Адольф Эрман - Жизнь в Древнем Египте
Книга, из которой я взял эти примеры, не принадлежит к тому разряду, в который входят книги о суевериях других времен и народов. Ни один народ не обходится совсем без таких сочинений, и этот народ высоко их ценит, но они по меньшей мере являются ценным вкладом в его литературу, который разумные люди могут при желании изучать, однако вовсе не считаются самыми подходящими учебниками для молодежи. В Египте же было иначе, и странное руководство по выбору удачных дней дошло к нам как запись в школьной тетради. У этого народа суеверие не было интересным побочным продуктом цивилизации, а было, как в Месопотамии (например, Вавилонии), одной из самых мощных сил, влиявших на его интеллектуальную жизнь. Вера в существование слов и действий, с помощью которых человек может воздействовать на силы природы, на каждое живое существо, на животных и даже на богов, была неразрывно связана со всем, что делали египтяне. Прежде всего, этим суеверием была пропитана вся система погребальных обрядов и культа умерших. Деревянные фигурки, которые, как предполагалось, должны были работать вместо умершего или готовить для него еду; произносимые при жертвоприношении слова, повторение которых, как считали египтяне, создавало для умершего еду, – эти и другие подобные им обычаи представляют собой не что иное, как магию. Ни люди, ни боги не могли обойтись без магии: даже боги носили амулеты для защиты и пользовались магическими заклинаниями, чтобы подчинить один другого. Исида считалась главной среди богов покровительницей магии и была знаменита тем, что «велика в магических словах».
Магические формулы египтян были по большей части основаны на том, что маг вспоминал какое-то событие из истории богов, которое принесло счастье одному из этих небесных существ и, чтобы воспроизвести это счастье, представлял себе, что он сам – этот бог, а потому повторял те слова, которые произнес бог во время того события. Он был уверен, что слова, которые оказались такими действенными раньше, снова сослужат хорошую службу. Например, если египтянин желал охладить или заживить обожженное место на теле, он, применив сначала в качестве лекарства «молоко женщины, родившей сына», произносил над этим местом такие слова: «Мой сын Гор, гора горит, там нет воды, меня там нет, добудь воду с берега реки, чтобы погасить огонь». Эти слова, очевидно, говорит Исида в одной из легенд о богах: начался пожар, и эта богиня в тревоге позвала на помощь своего сына Гора, чтобы он добыл воду. Поскольку тогда этот крик о помощи заставил появиться средства, с помощью которых пожар на горе был потушен, следовало надеяться, что эти же слова в устах мага прекратят жжение в ране. То же относится и к другому заклинанию, которое читали над ароматными семенами и над непременным дополнением во всех случаях – «молоком женщины, родившей сына», чтобы эти лекарства подействовали против простуды: «Изыди, озноб, сын озноба, ты, ломающий кости, разрушающий череп, берущий себе в соседи жир, делающий больными семь отверстий в голове! Слуги Ра ищут Тота. Смотри, я приношу тебе твое снадобье, лекарство для тебя: молоко женщины, родившей сына, и ароматные семена. Пусть это изгонит тебя прочь, пусть это излечит тебя; пусть излечит тебя, пусть изгонит. Выйди на пол, смерди, смерди! Смерди, смерди!» Этот заговор против катара взят из мифа о старости и болезни бога солнца. Ра страдает от простуды, от которой у него мутится в голове; его служители идут к богу знания за лекарством; этот бог немедленно приносит его и объявляет болезни, что она должна уступить этому снадобью.
В этих заклинаниях маг повторяет слова бога и с их помощью осуществляет его магическую власть. В других случаях магу было достаточно заявить, что он – тот бог, чьей властью он желал обладать. Например, любой, кто произносил над водой такие слова:
Ты не выше меня: я Амон,Я Анхор, прекрасный и убивающий,Я князь, владыка меча,Не поднимайся: я Монт и т. д., —
этими словами вызывал у крокодилов такой ужас, как если бы названные им боги сами шли этой дорогой. Конечно, заклинание действовало особенно сильно, если маг мог назвать вместо обычного имени бога его истинное имя – то особое имя, в котором заключалась его сила; такое имя было у каждого бога и духа. Тот, кто знал это имя, обладал силой носителя имени, и в XII главе мы узнали, что великая чаровница Исида с тех пор, как она заставила бога солнца открыть ей его истинное имя, стала такой же могущественной, как он сам. Поэтому другое заклинание, в котором упоминается это имя, должно было действовать на крокодилов сильнее, чем приведенное выше:
Я – избранный из миллионов, происходящий из царства света,Чье имя никто не знает.Если его имя произнести над потоком воды,Тот будет уничтожен;Если его произнести над сушей,Оно вызывает пожар.Я Шу, образ Ра,Обитающий в его глазу.Если кто-нибудь, находящийся в воде (то есть крокодил) откроет свою пасть,Если он ударит (?) своими лапами,Я заставлю землю упасть в поток,И заставлю север стать югом,И переверну землю.
Как мы видим, маг воздерживается от того, чтобы произнести истинное имя Шу, он лишь угрожает назвать это имя и тем самым перевернуть мир. Иногда он даже угрожает самому богу, что назовет его тайное имя, открытие которого было бы гибельным для бога. Более того, если тот, кто боялся водяных чудовищ, четыре раза повторял такое заклинание:
Приди ко мне, приди ко мне ты, образ вечности вечностей!Ты, Хнум, сын Единого,Зачатый вчера, рожденный сегодня,Чье имя я знаю, —
то имевшее «семьдесят семь глаз и семьдесят семь ушей» божество, которое он призывал, несомненно, должно было прийти ему на помощь.
Не стоит считать большой потерей то, что само имя редко упоминается и что по этой причине мы не знаем, как звучали настоящие имена Ра или Амона, поскольку то, что нам известно об этих именах, показывает нам, какими детскими они были. Невозможно найти какой-либо смысл в чудесных словах, которыми пользовались египтяне, например, в том тайном имени, которое открывает перед нами найденный в одной из пирамид текст заклинания против змей: «Хететебешетес, сын Нефгет» или в имени, которым называли духа какого-то дикого животного в эпоху Нового царства: «Шатебуте, Артебухайя»[315], или в обращении к одному из богов, которое позже было приписано часто упоминавшемуся здесь нашему знакомому Аменхотепу, сыну Хапу: «О Шауагатееннагате, сын Ерукате! Кауарушагате!» Они – только бессмысленные сочетания звуков, создающие странный шум.
Слова, которым приписывалась магическая сила, всегда были странными: одно заклинание начиналось словами «папарука, папарака, папарура», а другое звучало так:
Эдера эдесана,Эдерагаха эдесана,Вместе: матму эдесана,Вместе: эмуи эдесана,Вместе: духаэрина эдесана,Вместе: дегаксана эдесана,Вместе: такарута эдесана.Дано: уарахаеа,Кена,Хаму.
Такие магические формулы есть у всех народов, и объяснение, которое было дано этой бессмыслице, может быть применено ко всем ним: обо всех этих словах говорят, что они взяты из какого-то иностранного или неизвестного языка. Арабские маги называют свои магические слова «сирийскими», немцы – «древнееврейскими», а египтяне заявляли, что «Сантекапупеуай эйментеракакара» – это финикийские слова[316]. Боюсь, мы напрасно потратим свои силы, если будем пытаться найти эти слова в финикийском языке. Несколько слов этого языка могли действительно проникнуть в магическую литературу Египта так же, как многие древнееврейские имена ангелов проникли в нашу, но большинство этих якобы финикийских слов, несомненно, просто выдуманы.
Разумеется, магические формулы считались наиболее действенными, если произносились вслух, но их применяли и в письменном виде, и этим объясняется усердие, с которым в гробнице повсюду писали магические формулы на благо умершего: чем больше раз они были написаны, тем больше было уверенности, что они подействуют.
Был и другой способ продлить действие магических формул: их читали над каким-либо предметом, который благодаря этому надолго приобретал магическую силу. Например, приведенные выше заклинания против крокодилов можно было прочесть над слепленным из глины яйцом, и, если потом кормщик лодки держал это яйцо в руке, все ужасные звери, которые поднимались из воды, тотчас же снова опускались вниз[317]. Таким же образом можно было наделить магической силой бумажную или восковую фигурку, и, если ее тайком принести в дом врага, она вызывала в нем болезни и слабость. Мы уже рассказывали в предыдущей главе о том, как другие маленькие фигурки использовались в качестве слуг при умерших; такие статуэтки, а также каменные гуси, деревянные модели кухонь и прочие подобные похоронные принадлежности в гробницах были наделены магической силой с помощью прочитанных над ними заклинаний. Мы точно знаем, что так же поступали с каменными и фарфоровыми украшениями, которые были найдены вместе с мумиями и наполняют собой наши музеи.
