Адольф Эрман - Жизнь в Древнем Египте
И вот спустя какое-то время юноша сказал своей жене так: «Мне суждено погибнуть от трех причин – крокодила, змеи и собаки». Тогда жена сказала: «Так вели убить твою собаку, которая бежит впереди тебя». Он ответил: «Я не позволю убить мою собаку, которую я вырастил из щенка». Тогда она стала очень бояться за своего мужа и никогда не позволяла ему выходить из дому одному».
На этом сказка обрывается. Из поврежденных страниц, которые следуют за этим текстом в рукописи, мы можем понять, что благодаря бдительности своей жены царевич спасся от опасностей, угрожавших ему из-за змеи и крокодила. Вероятно, потом его верный пес невольно стал причиной его смерти, и так сбылась судьба царевича.
Все рассмотренные выше повести имеют один и тот же источник; в каждой из них последовательно развертывается один определенный сюжет. В то же время существовали и другие повести, в которых было смешано много различных старых легенд и в которых поэтому нет единого, последовательно развиваемого сюжета и отдельные части плохо стыкуются одна с другой. Это – общая черта фольклора всех народов, которая особенно характерна для народного искусства современного Египта. Прекрасным примером рассказа, отвечающего этому описанию, является вот эта запутанная, хотя и красивая повесть, написанная при XIX династии.
«Когда-то давно жили два брата, родившиеся от одной матери и одного отца; старшего звали Анупу (так в русском переводе, у Эрмана – Ануп. – Пер.), младшего Бата. Анупу владел домом и имел жену, а его младший брат жил с ним как сын. Это Бата ткал (?) для старшего брата, выгонял его скот в поля, пахал и жал; это Бата управлял для него всеми делами хозяйства. Младший брат был хорошим (крестьянином), подобных ему нельзя было бы найти во всей стране. Однако по вине жены отношения между этими любящими братьями испортились. Однажды, когда Бата возвратился с поля, где пахал вместе с Анупу, в дом, чтобы взять семена для посева, в его невестке проснулись любовные желания, и она попыталась соблазнить его. Но Бата сердито оттолкнул ее и поспешил обратно в поле к своему скоту; однако он ничего не сказал Анупу о случившемся. Эта снисходительность разрушила его жизнь. Когда наступил вечер, старший брат вернулся в дом, а младший брат шел за скотом. Он нагрузил себя всей травой, которая была на полях, и гнал скотину перед собой, ведя ее в хлев. Тогда жена старшего брата испугалась из-за того, что сказала. Поэтому она притворилась, будто пострадала от жестокого обращения, чтобы сказать мужу: «Твой младший брат совершил надо мной плохое дело». Вечером ее муж вернулся, как делал каждый день; он пришел к своему дому и обнаружил, что его жена лежит больная от грубого обращения. Она не полила воду ему на руки, как делала обычно, она не зажгла для него светильники; в его доме было темно, и она лежала там больная. Муж сказал ей: «Кто говорил с тобой?» И она ответила ему: «Никто не говорил со мной, кроме твоего младшего брата».
Тогда старший брат разъярился как пантера, наточил свой нож и взял его в руку. И старший брат встал за дверью хлева, чтобы убить младшего, когда тот вечером вернется и пригонит скотину в хлев.
И вот, на закате солнца младший брат нагрузил себя, как обычно, всеми полевыми травами и пришел. Его первая корова вошла в хлев и сказала своему пастуху: «Берегись, твой старший брат стоит там впереди тебя с ножом, чтобы тебя убить; беги прочь от него». И он услышал то, что сказала первая корова. Вторая вошла и сказала то же самое. Он заглянул под дверь хлева и заметил ноги своего брата, который стоял за дверью с ножом в руке. Он сбросил свою ношу на землю и быстро побежал прочь. Его старший брат побежал за ним с ножом в руке». Так Анупу в ярости гнался за младшим братом, но Ра заставил ручей течь между братьями и таким образом укрыл несчастного Бату от преследователя. Всю ночь они стояли каждый на своем берегу этой воды, но утром Бата стал разубеждать брата, поклялся ему перед богом солнца, что невиновен, и стал упрекать за то, что брат смог так легко усомниться в его правдивости. «А теперь, – добавил он, – иди домой и сам присматривай за скотом, потому что я больше не могу жить с тобой. Я уйду в долину акаций. Но вот что будет со мной: я возьму свое сердце и положу его на цветок акации. И когда тебе подадут кувшин пива, и оно вспенится, это будет знак для тебя, тогда приди и найди это сердце». Тогда Анупу вернулся домой, убил свою жену и сидел там в печали; но Бата все же ушел в долину акаций.
Итак, мы видим, что рассказ начинается просто и чисто по-человечески; но позже в нем появляется мотив, включение которого в повесть трудно объяснить. Бата превращается из набожного молодого пастуха в героя, жизнь которого мистическим образом связана с цветком дерева. Он живет под этим деревом, боги общаются с ним, они дарят ему жену, чтобы он не был одинок. Но эта божественная дева приносит ему несчастье. Царь Египта, которому море принесло прядь ее волос, отправляет к ней своих посланцев, и она позволяет унести себя к нему. Она выдает царю тайну, от которой зависит жизнь ее мужа, акацию срубают, и Бата падает на землю мертвый. Тогда происходит то, что предсказал Бата. Анупу у себя дома по вспенившемуся пиву в своем кувшине узнает, что случилось с его братом, приходит в долину акаций и находит его тело. Потом он семь долгих лет ищет его сердце, и, когда наконец находит, Бата воскресает. Но тут же превращается в священного быка, которого Анупу должен отвести к царю. Когда этот бык подходит к царице, он делает так, что она узнала в нем своего мужа. Царица велит зарезать быка, но из его крови вырастают два сикомора; она приказывает срубить эти деревья, но щепка от них попадает ей в рот. После этого она зачинает сына, которого царь объявляет своим наследником. Но этот мальчик – сам Бата, который, когда вырастает, добивается, чтобы царицу убили, и потом царствует вместе со своим братом.
На этом сказка кончается, и даже при самом смелом ее толковании мы с трудом можем обнаружить какую-либо внутреннюю связь между отдельными ее частями. Они явно представляют собой отрывки из разных легенд, которые сложились в одно целое в уме рассказчика; в одной мелкой подробности даже сейчас можно с уверенностью узнать заимствование из мифа об Осирисе.
Простота стиля, отличающая эти повести от повестей эпохи Среднего царства, характерна и для более поздней литературы: очевидно, мода во многом повернула обратно, к естественной простоте. Но мы не должны думать, что она очень далеко качнулась в противоположную сторону. Книги эпохи Среднего царства всегда считались в школах образцами классического изящества[342], а в официальных текстах египтяне подражали их тяжеловесному стилю и старинной фразеологии, и то, что получалось в результате, на наш взгляд, было не слишком привлекательным. Повесть эпохи Нового царства, написанная просто и разговорным языком, вроде той, которая пересказана выше, для нас гораздо привлекательнее, чем изящные сочинения ученых литераторов, которые даже в тех случаях, когда пользовались разговорной речью, всегда считали себя обязанными чередовать ее с обломками старины.
Интересная книга, которая сохранилась до наших дней без повреждений в папирусе Анастази, дает нам чудесную возможность взглянуть на то, какими были вкусы и жизнь литературных кругов эпохи Нового царства. Она состоит из писем, которые писец N.N. (имя уничтожено), сын Неннофре, занимавший должность при одной из царских конюшен, посылал «своему другу Нехтсотепу, царскому писцу приказов для армии». Эти письма предназначались не для того, чтобы сообщать новости, а чтобы показать тонкость ума и изящество стиля как довод в литературном споре. Предполагается, что автор – ученый и остроумный человек; он сам называет себя «искусным в священном письме и не невеждой, человеком, который смел и силен в труде (богини мудрости) Сефхет; слугой повелителя Хмуну (бога Тота) в доме книг». Он «учитель в палате книг» и «князь для своих учеников» (то есть для школьников, которых учит).. Его противник в споре Нехтсотеп мало чем может похвалиться по сравнению с такими достоинствами; правда, у него «изумительно доброе сердце, он не имеет себе равных среди всех писцов, завоевывает любовь каждого; приятен на вид, опытен во всем как писец, его совета спрашивают, чтобы узнать, что лучше всего». Но при всех этих хороших качествах ему не хватает того красноречия, в котором так преуспел автор писем. Автор имеет полное право похвалиться тем, что «все, что выходит из его уст, словно окунули в мед». Это превосходство его стиля над стилем Нехтсотепа является главным содержанием книги.
«Твое письмо дошло до меня, – пишет автор Нехтсотепу, – как раз в то время, когда я садился на принадлежащего мне коня, и я обрадовался ему». Но эта его радость была недолгой, потому что, внимательнее присмотревшись к письму, он говорит: «Я обнаружил, что оно не достойно ни похвалы, ни порицания. Во фразах одно смешано с другим, все твои слова неверны, они не выражают того, что ты хочешь ими сказать. Это письмо нагружено большим числом пауз и длинных слов. Ты приходишь ко мне, увязший в путанице и нагруженный ошибками».
