Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - Балинт Мадьяр

реформ, самоуправных решений налоговых инспекторов, коррумпированных властей и в целом деформированной институциональной базы. С точки зрения компаний, финансовые схемы представляют собой стратегию выживания. Действительно ли их наличие можно обосновать необходимостью, можно ли определить границу между необходимостью и манипулированием, и являются ли долгосрочные последствия этих необходимых практик скорее вредными, чем полезными для прибегающих к ним институтов, – все эти вопросы требуют дальнейших исследований» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[446]. Леденёва предполагает, что «ответы на них будут отличаться, в зависимости от отрасли, размеров и руководителей компании», однако, она обращает внимание и на проблемы общего характера. В частности, подделка официальной документации приводит к проблемам статистического измерения, делая оценку масштабов неформальной экономики традиционными методами практически невозможной. Она также подчеркивает, что «финансовые схемы в нынешних масштабах свидетельствуют о прочной сети лиц, заинтересованных в дальнейшем существовании этой сети, что, в свою очередь, способствует воспроизводству запутанной структуры собственности и не до конца определенных имущественных прав. ‹…› Таким образом, наличие финансовых схем создает порочный круг: они компенсируют недостатки формальных институтов и позволяют вести бизнес, но в то же время подрывают эти институты и снижают их эффективность» (выделено нами. – Б. М., Б. М.)[447]. Получается, что «вынужденные инновации»[448] посткоммунистических предпринимателей, не входящих в приемную политическую семью, действительно подрывают конкурентную рыночную практику. Следовательно, реляционное рыночное перераспределение вызывает деформацию поведения даже тех акторов, которые не интересны государству как жертвы, и заставляет в том числе непосредственно не затронутые секторы реляционной экономики отходить от рыночной координации, присущей экономикам рыночного типа [♦ 5.5.4.3].

5.6.1.5. Коррупция: от модифицирующего механизма к доминирующей функции

Несанкционированная противоправность – еще один модифицирующий механизм реляционных рынков. Он является деформирующим механизмом, который подразумевает деятельность независимых преступников, а также несанкционированное злоупотребление служебным положением [♦ 5.3.2.2, 5.3.4.2]. Коррупция появляется как на реляционных, так и на конкурентных рынках через акторов, которые коррумпируют изначально коррумпированную среду в целях получения личной выгоды, так же как и на административных рынках, когда государственные институты практикуют блат. Однако в трех политических системах статус и функции коррупции различны.

Как мы отмечали в Части 5.3.6.1, коррупцию на социалистических рынках мы называем системосмазывающей. Такое название согласуется с нашим термином «корректирующий механизм», а также разговорным выражением «подмазка», которое приобретает свое значение в условиях административных рынков: если механизм не подмазать, то вся плановая экономика будет парализована, а люди-объекты будут вынуждены постоянно испытывать дефицит практически на все товары (на всех рынках). Это государство вряд ли будет устойчивым, а такие корректирующие механизмы, как блат и системосмазывающая коррупция в его составе, делают систему временно жизнеспособной и пригодной для жизни[449].

В свою очередь, коррупцию на конкурентных рынках мы называем системоразрушающей, главным образом потому, что она разрушает конкурентные механизмы этих рынков. При рыночной координации производителям необходимо конкурировать за потребителей, поскольку последние вправе отклонить предложения первых. Таким образом, выживают и процветают на рынке те производители, кто может продавать свою продукцию с прибылью, а величина прибыли зависит от того, насколько хорошо предприниматели удовлетворяют рыночный спрос[450]. Однако коррупция разрушает эту логику, поскольку государство предоставляет коррумпированным акторам дискреционные преимущества (регулирующее и надзорное вмешательства и т. д.). Так экономические акторы могут получить конкурентное преимущество на рынке не благодаря своей способности удовлетворять рыночный спрос и лоббировать свои интересы в рамках прозрачного процесса – что и называется конкуренцией – а потому, что им помогает государство через незаконное вмешательство. Дискреционные одолжения от государства дискриминируют одних экономических акторов в пользу тех, кто коррумпирует государственных акторов и, следовательно, разрушает логику конкуренции, оказывая деструктивное воздействие на конкурентные рынки.

Наконец, несмотря на то, что на реляционных рынках можно обнаружить вредоносную коррупцию в форме несанкционированной противоправности, характерной для них доминирующей формой коррупции является системообразующая коррупция. Такой тип коррупции уже носит системный и монопольный характер, а также является нормой режима, поскольку дискреционное вмешательство отвечает интересам как законодательного органа, так и доминирующего института [♦ 5.4.1.1]. Верховный патрон управляет государством как преступной организацией, а приемная политическая семья извлекает различные дискреционные выгоды от коррупции, которая является одной из доминирующих, хотя и неформальных, функций государства.

5.6.2. Смешанная рыночная экономика. Динамический баланс трех экономических механизмов в диктатурах с использованием рынка[451]

5.6.2.1. Экономика в промежуточных типах режима

Каждый из рассмотренных выше трех типов экономики соответствует одному режиму полярного типа. Либеральным демократиям свойственна рыночная экономика; коммунистическим диктатурам – плановая; а патрональным автократиям – реляционная экономика. Однако если речь идет о промежуточных типах режимов – патрональной демократии, консервативной автократии и диктатуры с использованием рынка – описание их с точки зрения доминирования определенного типа рынка не отвечает нашим целям. Так, во всех этих режимах экономика рыночная, а это означает, что большинство их рынков являются конкурентными в том смысле, который описан выше. Однако все эти типы рыночной экономики отличаются от экономики либеральных демократий тем, что другие (подчиненные) типы рынков имеют в них различное значение. В либеральных демократиях неконкурентные рынки играют второстепенную роль, то есть их функционирование в значительной степени подчинено конкурентным рынкам. Другими словами, именно конкурентные рынки «руководят» экономикой, а административные или реляционные рынки зависят от них. Однако в промежуточных типах режимов доминирование конкурентных рынков не столь устойчиво, а неконкурентные рынки приобретают все большее значение.

Для консервативных автократий характерна экономика рыночного типа, но в них доля контролируемых государством рынков значительно выше, чем в либеральных демократиях идеального типа[452]. Следовательно, их экономику можно описать как «смешанную» рыночную экономику с (более или менее значительным) большинством конкурентных рынков и (более или менее значительным) меньшинством административных. Тем не менее в консервативных автократиях идеального типа нет реляционных рынков, а коррупция не становится чем-то большим, чем деформирующий механизм. Свойство, которое отличает консервативные автократии от патрональных, заключается как раз в том, что правящая политическая элита не проявляет патронального характера и доминирует только в сфере политического действия через формальные каналы правящей партии. Иначе говоря, в консервативных автократиях отсутствуют аннексионные механизмы сверху вниз: несмотря на то, что правящая политическая элита обладает необходимым для установления криминального государства условием, а именно монополией на власть, она не делает этого, потому что подчиняется не интересам элит, а принципу реализации идеологии [♦ 2.3.1].

Патрональные демократии являются симметричной противоположностью консервативным автократиям. Если в последних правящая политическая элита может, но не хочет устанавливать мафиозное государство, то в патрональных демократиях она хочет, но не может этого сделать. Правящие политические элиты патрональных демократий проявляют патрональный