Анатолий Терещенко - «Оборотни» из военной разведки

Скоро по коридорам стали уже ходить «демократические комиссары» — соглядатаи. На выходе через подъезд № 4 Николая остановили четверо молодых людей.

— Прошу открыть папку, — заявил один из них — бородатый.

— Ваш мандат на проверку? — со сталью в голосе потребовал Николай.

— Мы из группы поддержки президента Ельцина, — нагло ответил другой, видно, старший.

— Товарищ полковник, надо подчиниться, — спокойно сказал вахтер-прапорщик.

Стороженко приоткрыл папку. Там, естественно, не было ни оружия, ни секретных документов.

После завершения эпопеи с отправкой секретной документации в Генштаб, Николая пригласил в партком главка его секретарь капитан 1-го ранга В. Медведев — добрейшей души человек. Из окна его кабинета хорошо просматривалась площадь Дзержинского, где у памятника «железному Феликсу» собралась орущая толпа. Среди них было немало пьяных типов. Молодые люди карабкались на постамент памятника и пытались «заарканить» тросом голову «грозы революции». Но он стоял незыблем. Подогнали грузовик в надежде завалить скульптуру, сдернув её тросами. Горели шины буксовавшего «ЗИЛа», но памятник не поддавался вандалам. Толпа на площади разрасталась. Тогда начальник военной контрразведки вице-адмирал А. Жардецкий попросил Стороженко спуститься и послушать ораторов:

— Николай Семенович, вы в гражданском платье, смотайтесь вниз к памятнику, чтоб уж формой не провоцировать пьяных идиотов, и выясните, чего они хотят?

Выступали сначала какие-то помятые типы, но что поразило — среди этого пьяного быдла стоял телекомментатор В. Познер и рассказывал толпе какие-то страшилки о коварстве КГБ, слал проклятия в адрес Дзержинского, чекистов, советской власти, СССР и прочую чушь; ему подпевали другие вожди площади…

Надо заметить, что многие крупные начальники в это время попрятались в кабинетах и не отвечали даже на звонки. Они боялись вопросов подчиненных: «Что делать дальше? Как быть со службой? Чем заниматься?» Таким образом они обезопасили себя и затем даже выросли в должности и званиях.

А тем временем скороспелыми указами редко трезвого в то время Б. Ельцина руководство КГБ было дезорганизовано. За три дня сменились три руководителя. Вначале Комитет подчинили В. Иваненко — председателю КГБ России. Затем на сутки был назначен Л. Шебаршин — начальник ПГУ (разведки КГБ), а 22 августа на Лубянку прибыл энергичный и всезнающий бывший секретарь Кемеровского обкома, бывший министр внутренних дел В. Бакатин. За ним по чекистским коридорам брела свора «чистильщиков», задающих строго один и тот же вопрос: «Как ты вел себя при ГКЧП?» Одним из таких ревизоров, ельцинских комиссаров был и питерский пожарник С. Степашин. Он вскоре возглавил комиссию по проверке лояльности оперативников-профессионалов к родившемуся режиму.

А в это время государственный секретарь США Бейкер мотался по республикам, уговаривая их руководителей как можно скорее «выходить из состава Союза». Время для страны было тревожное, но, несмотря на это, М. Горбачев ездит по «заграницам», участвует в диспутах, пресс-конференциях, приемах, словно не замечая агонии государства…

8 начале декабря тройка заговорщиков — Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич — вместе с подельщиками отправились в леса Беловежской Пущи, где на государственной вилле не без страха, заливаемого спиртным, подписали незаконное ни с юридической, ни с политической стороны Соглашение об упразднении СССР и создании СНГ.

9 декабря 1991 года о развале Советского Союза узнала вся страна. Вот тут-то Горбачеву, даже как мужчине с достоинством, и надо было показать власть — арестовать заговорщиков-смутьянов. Но, как говорится, если вы что-то не сделали, значит, не пытались. Трус есть трус. Президент занимался уже решением личных вопросов…

Вскоре Верховные Советы России, Украины и Белоруссии ратифицировали документы беловежского сговора. 25 декабря Горбачев в последний раз обратился к народу. Он объявил, что снимает с себя полномочия президента СССР по «принципиальным соображениям». В тот же день над Кремлем был спущен Государственный флаг Советского Союза.

Ельцин ходил гоголем. Его распирало от власти. Он все чаще позволял себе находиться в нетрезвом состоянии. Окружение этой «болячки» старалось не замечать.

Стороженко понимал, что верхами совершено страшное, особо опасное преступление, что трещина раздроба страны пройдет по каждому гражданину недавно единой страны, коснется болями каждой семьи. Болтовню удельных князьков и самого Ельцина о «прозрачности границ» считал за лукавство. Появятся скоро КПП с таможенниками и пограничниками. Но как быть с производственными завязками, оружием и боевой техникой Советской Армии? В европейской части находились самые боеспособные части, оснащенные новейшим вооружением. Россия в таком случае многого может лишиться. Ельцину было наплевать на эти «мелочи». Он праздновал победу.

Иногда Николаю казалось, что происходящее не связано с ним, что оно существует в иной жизни, в каком-то фантастическом Зазеркалье. Но, к сожалению, это была реальность с полным игнорированием всякой законности. Не мог он, воспитанный на порядочности в трудовой семье и на службе с профессионалами высочайшего класса, согласиться прислуживать тем, кто развалил и разорил страну. Служба в таком случае превращалась в видимость. Недаром же говорится, что для того, чтобы уничтожить человека, наказать его самым ужасным образом, достаточно придать работе характер совершенной бесполезности и бессмысленности.

— Америка теперь каш друг, — говорил один из перекрасившихся начальников. — Пора ловли шпионов кончилась. Занимайтесь охраной завоеваний демократии.

От этих слов тогда Николая передернуло. Последний удар по планам Стороженко в отношении службы нанес В. Бакатин. Будучи председателем КГБ, он выдал, дабы «прогнуться» перед новыми друзьями, святая святых любой спецслужбы — схему закладок оперативной техники слухового контроля в новом посольстве США в Москве. Посол был не столько рад «подарку» главного гэбэшника, сколько поражен масштабом предательства. Со временем янки отблагодарят благодетеля, — его сыну дадут возможность заниматься бизнесом в Штатах.

Полковник Стороженко написал рапорт на увольнение. Приказом № 1 по личному составу КГБ 2 февраля 1992 года Николай был уволен в запас.

Наступил новый этап жизни. Траектория службы в органах госбезопасности закончилась, но жизнь-то продолжалась. Николай был доволен чекистской тропой, по которой он прошел с гордо поднятой головой, не замарав ни рук, ни души. Он был чист и честен перед главным судьей — своей совестью.

Октябрьское безумие

Есть дьяволу где порезвиться на русском просторе…

Стороженко ужинал на кухне. Было 21 сентября 1993 года. Когда часы пробили ровно 20.00, он включил телевизор и с экрана на него взглянуло недовольное лицо президента. Он зачитал свой очередной указ за № 1400 о ликвидации парламента и разгоне избранных пародом депутатов Верховного Совета.

Внезапное решение Б. Ельцина ликвидировать во многом оппозиционно настроенный к нему парламент, сразу же накалило обстановку в Москве. Провинция не почувствовала запаха крови. Трезвомыслящие уловили в глазах кремлёвского Нерона отблески будущего большого побоища и пожара. Сразу же здание парламента опутали по периметру «колючкой» — спиралью Бруно. Кстати, применение этой колючей проволоки в подобных ситуациях запрещено одной из Женевских конвенций.

Омоновские орды все прибывали и прибывали из других регионов страны. Скоро парламент был полностью в кольце. На такую дикость мог пойти только человек с больной фантазией, боявшийся ответственности за содеянное предательство в Беловежье.

Итак, в роли оскорблённых оказались народные депутаты. На Руси издавна общественное мнение на стороне битого властью. Сразу же стихийно возникло движение защитников парламента и Конституции. Не прекращались митинги у Белого дома. В ответ власти Москвы ввели дополнительные отряды омоновцев. Пространство в районе станций метро «Баррикадная» и «Краснопресненская» покрылось, словно рыбьей чешуей, металлическими щитами стражей порядка. Кольцо окружения парламента теперь не сужалось, а расширялось. Скоро образовалось уже два кольца — внутреннее и внешнее. Граждан не стали подпускать близко к стенам Белого дома, но их не пугали дожди, холода, резиновые дубинки и автоматы.

Митинговые очаги тлели практически по всему периметру осажденного Белого дома. Стержневым требованием депутатов было: предоставить народным депутатам информационное окно на радио и телевидении. Власти его не давали. Продажные теле- и радиорепортёры словно не замечали другого мнения. Околопрезидентские шептуны постепенно усиливали давление на своего кумира, требуя скорейшего разгона парламента.