Владлен Измозик - «Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века
Результатом же было то, что на местах чиновники политического розыска весьма часто не утруждали себя даже получением открытых листов, не желая заморачивать голову бюрократическими процедурами. И на деле такую практику поощрял Департамент полиции. Начальник шифровального отделения ДП И.А. Зыбин, тесно связанный со службой перлюстрации, говорил на допросе в июне 1917 года, что там, где не было «черных кабинетов», «перлюстрация <…> была оставлена на усмотрение местных жандармских управлений, от инициативы которых зависело входить в сношения с чинами почтовых отделений и контор и через них добывать нужные письма или копии их». Это подтверждали на допросах в 1917 году и бывший вице-директор ДП С.Е. Виссарионов, и бывший директор ДП С.П. Белецкий. Виссарионов отмечал, что «такого рода перлюстрация практиковалась очень широко и по мотивам иногда личного характера»729. По словам Белецкого, на учрежденных при ДП курсах для жандармских офицеров им преподавались сведения о порядке производства перлюстрации, о технике вскрытия писем и калькирования почерков. Одновременно тех чиновников почтово-телеграфных контор, которые сопротивлялись и противодействовали перлюстрации, переводили при содействии Главного управления почт и телеграфов в другие места и конторы, заменяя их более лояльными сотрудниками730. В 1909 году в Департаменте полиции было заведено дело о незаконных действиях могилевского губернатора К.С. Нолькена. Генерал-майор Корпуса жандармов П.Н. Шабельский рапортовал министру внутренних дел П.А. Столыпину, что Нолькен завел собственную перлюстрацию – поручил полицмейстеру Я.В. Родионову перехватывать письма вице-губернатора С.А. Шидловского и жены бывшего губернатора Д.Ф. Гачмана. При посещении в Петербурге члена III Государственной думы от Могилевской губернии епископа Митрофана жандармский генерал увидел у него письмо могилевского архиепископа Стефана с условными знаками о перлюстрации на конверте731. Но если действия губернатора вызвали неудовольствие высшего начальства за вторжение в запретную сферу, то инициативы руководителей розыскных органов встречали полную поддержку.
Рост антиправительственной активности ставил среди прочего вопрос об организации новых перлюстрационных пунктов и об улучшении работы уже существующих. В ноябре 1902 года начальник Виленского розыскного отделения направил письмо директору ДП А.А. Лопухину. Он, в частности, писал: «В заботах об успешном выполнении возложенных на меня задач политического розыска по г. Вильне, я имел в виду устроить перлюстрацию почтовой корреспонденции в местной почтово-телеграфной конторе при содействии служащих там лиц. <…> Я просил начальника Виленского почтово-телеграфного округа оказать мне посильное в этом содействие, но просьба моя не имела успеха». Начальник почтово-телеграфного округа рекомендовал действовать официальным путем. Поэтому в письме содержалась просьба восстановить перлюстрационный пункт в Вильно, тем более что помещение кабинета осталось неприкосновенным732. В апреле 1908 года начальник Иркутского ГЖУ писал новому директору ДП М.И. Трусевичу, что «неотложно необходима организация в г. Иркутске центрального перлюстрационного кабинета <…> представляется необходимым командирование для этой цели двух вполне надежных почтовых чиновников из Европейской России». Руководство ДП поддерживало эти предложения. В 1902 году в резолюции по поводу Вильно А.Д. Фомину предлагалось обсудить данный вопрос с министром внутренних дел В.К. Плеве. В апреле 1908 года директор ДП М.И. Трусевич на письме начальника Иркутского ГЖУ надписал: «Снестись с <…> Фоминым словесно и если можно, то ассигновать средства». В конце мая 1910 года Фомин представил руководству ДП записку старшего цензора Одесской почтовой конторы Ф.Б. Гольмблата, предлагавшего создать секретное отделение при цензуре иностранных газет и журналов в Риге. Свое предложение Гольмблат обосновывал необходимостью «…выяснения в деталях деятельности, политического credo и нравственного уровня местного чиновничества; …выяснения политического настроения балтийского поместного дворянства, <…> а равно и настроения лютеранского духовенства… немецкой интеллигенции; <…> осведомления о революционном движении в прибалтийских губерниях вообще, а в Рижском фабричном районе… в частности», поскольку «в умах латышей далеко не улегся революционный фанатизм». К записке был приложен ряд вырезок из газет «Голос социал-демократа», «Правда», «Социал-демократ» за 1909 год. Но все эти ходатайства и намерения остались, как я отмечал выше, без удовлетворения733.
Выход искали и в налаживании неофициального регулярного сотрудничества начальников ГЖУ и охранных отделений с почтово-телеграфными чиновниками на местах. В марте 1909 года начальник Саратовского охранного отделения А.П. Мартынов направил письмо руководителю Поволжского РОО А.П. Критскому с информацией о том, что кандидат в телеграфисты станции Саратов-3 Максимов предложил свои услуги в деле перлюстрации. По мнению Мартынова, такой человек мог бы иметь особую ценность, поскольку «лица преступных партий часто пользуются ж/д [железнодорожным] телеграфом для передачи условных и с преступными целями телеграмм». Максимову было назначено жалованье «по 15 рублей в месяц, каковое, смотря по результативности доставляемых сведений, может быть увеличено до 25 рублей в месяц». Помощник начальника Саратовского ГЖУ в Царицынском уезде 28 января 1910 года завербовал почтальона К.Ф. Степанова за вознаграждение в размере 25 коп. за письмо и 1 руб. – за «установку пересылки по почте нелегальной литературы». В 1913 году в Саратовское ГЖУ с обязанностью доставлять письма для вскрытия были приняты на службу два почтальона из города Вольска – М.Т. Филипенко с окладом 8 руб. в месяц и Н.Г. Сурутин, сам предложивший свои услуги734.
В декабре 1909 года начальник Особого отдела ДП А.М. Еремин направил письма начальникам Виленского, Иркутского, Ковенского, Минского, Могилевского, Саратовского, Томского ГЖУ и Екатеринославского охранного отделения с просьбой сообщить о политической благонадежности руководителей почтовых учреждений и оказании ими секретных услуг органам политического сыска. В целях большей секретности Еремин просил сделать это, «не снимая копии [с письма Еремина] и не оставляя себе черновиков и направив его [ответ] заказным [письмом] непосредственно на мое имя»735.
Начальник Виленского ГЖУ генерал-майор И.И. Гноинский сообщал в ответ в январе 1910 года, что от руководителя Виленского почтово-телеграфного округа Л.К. Даниловича «получались полезные для политического розыска сведения». Аналогичные сведения давал заведующий Антокольским почтово-телеграфным отделением в городе Вильно по фамилии Стирна. В Белостоке ранее такого рода содействие оказывал жандармскому ротмистру Фуллону чиновник Сильницкий, к 1910 году уже умерший. Начальник почтово-телеграфной конторы на вокзале станции Вильно С.С. Ковалевский согласился оказывать Гноинскому «все необходимые для политического розыска услуги по занимаемой должности». Начальник ГЖУ считал это весьма ценным, поскольку вся прибывающая корреспонденция «первоначально сортируется на вокзале»736.
Начальник Могилевского ГЖУ доложил, что руководитель почтово-телеграфной конторы Н.И. Блинов, «человек безусловно правого направления», «охотно оказывает» все мелкие услуги. Одновременно через трех вспомогательных сотрудников этой конторы «получается все, что требуется для розыска». Такие же сотрудники есть «почти во всех пунктах губернии, представляющих розыскной интерес»737.
Начальник Минского ГЖУ информировал, что руководитель почтово-телеграфной конторы Т.И. Кравчук и подчиненные ему чиновники «оказали и оказывают мне услуги по доставлению секретным путем сведений, весьма полезных». Из Саратовского ГЖУ писали, что начальники почтово-телеграфной конторы И.К. Виль и П.Я. Токарев оказывают «всякое содействие». В Ковно руководитель почтовой конторы А.Ф. Белянко «всегда оказывает всякое содействие», а на постоянном жалованье состоит почтальон-сортировщик А. Марегольц, «доставляющий для просмотра корреспонденции на имена лиц, интересующих в каком‐либо отношении Управление». В Иркутске «всегда идут навстречу и оказывают полное содействие» начальник почтово-телеграфной конторы В.П. Жарков и чиновник К.Г. Парфенов.
Лишь из Томска начальник Охранного отделения ротмистр А.А. Гинсбург писал, что руководитель Томской почтово-телеграфной конторы А.М. Иванов «никаких услуг в деле политического розыска <…> не оказывал», но это терпимо. Ибо без его ведома оказывают необходимые услуги чиновники, обладающие «высокими нравственными качествами»: заведующий отделом заказной корреспонденции Ф.И. Литвинов – с 1903 года, бывший заведующий отделом простой корреспонденции, а ныне заведующий телеграфом И.К. Абражаев – с февраля 1907 года и заведующий отделом простой корреспонденции В.А. Моисеенко – с октября 1909 года738.
