Сталинград. Крах операции "Блау" - Пауль Карель
«Почему только румыны занимают такую широкую полосу фронта, господин генерал?» — спрашивали командующего офицеры его штаба. Они ничего не имели против румын. Это были храбрые солдаты, в то же время каждый знал, что их вооружение было очень плохим, ещё хуже, чем у итальянцев. Это было устаревшее оружие времен Первой мировой войны, не хватало мощного противотанкового вооружения, служба снабжения также работала плохо. Каждый на фронте знал это.
Однако глава румынского государства маршал Антонеску, точно так же, как и глава Италии Муссолини, требовал, чтобы их войска, выделенные для ведения боевых операций на Восточном фронте, подчинялись только собственному армейскому командованию. Гитлер был не против желания своих генералов в боевой обстановке использовать небольшие войсковые соединения союзников вперемежку с немецкими частями. Но это не могло быть реализовано вследствие фактора чувства национальной гордости, особенно у румын. Они выставили самый крупный контингент войск по сравнению с другими союзниками Германии, и маршал Антонеску желал иметь у своих военных авторитет и влияние в целях укрепления своей политической позиции в качестве главы государства.
После многомесячной неопределенности, прошедшей в попытках разрешить эту коллизию, Гитлер сдался: фланговое прикрытие основных немецких сил под Сталинградом было доверено союзным армиям, боевые качества которых были недостаточными. Не у каждого румынского солдата была шинель или даже одеяло. В румынских сухопутных войсках не было подготовленного корпуса унтер-офицеров, что должно было быть само собой разумеющимся для такой военной кампании. Офицерский состав также был неоднороден в смысле понимания своего долга по отношению к обеспеченности войск. К этому следует добавить неповоротливую систему добывания сведений на поле боя, их обработки и передачи, совершенно хаотичное снабжение и непонятную логику принятия решений командирами различных степеней: например, командир 1-й румынской танковой дивизии по своему военному образованию и по профилю командования не был танкистом, а возглавлял в свое время главное полицейское управление Бухареста.
Гитлер догадывался об опасности, грозившей растянутому флангу 6-й армии, и видел её. Уже в августе и затем позднее, в сентябре, на заседаниях, посвященных положению на фронте, он вновь и вновь обращал на это внимание. Он с большим интересом штудировал старую карту 1920 года, которую ему дал генерал Гальдер. По ней Сталин тогда в совершенно схожей оперативной ситуации, переправившись через Нижний Дон между Сталинградом и Ростовом, нанес удар и уничтожил войска генерала Деникина9.
Но разведывательный отдел иностранных армий Востока, которым командовал генерал Гелен, продолжал высылать Гитлеру успокаивающие донесения, смысл которых заключался в том, что все признаки будто бы указывают на намерение русских осуществить наступление против группы армий «Центр», а не на Дону.
Маршал Жуков в своих мемуарах ставит себе в заслугу, что он посредством отвлекающих операций перед фронтом группы армий «Центр» ввел в заблуждение немецкую разведку. «Советское Верховное Командование хотело создать впечатление, что именно здесь и нигде в другом месте готовится большое зимнее наступление».
Ощущение Гитлером опасности на Дону и его высказывания в этом плане остались актуальными. 4 ноября он приказал даже перебросить из Франции на Восточный фронт 6-ю танковую дивизию. Однако вместе с тем он согласился и на замену немецких корпусов на 3-ю румынскую армию после того, как 6-я армия доказала свою боеспособность. Паулюс был заинтересован в этом, поскольку вследствие этого он мог получить две немецкие дивизии для использования их в Сталинграде: 100-ю егерскую дивизию и 305-ю пехотную.
Что же до требований румын относительно противотанковых орудий и противотанковых средств вообще, то Гитлер проявил в этом вопросе понимание. Но единственное крупное соединение, которое можно было направить в полосу 3-й румынской армии, не считая отдельных частей ПВО, танковых и стрелковых батальонов и батарей полевой артиллерии, был 48-й танковый корпус генерал-лейтенанта Гейма в составе одной румынской и одной немецкой танковых дивизий, а также частей 14-й танковой дивизии. Штаб корпуса был временно передислоцирован из расположения 4-й танковой армии в район южнее Серафимовича.
В обычных условиях германский танковый корпус представлял собой внушительную боевую силу, а для пехотной армии — сильное прикрытие с тыла. Он смог бы подстраховать фронт 3-й румынской армии в случае опасности. Но корпус Гейма не был настоящим корпусом. Ядром его была 22-я танковая дивизия. Она была частично перевооружена: чешские танки были заменены на немецкие; в её составе было только 32 немецких танка Т-111 и T-IV. Её 140-й мотопехотный полк штаб дивизии уже несколькими месяцами ранее передал в подчинение 2-й армии, под Воронеж. Этим полком командовал полковник Михалик. Там, под Воронежем, из «бригады Михалика» была сформирована 27-я танковая дивизия. Моторизованный саперный батальон дивизии уже в течение нескольких недель был задействован в уличных боях в Сталинграде.
10 ноября общее командование и командование 22-й дивизии получили приказ на передислокацию в полосу 3-й румынской армии. Последние части и подразделения дивизии 16 ноября совершали марш в направлении на юг, к большой излучине Дона. Надо было преодолеть на морозе и по наледи 250 км. Но ни мороз, ни снег не являлись главной проблемой. Этот танковый корпус словно черт попутал: одна горькая неожиданность сменялась другой.
Поскольку 22-я дивизия вследствие своей задержки на «спокойном фронте» не получала почти никакого горючего для учений и выездов ремонтных летучек, её 204-й танковый полк был сильно рассредоточен позади фронта итальянских войск на Дону и утратил свою мобильность. Танки стояли хорошо замаскированные и защищенные от холода соломой в своих земляных боксах. Танкисты безуспешно запрашивали горючее, чтобы хотя бы в период затишья немного маневрировать, опробуя двигатели. Но этого так и не получилось. Так, полковник фон Оппельн-Брониковский нашел 204-й танковый полк совсем незадолго до передислокации. Когда танки стали выводить из боксов для выполнения спешного марша, половина из них не завелась вовсе или завелась частично, 34 машины вышли из строя на марше: моторы заглохли и башни не поворачивались. Короче говоря, электрооборудование танков вышло из строя. Что же произошло? Ответ был ошеломляющим по своей нелепости: мыши, гнездившиеся в соломе в боксах, шарили по танкам и прогрызли резиновую оболочку кабелей. Таким образом, электрические соединения были повреждены. Вышли из строя: система зажигания двигателей, электропроводка аккумуляторов, оптика в башнях, а также танковые орудия. Несколько танков загорелись вследствие короткого замыкания. И поскольку беда редко
