Сталинград. Крах операции "Блау" - Пауль Карель
И вот поэтому танки на заледеневших дорогах мотались от одной стороны к другой, и темп марша был очень низким. 204-я ремонтная рота не могла следовать вместе с танками по причине нехватки горючего, поэтому полк не был в состоянии производить на марше сколько-нибудь значительные ремонтные работы.
22-я дивизия, следовательно, вместо 104 танков, как было указано в документе о её боевом составе для штаба группы армий, пришла в район сосредоточения 48-го танкового корпуса, имея в составе только лишь 31 боевую машину. 11 танков подошли позднее. 42 танка — вот и все, чем располагала дивизия по состоянию на 19 ноября. Этого хватило, чтобы сформировать из этих машин, бронетранспортеров и мотоциклетных подразделений, а также самоходной артиллерийской батареи «танковую боевую группу Оппельна».
Второе соединение, входившее в состав корпуса, — 1-я румынская танковая дивизия насчитывала по состоянию на 19 ноября 108 танков. Но 98 из них были Т-38 чешского производства — хорошие машины, но уступавшие любому русскому танку в толщине брони и огневой мощи. Вот и все, что могло быть придано в середине ноября 3-й румынской армии в качестве звеньев усиления на её растянутом в ширину фронте. Фактически это не было усилением. А русские уже изготовились перед фронтом армии.
Ноябрь 1942 года был месяцем катастроф: 4 ноября Африканский корпус Роммеля потерпел у Эль-Аламейна тяжелое поражение от войск Монтгомери и вынужден был отступать из Египта в Триполи. Четыре дня спустя в тылу отходившей армии на западном побережье Африки и в Алжире высадились экспедиционные войска вторжения под командованием Эйзенхауэра, которые начали наступление на Тунис.
Как волны землетрясения, эти африканские события докатились до всех немецких фронтов: Гитлер был вынужден подстраховать в военном отношении до сих пор не занятую войсками Южную Францию. Для этого были выделены блестяще оснащенные и экипированные высокомобильные соединения, которые в противном случае отправились бы на Восточный фронт: 7-я танковая дивизия и дивизии войск СС. «Лейбштандарт Адольф Гитлер». «Рейх» и «Мертвая голова», чья огневая мощь, натиск не позволили бы Чуйкову и его войскам продержаться на берегу Волги даже в течение 48 часов.
9 ноября Гитлер возвратился в Берхтесгаден после речи 8 ноября в мюнхенской пивной «Левенбройкеллер» перед своими старыми товарищами по путчу в 1923 году, в которой прозвучали и такие слова: «Я хотел дойти до Волги, и до конкретного места, к определенному городу. Случайно этот город носит имя самого Сталина. Не подумайте, что я вышел к этому городу только потому, что он носит это имя. Он мог бы называться иначе. Это произошло потому, что там находится один важный пункт. Овладев им, мы перережем транспортную артерию с производительностью 30 млн тонн грузов, среди них — почти 9 млн тонн нефти.
Там стекались потоки пшеницы с Украины, Кубани и далее отправлялись на север, там был гигантский перевалочный пункт. Его я хотел взять, и знаете, мы — скромные люди, — мы овладели им. Остались незанятыми совсем небольшие площади. Другие могут сказать: «Почему же вы не ускорите темп сражений?» Ответ: «Поскольку я не хочу второго Вердена. Я хочу сделать это небольшими штурмовыми подразделениями. Время при этом никакой роли не играет. Теперь ни одно судно не пойдет вверх по Волге. И это решит дело».
10 и 11 ноября Йодль положил на стол Гитлеру последние донесения, среди них было одно: донесение оперативно-тактической радиоразведки о радиопереговорах между высокими советскими командными инстанциями. Из него вытекало, что русское верховное командование стянуло весьма значительное количество наземных войск и авиационных соединений к Донскому фронту и в степи Калмыкии. Итог: не только северо-западнее Сталинграда, на среднем Дону, перед фронтом 3-й румынской армии, русские производят свои сосредоточения, но также и южнее города, вокруг которого кипят жаркие бои, где два корпуса 4-й румынской армии обеспечивают фланг 4-й танковой армии Гота. На скорое русское наступление указывали также неоднократно перехватывавшиеся донесения о сосредоточениях советских войск.
Гитлер с мрачным видом прочел донесение и склонился над картой. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять замысел противника: сосредоточение советских войск на обоих флангах Сталинградского фронта позволяло сделать заключение о плане охватывающей наступательной операции против 6-й армии.
Хотя Гитлер все ещё был склонен к недооценке советских резервов, он, однако, увидел опасность, таившуюся в растянутых коммуникациях румын. «Если бы там стояли именно германские соединения, то у меня не было бы бессонных ночей, — подумал он. — Ну что же! 6-я армия должна довершить свое дело и скорее овладеть тем, что ещё оставалось в Сталинграде у противника!»
Скорее, скорее! Он хотел покончить с не дававшим никакого оперативного преимущества фактором скованности столь большого числа дивизий в Сталинграде с тем, чтобы получить снова свободу действий на оперативно-тактическом уровне. «Трудности боев за Сталинград мне известны, — радировал фюрер 16 ноября в штаб Паулюса. — Трудности русских сейчас, когда на Волге ледостав, ещё больше. Если мы сумеем использовать данный момент, мы сохраним много нашей крови. Поэтому я ожидаю, что командование армией со всей решительностью, ещё раз, как это было раньше, равно как и войска, сделают все, чтобы, по крайней мере, на участках металлургического завода и у оружейного завода пробиться к Волге и взять эти части города».
Насколько прав был Гитлер, указывая на трудности у русских из-за ледостава на Волге, показывают записи генерала Чуйкова тех дней. Со ссылкой на донесение о положении 62-й советской армии и трудностях с её снабжением Чуйков сделал записи следующего содержания в журнале боевых действий:
«14 ноября. Частям не хватает боеприпасов и продовольствия. Ледостав прервал связь с левым берегом.
27 ноября. Подвоз боеприпасов и вывоз раненых были вынуждены прервать».
Командование фронтом приказало доставлять боеприпасы и продовольствие через Волгу по воздуху, самолетами типа «По-2». Но самолеты не смогли сделать многого, так как они должны были сбрасывать свой груз над полоской местности шириной лишь в 100 м. Незначительного отклонения было достаточно, чтобы груз падал либо в Волгу, либо
