Максим Оськин - Брусиловский прорыв
В результате генерал Безобразов остановил вырвавшийся вперед 30-й армейский корпус ген. А. М. Зайончковского, равняя его по остальным частям, несколько приотставшим за своими авангардами. Но немцы успели перекинуть тяжелую артиллерию на направление ясно обозначившегося русского удара, и в боях 16–21 июля русские не смогли продвинуться ни на шаг, хотя Гвардия атаковала в полный рост, густыми цепями. Участник этого сражения дает следующую характеристику русских атак: «После слабой артиллерийской подготовки, в час дня 15 июля гвардейские полки цепь за цепью, почти колоннами, двинулись вперед. Но о движении людей нормальными перебежками под огнем противника здесь приходилось только мечтать. Движение цепей шло очень медленно, ноги так засасывались болотом, что люди падали или вытягивали ноги из тины с помощью рук, дабы не оставить в болоте сапоги. Рукава реки оказались настолько глубокими, что офицеры и солдаты в них тонули. Не хватало санитаров для оказания помощи раненым и выноса их из боя, а здоровые расстреливались немцами, как куропатки… от полка осталось приблизительно около роты. Здесь впервые… пришлось слышать, как рядовые солдаты посылали проклятия высшему начальству… В общем – умышленно или по неспособности – здесь для русской Гвардии наше командование вырыло могилу, ибо то пополнение, которое укомплектовало вновь состав полков, было далеко не Гвардией»[203].
Надо отметить, что в ходе артиллерийской подготовки на большинстве участков не были уничтожены не только немецкие пулеметные гнезда, но даже и как следует не проделаны проходы в заграждениях из колючей проволоки. Фактически наибольших целей русская артиллерия добилась на фронте 1-й гвардейской дивизии. Иными словами, подготовка нового прорыва неприятельского фронта по своим качественным параметрам резко отличалась в негативную сторону от той подготовки, что была проведена на Юго-Западном фронте перед 22 мая.
Поэтому солдаты атакующих войск, помимо воинского снаряжения, тащили на себе еще и вязанки хвороста для заваливания болотистых мест и доски для преодоления колючей проволоки. Такое «воскресение» тактики периода феодализма не могло пройти безнаказанно в современной войне, да еще в условиях наступления на ровной местности, насквозь простреливаемой пулеметным и артиллерийским огнем. В итоге вынужденно принятой под давлением местности самоубийственной в современной войне тактики ударная группа понесла громадные потери. Для их восполнения 17-го числа в состав группы генерала Безобразова был передан из 2-й армии Западного фронта 1-й Сибирский корпус ген. М. М. Плешкова.
Сражение на Ковельском направлении закончилось взятием солдатами и офицерами лейб-гвардии Кексгольмского полка (3-я гвардейская пехотная дивизия из состава 2-го Гвардейского корпуса) местечка Трыстень, после чего русские уже ни на шаг не смогли продвинуться далее. Участник сражения впоследствии вспоминал: «С переходом через Стоход на участке 2-го Гвардейского корпуса вся Ковельская операция была, в сущности, остановлена. К немцам подошли резервы, наши же резервы были истощены, и на линии Стохода началась прежняя позиционная борьба, с той лишь переменой, что неприятель утратил тет-де-пон на левом берегу Стохода, а мы его приобрели на правом. Прорыв на Ковель не удался. Все жертвы, принесенные Гвардией, остались бесплодны»[204].
Порыв Гвардии в боях на Стоходе во многом не удался еще и потому, что легкая артиллерия не могла продвинуться вперед, вслед за наступавшей пехотой, а тяжелой артиллерии, чья дальнобойность позволяла бить по немцам, по-прежнему не хватало. В то же время, откатываясь к своим укреплениям, немцы получали возможность опираться на огонь собственной легкой артиллерии.
Легкое полевое 3-дм орудие имеет настильную траекторию ведения огня, что не позволяет до момента броска в штыки вести огонь через головы собственной пехоты, дабы не уничтожить своих же. Легкие пушки прекращают огонь с приближением пехоты к неприятельским позициям на двести-триста шагов. То есть на то расстояние, где атакующим наносятся наибольшие потери огнем обороняющегося. Получается, что «в самый ответственный момент броска в атаку и штурма передовых траншей противника пехота часто оказывалась без огневой поддержки и расстреливалась оживающими пулеметами противника»[205].
Следовательно, в тот момент, когда истощенные первой атакой русские пехотные цепи должны были получать максимум огневой поддержки от своей артиллерии, все происходило с точностью до наоборот: усиливался огонь германской артиллерии. Исправить положение могла гаубичная артиллерия с навесной траекторией огня, но ее не было в достаточном количестве. По крайней мере, в том числе, что было бы способно подавить артиллерийские контрудары оборонявшегося противника. Так, когда лейб-гвардии Волынский полк (3-я гвардейская пехотная дивизия) с упорными боями форсировал Стоход, захватив плацдарм и ворвавшись в городок Витонеж, русская легкая артиллерия оказалась бездействующей. Иначе – только стрельба по своей пехоте.
Приходилось идти на различные ухищрения. Участник войны говорит: «Орудия стояли на опушке леса, фактически – на открытой позиции, и в трех шагах от них начиналось болото. Даже стреляя на пределе, с подрытыми хоботами, наши 3-дюймовки били по своим»[206]. Характерно, что возможность подрытия хобота орудия и тем самым увеличения дальности стрельбы пушки было предусмотрено еще накануне войны. В частности, прицел русских трехдюймовок был насечен на дальность несколько большую, чем допускалась при стрельбе без подкапывания хобота.
Ограниченность дальности стрельбы вытекала как из физических возможностей русского легкого орудия в сравнении с германским тяжелым, что обороняли Ковель, так и из предвоенной теории. До 1914 года считалось, что глубина ведения решительного артиллерийского боя не будет превышать четырех километров. Соответственно, предпринимаемые во всех странах последние модернизации легких пушек (прежде всего – лафетов) не касались увеличения их дальнобойности. Следствием этого стало то, что «русская 3-дм (76-мм) пушка обр. 1902 года могла дать угол возвышения всего около 16°, а с подкапыванием хобота – до 30°, что давало наибольшую дальность стрельбы около 8500 м. Нарезка же прицела допускала ведение огня только до 6400 м, а шрапнелью – примерно до 5500 м»[207].
Во время войны немцы смогли компенсировать данный недостаток тяжелыми гаубицами, превосходившими легкие пушки по дальности стрельбы. Русским же изменить ситуацию было невозможно, вследствие чего артиллерийская дуэль в позиционных боях 1916 года, как правило, складывалась не в пользу русской стороны. С «подрытыми хоботами», как сообщает участник боев под Ковелем, русские трехдюймовки могли стрелять на восемь с половиной километров. Но этого все равно не хватало для надлежащего противостояния артиллерии противника, а также существенно понижало скорострельность орудия в бою.
Главной потерей ковельского удара стала гибель собственно гвардейцев – опоры российского престола и лично монарха. Кадровый офицерский состав гвардейских частей был в основном уничтожен в сражениях 1914–1915 годов. Так, если к лету 1914 года в Гвардии служило около шестидесяти тысяч солдат и две с половиной тысячи офицеров, то к концу года гвардейцы потеряли свыше двадцати тысяч человек только убитыми и тяжелоранеными. К лету 1916 года гвардейские полки были вновь пополнены до ста десяти тысяч штыков и сабель[208]. Теперь же были добиты все те дворяне, что всегда составляли опору императорского престола. И в данном случае во многом виноват сам император Николай II, своевременно не заменивший генерала Безобразова, хотя до сведения императора было доведено о военной несостоятельности этого генерала для столь высокого поста, как командарм.
Наступавшие же на Владимир-Волынском направлении войска 8-й армии, обеспечивавшие удар гвардейцев на Ковель с юга, разгромили 4-ю австрийскую армию ген. К. Терстянски фон Надаса под Кошевом, открыв себе дорогу на запад. Трофеями победоносных русских корпусов стали десять тысяч пленных и несколько десятков орудий. Однако командарм-8 ген. А. М. Каледин, как и в дни Луцкой победы, не позаботился своевременно ввести в прорыв кавалерию – 5-й кавалерийский корпус ген. Л. Н. Вельяшева, который, вследствие неопределенности своего подчинения, оказался балластом и для группы генерала Безобразова и для 8-й армии.
В итоге темп наступления дивизий 8-й армии упал, и немцы успели прикрыть брешь своими полками и батальонами, спешно надерганными по всему фронту и составившими 40-й резервный корпус ген. К. фон Литцмана. Вторично, после 23 мая, русские упустили уже совсем было прыгнувшую в руки победу, и вновь – в 8-й армии Юго-Западного фронта. Представляется, что главкоюз ген. А. А. Брусилов был частично прав, когда указывал, что не желал назначать генерала Каледина на должность командарма-8.
