиться в Сан-Себастьян, не возбуждая излишнего любопытства. Этот дезертир привлек его особое внимание.
Разве своим бегством он не показал гораздо большую смелость, чем те, которые при переходе через границу довольствовались обходом патрулей по крутым горным тропинкам?
Обстоятельства, при которых пришлось бежать этому человеку, свидетельствовали о том, что он обладал неукротимой энергией. Нет ничего удивительного, что «Штаб пяти» проявил к нему особый интерес.
Когда капитан Крафенберг вышел из лагеря с С25, он с места в карьер приступил к разговору о близком конце войны.
— Французы и их союзники, — заявил он, — скоро будут совершенно разбиты нашим доблестным кайзером; помогая нам, вы, несомненно, окажете услугу делу мира. Для чего напрасно продолжать эту ужасную войну, которую мы решили довести всеми имеющимися средствами до нашей окончательной победы?
Чтобы сразу же установить хорошие отношения с немцам и С25 пустился на «полную откровенность».
— Если бы вы знали, как я ненавижу войну! Я ведь пацифист! А меня заставляли драться, да сверх того со мной еще плохо обращались! Если бы я не удрал, меня, безусловно, приговорили бы к смерти и расстреляли. Я, действительно, отказался идти в траншеи после того, как меня несправедливо и грубо наказал офицер.
Пока автомобиль удалялся от лагерей, Крафенберг и дезертир успели быстро познакомиться. Скоро они въехали в пригород Сан-Себастьяна, проехали новые кварталы и цирк.
В этот день был бой быков.
Когда они проезжали мимо праздничной арены, капитан с сожалением проговорил:
— И подумать только, что из-за встречи с вами я пропустил это зрелище!
Автомобиль выехал на приморский бульвар, окаймляющий бухту, в голубых водах которой покачивались яхты. На повороте одной из улиц автомобиль замедлил ход и остановился перед богатым домом.
— Здесь, — пробормотал капитан своему спутнику. — Следуйте за мной.
Они поднялись на второй этаж, прошли длинный коридор и остановились, наконец, перед дверью, которая немедленно открылась.
На этот раз С25 очутился в самом сердце «Штаба пяти». Там, в скромно меблированном кабинете, допрос продолжался:
— Говорите ли вы по-немецки?
— Я совершенно не знаю этого языка, но зато я свободно говорю по-испански.
Эта хитрость позволила ему в дальнейшем многое узнать, так как немцы в его присутствии свободно разговаривали на своем языке.
Капитан продолжал:
— Что вы думаете делать в Испании?
— Собираюсь найти работу и забыть те страдания, которые я перенес во Франции, и о которых у меня остались кошмарные воспоминания. Я никогда больше не вернусь за Пиренеи. Испания будет моей новой родиной. Могу я вас просить оказать мне содействие в отыскании работы в Сан-Себастьяне или в другом месте?
— Ваша профессия?
— До войны я был коммивояжером по продаже спортивного инвентаря, но я могу приняться за любое дело. Работа меня не пугает.
В течение нескольких часов дезертир отвечал на предлагаемые ему вопросы; он делал это охотно и достаточно ловко, чтобы расположить к себе своего собеседника.
Он рассказал, что моральное состояние французской армии плохое, а общее положение почти безнадежное, что очень понравилось капитану Крафенбергу. С25 рассуждал обо всем очень непринужденно, разумно критиковал организацию союзников, вставлял порой очень уместные восклицания.
Наконец, капитан поднялся, чтобы пойти посоветоваться со своим начальником. Личность нового дезертира возбудила в нем живой интерес.
В тот же вечер Крафенберг пригласил к себе С25. Он предложил ему прекрасный обед с крепкими винами.
Цель этого обеда была совершенно ясна: немецкий офицер рассчитывал напоить своего гостя и воспользоваться его болтливостью, чтобы выведать сведения, которые тот, возможно, скрывал. К счастью С25 имел проверенную способность много пить; большое количество крепкого бордо сказалось вскоре на самом немце.
Прекрасно разыгрывая свою роль, дезертир сделал вид, что он опьянел. Он стал болтливым, начал называть «на ты» своего хозяина и сделал вид, что нисколько не удивлен присутствием третьего человека, который бесшумно вошел в столовую и, растянувшись на диване, небрежно курил большую сигару.
Это был не кто иной, как генерал Шульц, старавшийся не упустить ни одной детали из этого разговора, так кстати оживившегося после сытного обеда.
Во время этой непринужденной болтовни генерал счел нужным задать какой-то вопрос. Крафенберг только тогда заметил присутствие своего начальника и, поднявшись как автомат, встал во фронт. Затем принесли ликеры. Беседа приняла еще более оживленный характер.
Во время разговора генерал Шульц внезапно устремил свой взгляд прямо в глаза С25 и, фамильярно похлопывая его по плечу, сказал:
— Я не буду перед вами притворяться. Я прямо пойду к цели. Мне нужен такой человек, как вы.
После короткого молчания он добавил: — Согласитесь ли вы вернуться во Францию? Я хотел бы, чтобы вы взяли на себя одно поручение, которое вы сумеете выполнить к полному нашему удовлетворению. Тут можно хорошо заработать. Вы сможете получить маленький капитал, который вам позволит, после того как мы выиграем войну, жить на ренту. Наша организация, видите ли, настолько сильна, что риск, которому вы можете подвергнуться, минимален. Подумайте только, что если бы не мы, Испания, следуя тайному желанию своего короля, давно вступила бы в войну на стороне союзников! Так как вы свободно говорите по-испански, то дело уладить очень просто: мы заставим вас переманить национальность, а дипломатический паспорт, которым вы будете снабжены, и откроет перед вами все двери! Я даю вам время до завтра подумать о моем предложении, уверяю вас, что оно этого стоит. С другой стороны, я не скрою от вас, что в случае отказа вы будете немедленно отправлены обратно в лагерь, где будете страдать от нищеты и горячо раскаиваться в вашем решении; если вы согласитесь, я отвечаю за ваше будущее и ваше благосостояние. Завтра вы мне дадите окончательный ответ.
Затем С25 проводили в комнату, специально приготовленную для него на ночь.
На другое утро агента С25 снова привели в комнату, где он обедал накануне. Там он застал обоих офицеров, погруженных в работу; тот и другой сидели, склонившись над картами, испещренными карандашом.
— Ну, что же, да? — добродушно опросил капитан.
