Сборник - Великая. История Екатерины II
Но, кроме гражданских прав, дворяне в силу жалованной грамоты 1785 г. получили и более прочную организацию. Местные дворянские общества почти не существовали в начале прошлого века; даже составители проектов 1730 г. имели еще довольно смутное понятие о них. Лишь по освобождении дворян от обязательной службы (1762 г.), отлив их в провинцию становился возможным, что создавало, разумеется, и более благоприятные условия для образования местных обществ, необходимость которых уже довольно ясно сознавалась представителями этого сословия в 1767–1774 гг., тем более что выборы предводителей и депутатов в виду предстоявших занятий комиссии о составлении проекта нового уложения уже породили зачатки такой организации. Вопрос этот, еще слабо затронутый в проекте 1767 г., был решен окончательно лишь жалованной грамотой 1785 г., предоставившей местным дворянским обществам существенные права. Собранию дозволено было поверять дворянскую родословную книгу, составленную дворянскими депутатами, и исключать из своей среды дворянина, который чем-либо опорочен; выбирать должностных лиц, удовлетворявших известному цензу, и образовывать особливую казну добровольными складками дворянства; ему же, наконец, разрешено было представлять генерал-губернатору или губернатору об общественных нуждах и пользах дворянства, а также «приносить» представление и жалобы через депутатов как Сенату, так и государю.
Таковы были важнейшие права и преимущества, дарованные Екатериной русскому дворянству Большинство дворян, однако, мало «читало и понимало» грамоту, а меньшинство, способное понимать ее, было недовольно ее содержанием. В самом деле, хотя одни из современников называли жалованную грамоту Екатерины «подарком дворянству, цены неимущим», зато другие усматривали в ней «более лишение, нежели дание прав»; действительно, грамота предназначена была для дворянского сословия во всей его совокупности, и тем самым не оправдывала ожиданий родовитого дворянства, недовольного, вероятно, тем, что Екатерина противостояла желанию большинства его представителей замкнуться в наследственную касту: согласно мнению своему о том, что «добродетель с заслугою возводит людей на степень дворянства», императрица в числе источников этого достоинства удержала выслугу, чем окончательно лишила возможности русское дворянство приобрести строго аристократический характер. Самостоятельное политическое значение местных дворянских обществ подорвано было и тем, что в состав их продолжали входить большею частью дворяне мало образованные, охотно уклонявшиеся от служб по выборам и неспособные воспользоваться данными им правами; ввиду этих причин, а также недостаточной определенности закона дворянские собрания были фактически в значительной степени подчинены губернаторам и генерал-губернаторам.
При явном благоволении своем к дворянству императрица смотрела, однако, на членов этого сословия как на людей, нравственно обязанных отправлять службу военную или гражданскую, на которую с 1771 г. прямо воспрещено было принимать людей податного звания; в связи с этим взглядом стояло и водворение сословной (дворянской) привилегии в чинопроизводстве по этому и другому роду службы.
Таким образом, хотя Екатерина и признала выслугу источником дворянского достоинства, но одновременно затруднила достижение его для лиц не дворянского происхождения и, следовательно, давала перевес той сословной точке зрения, с которой она приступала к законодательству по этой части.
Внимание Екатерины обращено было преимущественно на светское общество; положение духовенства само по себе мало интересовало поклонницу Вольтера, тем более что отчасти оно уже было выяснено известными указами 1762 г., вызвавшими сильное недовольство лиц духовного звания на ее предшественника. Екатерина едва ли много способствовала образованию этого сословия, уже приобретавшего в ее время наследственный характер: соглашаясь на освобождение духовенства от телесных наказаний, «чинимых от духовных командиров», она затруднила доступ в монашество и облегчила выход из духовного звания. Законом 1764 г., упразднившим церковные вотчины и вводившим церковные штаты, было уничтожено, как известно, старое тягло, которое духовенство несло в пользу архиереев; из-под власти их ускользнуло также более 30 000 заштатных церковников, распределенных по разным службам. Этими распоряжениями духовенство превратилось в состояние, члены которого получали жалованье от правительства; естественно, что при таких условиях оно потеряло значение более или менее независимой политической корпорации в государстве.
Таково направление, в каком императрица Екатерина II думала решить вопрос о разграничении сословных интересов. В намеченной ею системе крестьяне не только служили опорою государству, но становились и поддержкой для дворянства. В среднем сословии она усматривала источник материальных и культурных (духовных) сил империи, а дворянство признавала сословием, властвующим над низшим слоем и подчиненным верховной власти, отныне стоявшей во главе вполне секуляризированного государства.
Положение общественных групп в России того времени, как видно, все еще определялось почти исключительно их значением для государства, но цели его расширились, отсюда и положение этих групп потерпело соответственные перемены.
Нельзя сказать, однако, чтобы идея о бессословном обществе вполне отсутствовала у людей того времени; она вырабатывалась не только отвлеченно, но и конкретно, применительно к провинциальному быту. Сама Екатерина кое-что сделала в этом отношении: город, городское управление и, в особенности, полиция в ее законодательстве не раз получали общесословное значение; но систематическое развитие этой идеи в действительной жизни принадлежало еще далекому будущему
Формальные гарантии установленного ею общественного строя императрица думала найти в новых органах исполнительной полиции и суда: одни должны были скорее предупреждать правонарушения, другие преимущественно призваны были к восстановлению нарушенных прав. Первые введены учреждением о губерниях (1775 г.) и уставом благочиния (1782 г.), вторые – тем же учреждением о губерниях, отчасти пополненным в этом отношении жалованными грамотами 1785 г. <…>
Сословная реформа Екатерины II сводилась, в сущности, к попытке водворить правомерные отношения сословных групп друг к другу и к государственной власти. То же направление не трудно усмотреть и в правительственной политике императрицы: благодаря ее посредству русское общество, как совокупность этих групп, получило несколько более самостоятельное значение в государстве, а деятельность подчиненных властей приобрела большую закономерность.
Воспитание в духе, согласном с принципами просвещенного абсолютизма, казалось Екатерине могучим средством для политической формировки населения. «Правила воспитания, – писала она в Наказе, – суть первые основания, приуготовляющие нас быть гражданами». Хотя Екатерина и не выполнила проекта одной из частных комиссий 1767–1774 гг. о введении в России всеобщего обязательного обучения, тем не менее она позаботилась об учреждении первых в России народных школ и об усовершенствовании высшего университетского образования; под ее же непосредственным влиянием издано было много книг, получивших, вероятно, более широкое распространение, чем прежде, благодаря несколько большему оживлению книжного рынка. К числу педагогических мер Екатерины можно присоединить также и многие из ее указов и «учреждений», в которых она не раз давала обществу уроки политической мудрости.
Но воспитанные таким образом граждане не могли оставаться безгласными существами, осужденными на «онемение». И действительно, императрица, говорившая, что «свобода – душа всего на свете» и что «без нее все мертво», должна была допустить некоторую независимость в мнениях своих подданных. Всего легче это было сделать относительно тех ее проявлений, которые не имели прямого политического значения; к числу таковых принадлежала, например, свобода совести, которую отчасти признавала и сама Екатерина в своем Наказе. «В 60 лет, – говорила она однажды А. Храповицкому, – все расколы исчезнут; сколь скоро заведутся и утвердятся народные школы, то невежество истребится само собой; тут насилия не надобно». Сообразно с этим взглядом она «отменить соизволила прежние чинимые раскольникам за их суеверство жестокости и притеснения» и издала указ о терпимости всех вероисповеданий (1773 г.); но отмеченная точка зрения не помешала Екатерине подвергнуть строгому наказанию Арсения Мацеевича, открыто выражавшего свое недовольство по поводу секуляризации церковных имений и виновного «в оскорблении ее императорского величества», а также предпринять карательные меры против последователей скопческой ереси, вредной для государства.
