З. Зорина - О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?
В процессе освоения йеркиша Канзи создавал все больше «высказываний», большинство которых состояло из двух лексиграмм, с порядком слов, в большинстве случаев соответствовавшим тем же правилам, что и у амслен-говорящих обезьян. Приводимая ниже таблица характеризует преобладание определенного порядка слов в двухэлементных сообщениях Канзи.
Порядок слов Частота Пример преобладающего порядка слов Действие → Агент Агент → Действие 119 13 «НЕСИ» → жест в сторону Фила, который согласен нести Канзи Действие → Объект Объект→ Действие 39 15 СПРЯЧЬ МЯЧИК→ желание подразнить Билла и начать с ним возню Цель→ Действие Действие→ Цель 46 10 ПЕТУХ ДОГОНЯЙ→ тренер бежит за Канзи в кусты, где спрятался петухТак гипотеза о понимании синтаксиса первыми «говорящими» обезьянами получила новое независимое подтверждение. Однако наиболее веским доводом в ее пользу стал анализ того, как Канзи понимает звучащую речь.
Тесты на понимание синтаксиса устной речи человекаКак уже упоминалось, постепенно накапливались свидетельства того, что Канзи понимает не только отдельные слова, но и фразы. Это требовало проверки, и в дальнейшей работе С. Сэвидж-Рамбо пыталась сравнить понимание произносимых человеком предложений у Канзи и у ребенка — девочки Али. Мать Али, Дж. Мерфи (J. Murphy), была главной воспитательницей (caretaker) Канзи, с ней он проводил больше всего времени. Именно ее речь чаще других он слышал изо дня в день, а позднее именно она развивала его йеркиш. Половину дня она занималась с Канзи, а другую половину отдавала своей дочери Але. Благодаря этому Канзи и Аля имели сходный опыт знакомства с звучащей речью.
В мае 1988 г. началось проведение контрольных тестов для сравнения понимания предложений у Али и Канзи. В начале тестирования (оно продолжалось до февраля 1989 г.) Канзи было 8 лет, а Але 2 года. Им предложили в общей сложности по 600 устных заданий, каждый раз новых, в которых и слова, и синтаксические конструкции систематически менялись в каждой пробе. Фразы одного типа (в разных вариантах) повторялись не реже чем через несколько дней.
Обстановка тестирования была разнообразной. Это мог быть прямой контакт, когда обезьяна и человек сидели рядом на полу среди груды игрушек. В части таких опытов экспериментатор надевал шлем, закрывающий лицо, чтобы невольной мимикой или взглядом не подсказать нужное действие или предмет (что вообще было маловероятно). В других опытах, также во избежание вольных или невольных подсказок, экзаменатор находился в соседней комнате, наблюдая за происходящим через стекло с односторонней видимостью. В этих случаях Канзи тоже слушал задания через наушники, причем их произносили разные люди, а иногда применяли даже синтезатор речи.
В подавляющем большинстве случаев Канзи без какой-либо специальной тренировки правильно выполнял каждый раз новые инструкции. Полный перечень этих вопросов опубликован в книге Savage-Rumbaugh et al. 1993, ниже мы приводим типичные примеры.
Часть заданий относилась к сфере повседневной активности обезьяны. В них был задействован весь набор манипуляций с предметами обихода, которые Канзи совершал или в принципе мог совершить, а также разнообразные контакты с окружающими.
Положи булку в микроволновку;
Достань сок из холодильника;
Дай черепахе картошки;
Достань платок из кармана Х.
При этом часть заданий давали в двух вариантах, смысл которых менялся в зависимости от порядка слов в предложении:
Выйди на улицу и найди там морковку;
Вынеси морковь на улицу;
Налей кока-колы в лимонад;
Налей лимонад в кока-колу.
Многие обращенные к нему фразы провоцировали совершение необычных (или даже обычно наказуемых) действий с обычными предметами:
Выдави зубную пасту на гамбургер;
Найди собачку и сделай ей укол;
Нашлепай гориллу открывалкой для банок;
Пусть змея (игрушечная) укусит Линду (сотрудницу) и т. д.
Ежедневные занятия с Канзи постоянно были направлены на то, чтобы снова и снова выяснять пределы его понимания происходящего. Например, во время прогулки его могли попросить:
Набери сосновых иголок в рюкзак;
Положи мячик на иголки; а через несколько дней:
Насыпь иголок на мячик.
Канзи получал и такие задания, реакцию на которые трудно было предсказать. Вот один из примеров. С шестимесячного возраста любимыми игрушками Канзи были шарики и всевозможные мячи, большие и маленькие, мягкие и твердые. Он не мог быть счастлив вполне, если у него не было хотя бы одного мячика, а еще лучше, если их было два или три. Когда другие обезьяны хотели подразнить или вывести из себя Канзи, они старались отобрать у него его сокровища, стоило тому зазеваться. Канзи всегда был начеку, если ему говорили: «КТО-ТО ХОЧЕТ ВЗЯТЬ ТВОЙ МЯЧ», он немедленно оборачивался и спешил его забрать. Когда у Канзи бывало 5–6 мячиков и ему приходилось идти вместе с другими бонобо, ему бывало нелегко, так как то один, то другой мяч то и дело падал и катился туда, где его могут схватить другие обезьяны, ведь пока Канзи догоняет один мяч, остальные катятся в разные стороны. Иногда Канзи показывали видеофильм, в котором горилла крадет один из его мячей и играет с ним. Канзи впивался глазами в экран, как только начинал разворачиваться этот сюжет, а затем бросался в те места, которые увидел на экране, чтобы немедленно найти мячик. У Канзи необычайная память на все его сокровища; по прошествии дня, месяцев и даже нескольких лет он помнил, где и какой у него оставался шарик.
Однажды Сэвидж-Рамбо попробовала провести эксперимент, используя это пристрастие. В тот момент, когда они с Канзи подходили к ручью, она спросила: «КАНЗИ, ТЫ МОЖЕШЬ БРОСИТЬ СВОЙ МЯЧИК В РУЧЕЙ?». Было точно известно, что раньше он никогда не делал этого и что никто никогда не просил его об этом, хотя бы потому, что обычно все вещи, кроме палок и камней, экспериментаторы старались держать подальше от воды. Однако на этот раз было решено нарушить это правило, чтобы посмотреть, сможет ли Канзи понять такую необычную просьбу. Оказалось, что он сразу же бросил мячик в воду.
В другом случае, когда они шли через лес с Панбэнишей, ему сказали: «КАНЗИ, ДАЙ, ПОЖАЛУЙСТА, ПАНБЭНИШЕ ЛУКУ». Он огляделся, нашел поляну, поросшую луком, выдернул пучок и протянул его Панбэнише. Можно думать, что в таких предложениях он слышал только «Канзи, ххх хххххххххх Панбэниша лук» и просто догадался. В конце концов, он мог и не дать ей луку. Но контрольные тесты показали, что и в тех случаях, когда было два варианта ответов, он редко делал ошибки. Это касается заданий типа: «БРОСЬ КАРТОШКУ В ЧЕРЕПАХУ» (в этом случае ошибкой было бы бросить черепаху в картошку) или «НАЛЕЙ МОЛОКА В КОКА-КОЛУ» (а не наоборот).
Более интересными были все же его реакции на условные предложения. Один раз, например, Канзи привели в гости к Остину. Как раз в этот момент Остину дали кашу, которой очень захотелось Канзи, и он все время ее выпрашивал. Было ясно, что Остин рассердится, если его кашу отдадут Канзи. Все это объяснили Канзи, который в то время играл с маской монстра, бывшей у него в рюкзаке. Остин заинтересовался маской, поэтому и решено было предложить обмен: «КАНЗИ, ЕСЛИ ТЫ ДАШЬ ЭТУ МАСКУ ОСТИНУ, Я ДАМ ТЕБЕ ЕГО КАШИ». Канзи сразу же отдал маску Остину и снова показал на его кашу. Это была устная сделка, и Канзи ее понял.
Зафиксировано и опубликовано довольно много случаев, когда Канзи выполнял сложные, нестандартные задания, смысл которых нельзя было понять только из контекста. Они касаются в особенности тех ситуаций, когда речь шла об интересном для него предмете. В противном случае он либо не обращал на него внимания, либо вел себя как глухонемой, а мог действовать и наперекор, когда его просили сделать что-то такое, чего он делать не хотел.
Достижения Канзи несомненно подтвердили способность шимпанзе к спонтанному пониманию синтаксиса. Оказалось, что, как и его коллега по эксперименту девочка Аля, он практически безошибочно понимал все предложенные вопросы и задания. В среднем Канзи выполнил правильно 81 % заданий, тогда как Аля — 64 %. Их ошибки были похожи и имели скорее случайный характер. То же соотношение обнаружили и Гарднеры, сравнивая точность ответов Уошо и детей. Анализ поведения Али в случае неправильных ответов заставляет предположить, что она слишком отвлекалась и бывала поглощена своими занятиями. Глубокая разница была в том, что девочка выполнила эту программу в возрасте двух лет, тогда как Канзи в тот период было уже восемь. Несомненно также, что Аля очень скоро превзошла продемонстрированный тогда уровень понимания предложений. За прошедшие с тех пор годы она, конечно, овладела языком в полной мере, окончила школу и могла бы уже сама участвовать в проведении подобных исследований. Канзи тоже не стоял на месте, но его достижения сравнивать не приходится — его «высказывания» продолжают оставаться одно-двухсловными и редко выходят за пределы узкого круга тем, связанных с едой, играми и прогулками. О том же свидетельствуют наблюдения за Уошо (на протяжении почти сорока лет) и членами ее «семьи». Во всяком случае, убедительных данных о качественном прогрессе в пользовании языком мы не встретили.
