Станислав Мешавкин - Азимут «Уральского следопыта»
Письма второго плана — исповедальные. Белому листку бумаги поверяются боль, судьба человеческая.
Нетрудно заметить, что многие адресаты бесконечно убеждены в том, что женьшень — панацея от любой постигшей их беды. Но немало писем и от тех, кому женьшень действительно остро необходим. Следуя советам врача, больные пускаются в бега, в поиски за лекарством. С таким же примерно успехом, с каким можно отыскать клюкву в пустыне.
На первые письма Степан Минеевич отвечал обнадеживающе, многим, памятуя собственные невзгоды, отсылал заветные семена. Иным, чье письмо трогало за самое сердце, направлял настойку, сделанную собственноручно. Но вскоре понял, что ему не справиться с лавиной, — до ста писем в день! — она погребет его. К тому же выяснилось, что подавляющее большинство адресатов не знает даже элементарных основ садоводства. Спрашивают его, например, может ли женьшень расти в Армении и какую технологию он посоветует применительно к местным условиям? Как ответить, если Сыропятов ни разу не был на Кавказе?
И все-таки выход был найден. Нашлись последователи Сыропятова в районном центре, в Артях. Агрономы-энтузиасты решили продолжить опыт земляка, только в более широких масштабах. Им-то и передал Степан Минеевич все семена, помог на первых порах.
Это было его главное завещание, ему было отрадно сознавать, что дело передано в надежные руки.
А в моей памяти он остался таким, каким я видел его в последний раз. Мы садились в лодку, когда он медленно, опираясь на палку, спустился к берегу. Не спеша достал из кармана небольшую бутылочку.
— Прими от меня подарок. Женьшеневая настойка.
Застучал мотор, поплыли назад небольшие, но крепко сколоченные домики глухой уральской деревушки Комарово, стал уменьшаться на глазах плечистый, с окладистой бородой старик, дарящий людям на прощанье здоровье.
ИЗ КНИГИ ПРИРОДЫ
«Красою вечною сиять»
Проблема охраны природы родилась не вчера. Уже давно нас тревожат загрязненные воды Волги, обмелевший Урал, леса, потесненные городами, заводы, забирающие у человека солидную долю питьевой воды… Сегодня эта проблема волнует каждого. Значит ли это, что наши противоречия с природой достигли своего апогея? И каков характер этих противоречий?
На эти вопросы незадолго до смерти ответил Станислав Семенович Шварц — академик, директор Института экологии растений и животных УНЦ АН СССР, председатель Комиссии по экологии АН СССР, член советского национального комитета по Международной экологической программе.
Беседу начал С. С. Шварц:
— Начнем с небольшой, несущественной поправки. Назовем проблемой не охрану природы, а охрану природных условий. Это не одно и то же. Во-первых, потому, что сохранить природу в первозданном ее состоянии, даже в том, в котором получило ее наше поколение, вещь невозможная. Жить в природе и не влиять на нее человек не может. Во-вторых, мы говорим об охране именно природных условий потому, что нас заботит не просто сама природа, но самочувствие в ней человека. Воздух, которым он дышит, вода, которую пьет, потребности, которые ему необходимо удовлетворять. Задача состоит в том, чтобы интересы человека и природы сочетались, чтобы наши отношения были не поединком, а союзом, от которого оба партнера оказались бы в выигрыше.
А природа… как сказал Пушкин, будет красою вечною сиять. Она переживала не такие катаклизмы, она может освободиться не только от наших преобразований, но и от нас самих. Так что, повторяюсь, проблемы охраны природы в чистом виде не существует — только в неразрывной связи с человеком, с человеческим обществом. И довольно вздохов о «загубленной природе». Нужно приниматься за дело.
Хорошо, если каждый на своем месте будет четко представлять сферу своего влияния, цель, которую должен достигнуть.
Скажем, меня, как ученого, не интересует лесник Иванов, отдавший за мзду под сруб уникальную рощицу. Или хозяйственный руководитель Иванов, принявший непродуманное решение, в результате которого погибли тысячи гектаров леса. Это дело юриста, дело прокурора. И хотя явления такого рода наносят существенный ущерб природе, не они формируют наши отношения с ней. Эти отношения подчиняются объективным законам, не зависящим от человеческого ума или человеческой глупости. Их определяет развитие общества, развитие его производства. И чтобы наш разговор сразу вошел в верное русло, скажу, что наука изучает именно эту область — отношения общества с природной средой, объективные законы, по которым они складываются.
А что касается заданного вами вопроса о характере этих отношений, то было бы неверно представлять всякое влияние человека на природу как влияние с неизбежным знаком «минус». А с другой стороны, напрасно думать, что это изменяющее природные условия влияние родилось лишь вместе с развитием техники, в связи с индустриализацией и урбанизацией ландшафтов.
Вот вам два факта. В Западной Европе, за исключением горных ее районов, почти не осталось естественных лесов, однако современные леса не везде хуже исходных. А в подтверждение того, что наш предок «успешно губил природу», скажу: пустыня Сахара, северная ее часть, создана человеком, вернее, разводимым им скотом. В центре Сахары есть плато Ахаггар, где имеется небольшой водоем и в нем крохотная реликтовая популяция крокодилов. Эти крокодилы — свидетели прошлого Сахары. Сахару выбили, потом иссушили, превратив в пустыню.
— Знаете, к этому факту нелегко привыкнуть. Сахара — создание рук человеческих…
— И тем не менее оно так. И как бы это ни удивляло, дам вам повод удивиться еще раз, уже на нашем, российском примере: междуречье Волги и Урала тоже выбито скотоводами-кочевниками, они избороздили степь и превратили ее в пустыню, в пески.
Конечно, эти факты отнюдь не повод для самоуспокоения, современный человек «вооружен» против природы раз в сорок сильнее, чем его предшественник из каменного века. Этой очевидностью как раз и пользуются глашатаи идеи «Назад к природе!», призывая отказаться от достижений цивилизации.
— Разве это возможно?
— Назад пути нет. Лозунг «Назад к природе!» не только реакционен, он еще и антинаучен. У наших предков не было иного выхода, человек примитивного хозяйства не мог не губить природу. А сейчас уровень производительных сил таков, что мы можем позволить себе роскошь оставить потомкам цветущую землю. Это обстоятельство надо подчеркнуть особо. Только социалистическая система хозяйства, основанная на высшем развитии производительных сил, может сочетать индустриализацию планеты с поддержанием оптимальной природной среды.
Если бы современное, возросшее количественно человечество вздумало хозяйничать в природе по старинке, то мы сгубили бы ее для себя в кратчайшие сроки. И тому есть свежие, сегодняшние доказательства.
Существуют сейчас племена, которые используют в качестве топлива ну, по-нашему, кизяк. Чего проще, естественнее и чего, кажется, безобиднее? И что же? Сжигая его, они изымают из биологического круговорота существенно необходимые вещества. Не возвращая «долга» почве, они обворовывают природу, ощутимо обедняют ее.
Всякий шаг назад — это еще и нищета со всеми вытекающими отсюда последствиями. Возросшее население планеты как минимум должно есть, пить, одеваться. Вот документ, изданный ООН в 1968 году, — «Международные действия по предотвращению протеинового кризиса». Из этого документа следует, что промышленно развитые страны полностью обеспечены продуктами питания. Но многие миллионы жителей стран, которые еще не встали на путь промышленного развития, постоянно страдают от недостатка белковой пищи. В результате не менее трехсот миллионов детей не могут нормально развиваться. Не только физически, но и умственно: результат нарушений в развитии мозга. Это страшные цифры. Их должны помнить люди, призывающие «Назад к природе!»
Вот вам дилемма: население планеты неуклонно возрастает, увеличиваются его потребности. Но мы не можем отобрать у «дикой» природы для расширения производства более трети территории, не нарушив необходимого равновесия. Пока природа в энергетическом эквиваленте производит в 6—7 раз больше, чем человечество. И эта цифра скорее занижена, чем завышена. А только за 200 последних лет из биологического процесса изъято 20 миллионов квадратных километров земли — они больше не работают на биосферу. И каждый год человечество теряет еще по 5—7 миллионов гектаров. Сокращение ежегодных потерь даже наполовину ничего не даст — мы неуклонно и опасно быстро сжимаем границы «дикой» природы.
Точные подсчеты показывают: человечество берет из кладовой природы всего лишь 1—2 процента биологической продукции. Значит, конфликт «человек — природа» возникает не потому, что берем много, а потому, что берем не так, как надо, без учета законов, по которым развивается биосфера.
