Под псевдонимом Серж - Владимир Васильевич Каржавин
– А я вот в том 19-м ушёл добровольцем на Южный фронт, да так и остался в армии. Мотался по гарнизонам с юга на север, с запада на восток. Потом была академия… потом в 1937-м уволили, благо что не расстреляли, как командира полка. В 1939-м перед Халхин-Голом восстановили в кадрах. Повоевал, даже награду получил, лично Жуков вручал. А через год направили на переподготовку, догадываешься, какую. И вот теперь сижу в этой дыре, под названием Тегеран. Дважды подавал рапорт, с просьбой отправить на фронт – всё без толку! Ведь я же в первую очередь армейский офицер… Впрочем, здесь тоже фронт.
«И я подавал рапорт», – хотелось сказать Балезину, но он промолчал.
Выпили по последней. Алексей с аппетитом доедал бутерброды и фрукты; от фруктов он давно отвык.
– А теперь перейдём к делу, – сказал Гладышев. – Обеденный перерыв окончен. Не куришь?
– Бросил, давно уже.
– Молодец, а я вот никак не могу.
Он достал из пачки «Казбека» папиросу, помял и закурил. Говорил Гладышев не спеша, обстоятельно. Балезин, знавший уже, что в Тегеране состоится встреча Сталина Черчилля и Рузвельта, иногда прерывал его, задавая наводящие вопросы. Из сказанного Гладышевым следовало, что немецкая разведка разработала план операции под кодовым названием «Длинный прыжок», целью которой было убийство трёх глав государств. Гитлеровцы возлагали большие надежды на эту операцию, поскольку она могла изменить ход Второй мировой войны. Для этого на помощь Майеру, руководившему всей иранской агентурой, была сброшена в 60 километрах от Тегерана группа опытных диверсантов во главе со штурмбаннфюрером Мерцем. Диверсанты были укрыты в надёжном месте, после чего замаскированные под местных жителей двинулись на верблюдах к Тегерану. На въезде в столицу их встретили люди Майера с грузовиками, на которые они поместили снаряжение и оружие. Целью группы Мерца была подготовка условий для приёма большой группы диверсантов во главе с самим Отто Скорцени. Скорцени уже бывал в Тегеране, изучал обстановку на местах и являлся автором операции «Длинный прыжок».
После того как группа разместилась и освоилась в Тегеране, её радисты вышли на связь с Берлином. Но радиопередатчики были запеленгованы, а сообщения расшифрованы. Действовавшие в тесном контакте советская и английская разведки получили ценную информацию, и группа террористов была ликвидирована. Но полной уверенности, что немцы не учтут ошибки и не повторят задуманное снова, нет, тем более, что агентура в центральном районе Тегерана не выявлена и не обезврежена. Руководитель группы диверсантов Мерц был единственным, кто за последние месяцы выходил на связь с Майером. Но Мерц убит при задержании. Осталась единственная ниточка – Лоренц.
– Так что вся надежда на тебя, – закончил Гладышев. – Если вычислим Лоренца, мы выйдем на Майера и на всю группу. Тебе предоставляется полная свобода действий; инициатива – любая, и помощь от меня тоже любая. Но результат должен быть. Если немецкие диверсанты сделают хотя бы один выстрел по… ну, сам знаешь, по кому… нам не сносить головы.
Балезин молчал. Нет, не о решении поставленной задачи думал он, не о Лоренце и методах его обнаружить. Его всегда коробило, когда вопрос ставили ребром: грудь в крестах или голова в кустах; герой или враг? А если не герой – то почему обязательно враг? При царе-батюшке так не рассуждали. Было бы нелепо, например, услышать от Батюшина или его ближайших помощников, кто отправлял его, Балезина, за линию фронта: задание не выполнишь, не сносить головы. Впрочем, виноват здесь не Гладышев и не те, кто над ним. Тут дело в системе…
– Что молчишь? – прервал его раздумья Гладышев.
Чтобы отогнать подступившие мысли и вернуться к деловому разговору, Алексей спросил:
– Кто ещё со мной будет работать? Мне о них нужно знать всё. И ещё: мне срочно нужен художник.
* * *
На следующее утро невдалеке от дома, где Алексей снял комнату (что-то вроде меблированных комнат, но на иранский лад) остановился автомобиль. Парень-таксист откинулся на спинку сиденья и стал ждать. В этом условленном месте он все последние дни с 8 до 9 утра ожидал своего «пассажира». Пока он ждал, Алексей Балезин, одетый по-восточному, спустился из своей комнаты второго этажа вниз, прошёл мимо дремавшего у входа хозяина и вышел на улицу. Минут через пять он был уже в условленном месте и открывал дверцу такси. На него настороженно смотрел совсем ещё молодой человек, с виду щуплый, круглолицый, с тёмными, как спелая вишня, глазами.
Балезин назвал пароль, парень ответил.
– Ашот, – представился таксист и выжидающе посмотрел ан Алексея. Тот понял:
– Называй меня Серж, – отозвался он и тут же распорядился: – Поехали.
Они не спеша в течение часа поездили по центральным улицам и площадям. Это был уже другой Тегеран, не тот, что смотрелся на окраине. С самого начала войны в иранскую столицу хлынул поток беженцев из Европы. В основном это были состоятельные люди, стремившиеся избавиться от опасностей войны. Они сумели перевести свои капиталы в Тегеран и жили вольготно. Их можно было видеть в роскошных автомобилях, в дорогих ресторанах и магазинах. Конечно же среди беженцев скрывались и гитлеровские агенты.
Нарядные женщины в тёмных очках и цветастых платьях, плотно обтягивающих их фигуры, резко контрастировали с персиянками окраин, облачённых в просторные чёрные одежды. Модных женщин сопровождали не менее модно одетые мужчины с гладко зачёсанными волосами. Кольца и перстни на руках мужчин, дорогие серьги, ожерелья и браслеты, украшавшие женщин, – всё это, похоже, выставлялось напоказ, символизируя довольство и богатство, особенно в этом городе, где рядом давала себя знать нищета. Даже в богатых кварталах часто попадались оборванные люди, нищие просили подаяние.
Балезин постепенно вспоминал всё, что было ему знакомо 20 лет назад. И в то же время отмечал для себя новое, увиденное сейчас. Реконструкция Тегерана началась в 1925 году, когда Балезин был уже в Москве, а Иран, тогда Персию, возглавил шах Реза Пехлеви. По его приказу многие старые постройки были снесены, а на их месте проложены широкие проспекты и бульвары, разбиты утопающие в зелени парки. Улицы и площади украсили новые здания, построенные зарубежными архитекторами, отели, банки, многочисленные коттеджи в северной части города, где обосновались богатые иранцы и эмигранты-европейцы. Сразу бросалось в глаза, что город заметно вырос, и по площади, и по населению.
Наконец машина остановилась недалеко от самого большого базара под названием «Эмир».
– Жди меня, – сказал Алексей Ашоту и вышел из машины.
